Война за независимость Кубы

Война за независимость Кубы
Дата	24 февраля 1895 — 10 декабря 1898 года
Место	Куба
Итог	Независимость Кубы от Испании; Куба становится сателлитом США
Противники
Куба США Испания
Командующие
Хосе Марти † Максимо Гомес Антонио Масео † Арсенио Мартинес де Кампос Вейлер-и-Николау
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Кубинская война за независимость (исп. Guerra de Independencia cubana) — военный конфликт между Кубой и Испанией, длившийся 3 года, закончившийся вмешательством в него США и полным разгромом Испании. Также называется Кубинской революцией.

Причины войны

После Десятилетней войны 1868—1878 годов за независимость Кубы, было заключено перемирие. За 17 лет до 1895 года произошли фундаментальные социальные изменения в кубинском обществе. С отменой рабства на Кубе в октябре 1886 года бывшие рабы присоединились к разряду фермеров и городского рабочего класса. С падением рабства состоятельные слои кубинского общества теряют своё имущество и вынуждены также стать средним рабочим классом. Количество сахарных заводов резко сократилось, и на рынке остается несколько промышленных гигантов. В то же время число фермеров-арендаторов значительно увеличивается. К этому времени США начинают инвестиции в Кубу, главным образом — в сахарную, табачную и горную промышленность. Приток капитала достигает $50 млн, значительной суммы для кубинской экономики тех лет. Несмотря на то, что Куба оставалась испанской колонией политически, экономически она постепенно стала зависеть от США, которые, в частности стали главным потребителем кубинского сахара.

В 1890 году Испания, видя опасность потери влияния своих колоний в пользу США, повысила на Кубе ввозные пошлины на иностранные товары на 25 %. Эти пошлины были выгодны для Испании, но не для населения Кубы и США как крупного экспортёра своих товаров на остров.

Ответом США стало повышение пошлины на табак и сахар-сырец — основные статьи доходов кубинского экспорта. В результате торговой войны между США и метрополией испанские колонии Куба и Пуэрто-Рико рисковали остаться без рынка сбыта, оказавшись на грани экономической катастрофы. Испания была вынуждена пойти на уступки, 31 июля 1891 года было заключено соглашение Кановаса—Фостера. Экономическая война между Испанией и США прекратилась, американские товары и деньги снова начали поступать на Кубу, кубинский сахар начал свободно доставляться в США.

В 1894 году в США при лоббировании Сахарного треста на импортный сахар-сырец была установлена пошлина в размере 40 % его цены и торговое соглашение Кановаса—Фостера потеряло силу . Цены на сахар на Кубе резко упали, кубинские фермеры стали разоряться тысячами, нищета и безработица охватила значительную часть населения.

Статистика войны за независимость Кубы

Страны	Население 1895 г.	Войск	Погибшие солдаты	Солдаты, умершие от болезней	Погибло мирных жителей
Испания	18 350 000	300 000	9 413	53 440
Куба	1 550 000	25 000	5 180	3 437	250 000
Всего	19 900 000	325 000	14 593	56 877	250 000

Боевые действия и дипломатия

15 февраля 1895 года Испания издала указ о создании на Кубе Консультативного совета при генерал-губернаторе. Этот указ на Кубе восприняли как нарушение прежнего обещания, данное кубинцам правительством метрополии о предоставлении острову более широкой автономии. 24 февраля 1895 года на востоке Кубе началось восстание против испанского владычества. В марте того же года вспыхнуло восстание в провинции Камагуэй, а затем в провинциях Пинар-дель-Рио и Лас-Вильяс. Главная цель восстания заключалась в полном изгнании испанцев и установление на Кубе социализма. Революция сразу же получила поддержку основной массы населения. Вдохновителем восстания был поэт и журналист Хосе Марти, ставший идеологом Кубинской революции.

Именно Хосе Марти, высадившись на Кубе с небольшим отрядом партизан в провинции Орьенте, объявил о начале революции. Его соратниками были Максимо Гомес и Антонио Масео, которые вскоре возглавят партизанскую армию. 25 марта 1895 года Хосе Марти провозгласил знаменитый манифест о начавшейся революции. В нём он обрисовал в общих чертах, какую политику должна вести Куба для того, чтобы добиться независимости:

• участие в войне афроамериканцев очень важно для победы;
• испанцы, которые не против усиления Кубы, не должны пострадать;
• частные сельские угодья не должны быть испорчены или разграблены;
• главная задача революции — принести новую экономическую жизнь на Кубу.

В апреле 1895 года на Кубе было 20 000 испанских солдат и ещё 60 000 испанских и кубинских волонтёров, сражавшихся за Испанию. Но благодаря тому, что революция вызвала симпатию у сельских жителей Кубы, в повстанческую армию влились десятки тысяч добровольцев. Также усилению кубинской повстанческой армии способствовали кубинские богачи. Под страхом репрессий они «добровольно» отпускали на войну против испанцев своих работников. В целом на 1895 год силы сторон можно назвать паритетными. В дальнейшем Испания увеличит свой контингент на Кубе.

19 мая 1895 года Хосе Марти погиб в бою при Дос-Риос. Но на этом революция не остановилась. Наоборот, она всё более обретала популярность в стране. Используя сложную партизанскую тактику, кубинцы уже в сентябре 1895 года захватили всю восточную Кубу и провозгласили Кубинскую республику. В октябре 1895 — январе 1896 годов прошло вторжение повстанцев в западную часть острова, где ранее властям удалось подавить восстание.

