Тысячедневная война

Гражданская война в Колумбии
Подписание мирного договора на борту линкора «Висконсин»
Дата	20 октября 1899 — 21 ноября 1902
Место	Колумбия
Причина	Обвинения в удержании власти незаконным путём, выдвинутые либералами против консерваторов
Итог	Победа консерваторов, провозглашение независимости Панамы
Противники
Колумбийская либеральная партия Колумбийская консервативная партия
Командующие
Рафаэль Урибе Урибе Бенхамин Эррера Аурелиано Буэндиа Викториано Лоренсо Просперо Пинсон Рамон Гонсалес Валенсия Педро Нел Оспина
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно
Общие потери
100 000+

Тысячедневная война (исп. Guerra de los Mil Días) — гражданская война в Республике Колумбия (на тот момент включавшей и Панаму) в 1899—1902 годах между сторонниками Колумбийской консервативной партии и Колумбийской либеральной партии. Привела к провозглашению независимости Панамы.

Предпосылки войны

На протяжении XIX века политическая обстановка в Колумбии была нестабильной. Итогом гражданской войны 1860—1862 гг. стало принятие новой конституции 1863 г., которая преобразовала страну в федерацию под названием Соединённые штаты Колумбии. Штатам была дана большая автономия.

В 1886 году эта конституция была заменена новой, более консервативной и централистской; штаты были преобразованы в департаменты, а страна получила название Республика Колумбия. Однако меры по централизации страны только ухудшили политическую ситуацию, и многие департаменты стали выражать недовольство центральным правительством. Кроме того, неудачная экономическая политика консерваторов, выпуск ими в большом количестве бумажных денег ухудшили экономическое положение и вызвали в стране высокую инфляцию. Президент Мануэль Антонио Санклементе был слишком стар и болен, чтобы удерживать власть.

Ход войны

Поводом к войне стал конфликт между консерваторами и находящимися в оппозиции либералами, которые обвинили правящую партию в подтасовке результатов выборов.

20 октября 1899 года либералы начали восстание, центром которого стал департамент Сантандер; повстанцы рассчитывали на прибытие подкреплений из Венесуэлы. Посланные на подавление восстания войска не прибыли к месту назначения, отказавшись получать жалование в «билетах», которые правительство использовало из-за тяжёлой экономической ситуации.

Консерваторы смогли 24 октября нанести первое поражение либералам в сражении на реке Магдалена, но их положение всё ещё оставалось достаточно тяжёлым; среди консерваторов произошёл раскол на две фракции, получившие названия историческая и национальная.

15 декабря 1899 года либералы под командованием Рафаэля Урибе Урибе одержали победу над консерваторами у Пералонсо. Однако в битве у Палонегро 11—26 мая 1900 года правительственные войска (15 000 человек под командованием Просперо Пинсона) нанесли тяжёлое поражение либералам (8000 человек под командованием Габриэля Варгаса Сантоса), после чего восставшие перешли к партизанской войне в сельскохозяйственных районах страны.

После Палонегро либералы разделились на фракции пацифистов и сторонников продолжения войны; к прекращению войны, которая теперь велась преимущественно в Панаме и на побережье Карибского моря, стала склоняться национальная фракция консерваторов.

31 июля 1900 года произошёл переворот, в результате которого новым президентом страны вместо Санклементе стал генерал Хосе Мануэль Маррокин; в ответ на это либералы выдвинули в президенты Габриэля Сантоса. Вопреки ожиданиям некоторых консерваторов, Маррокин отказался начать переговоры с мятежниками.

В 1901 году либералы, возглавляемые генералом Бенхамином Эррерой, нанесли поражение консерваторам в битве у Агуадульсе (Панама), однако изменить общий ход войны это не позволило.

29 июля консерваторы смогли лишить либералов венесуэльской помощи, после чего стало ясно, что либералам не удастся победить в войне, и генерал Урибе согласился на перемирие, которое было заключено 24 октября 1902 года. Однако бои в Панаме продолжались до ноября, когда в конфликт вмешались США, направившие флот для защиты своих интересов в строительстве Панамского канала; повстанцы Эрреры были вынуждены сложить оружие.

Итог войны

21 ноября 1902 года на борту американского линейного корабля «Висконсин» было подписано окончательное перемирие; либералов представляли генерал Лукас Кабальеро Баррера и полковник Эусебио Моралес (представитель Бенхамина Эрреры), а консерваторов — генерал Альфредо Васкес Кобо и генерал Виктор Салазар, губернатор департамента Панама.

Тысячедневная война стала одной из самых жестоких и кровопролитных в истории Южной Америки, общее число погибших в ней оценивается в 100—130 тысяч человек. Экономике Колумбии был нанесён огромный ущерб.

В литературе

Тысячедневная война описана в творчестве Габриэля Гарсиа Маркеса, который однажды