В январе 1896 года губернатор Арсенио Мартинес де Кампос был заменён испанскими властями на генерала Валериано Вейлер-и-Николау, который в дальнейшем получит прозвище «Мясник». Главной задачей нового губернатора стало лишить революционеров поддержки сельского населения. Для этого была разработана специальная программа, согласно которой на Кубе искусственно создавали голод. Десятки тысяч мирных кубинцев стали умирать от голода и болезней. Кубинские газеты развернули целую кампанию о голоде в стране, тем самым, пытаясь призвать третью державу себе на помощь. Что касается США, то руководство этой страны, не сочувствуя испанцам, в то же время не хотело видеть у себя под боком новое независимое государство.

7 декабря близ Гаваны был убит ближайший соратник Хосе Марти Антонио Масео. Но война с испанцами продолжалась. Главной проблемой восставших кубинцев была нехватка оружия. США вначале задерживали судна, незаконно переправляющие оружие на Кубу, но потом власти США начали смотреть на это сквозь пальцы, тем самым помогая антииспанскому движению на Кубе. 4 апреля 1896 года Государственный департамент США направил ноту испанскому посланнику в Вашингтоне. Документ содержал предложение о помощи со стороны США Испании в «незамедлительном умиротворении острова». Летом этого же года вспыхнуло восстание на Филиппинах против Испании. В Вашингтоне, рассчитывая на тяжёлое положение Испании, полагали, что Мадрид примет предложение США и тем самым допустит возможность широкого и открытого вмешательства в дела Кубы американцам. Но после того, как восстание охватило и Филиппины, Америка стала искать поддержку у Англии и готовиться к захвату испанских колоний. Англия, в свою очередь, искала выхода из множества спорных вопросов с США и вполне благосклонно отнеслась к тому, что Америка хочет захватить испанские колонии.

В целом, освободительная борьба кубинцев привлекала международные симпатии. Среди известных добровольцев-мамби не кубинского происхождения были доминиканец Максимо Гомес, поляк Кароль Ролов, североамериканец Генри Рив (все трое впоследствии стали генералами) и даже русские Петр Стрельцов, Евстафий Константинович и Николай Мелентьев.

Политические уступки со стороны Испании

С 1897 года власти Испании пошли на ряд уступок. В ноябре 1897 года была объявлена амнистия всем политзаключённым, а также предоставлено всеобщее избирательное право для кубинцев мужского пола старше 25 лет. 1 января 1898 года власти Испании сформировали временное автономное правительство Кубы, а 19 марта того же года на острове прошли первые выборы в испанские кортесы на основе всеобщего избирательного права. А в апреле того же года был избран местный парламент, где большинство мест получили автономисты.

Конец войны

В 1897 году Испания отправляет на Кубу 200 000 солдат для подавления повстанцев. Солдаты выполняют свою задачу. В этом же году репрессии против мирных жителей прекратились, а «Мясника» Вейлера-и-Николау сняли с поста главнокомандующего.

В прессе США появляются статьи, в большей части которых утверждается, что испанское правительство намеренно морит голодом Кубу. 15 февраля 1898 года на броненосце «Мэн», который направлялся в Гавану (утверждалось о дружественном характере визита), происходит мощный взрыв. В результате погибло 266 граждан США. Американские газеты утверждали, что это была провокация Испании. До сегодняшнего дня точная причина взрыва доподлинно не известна. Правительство США развертывает широкую пропаганду в поддержку национально-освободительного восстания в испанских колониях. И, несмотря на то, что уже к концу 1897 года на Кубе осталось не более 3000 партизан, США, как считается, «навязали» Кубинскому правительству свою помощь. 25 апреля 1898 года США объявляют войну Испании. Американские солдаты выбили испанцев с Филиппин и Кубы очень быстро.

10 декабря 1898 года по Парижскому мирному договору Испания навсегда оставляла Кубу и Филиппины. «Помощь» США сразу же была воспринята в штыки на Кубе и Филиппинах. На Филиппинах война с местным населением велась более 10 лет (см. Филиппино-американская война), а на Кубе был надолго установлен американский режим.

Ссылки

• OnWar.com: [onwar.com/aced/chrono/c1800s/yr95/fcuba1895.htm Cuban War of Independence 1895-1898] (англ.)
• Calend.ru: [www.calend.ru/holidays/0/0/1749/ День начала войны за независимость Кубы — Сражение кубинских революционеров с испанской армией — 24 февраля]
• Necrometrics: [necrometrics.com/wars19c.htm#Cuba95 Cuban Revolution (1895-98)] (англ.)

Литература

• Ивкина Л. А. [www.igh.ru/books/almanah/10/ivkina.pdf Несостоявшийся диалог. Куба и Испания в 30-90-е гг. XIX в.] // Латиноамериканский исторический альманах : сборник / под ред. А. А. Щелчков. — М.: Центр латиноамериканских исследований ИВИ РАН, 2010. — № 10. — С. 138—173. — ISBN 978-5-94067-303-3.
• История дипломатии. Том II. — М.: «Политическая литература», 1959. — стр. 383—387

Отрывок, характеризующий Война за независимость Кубы

– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.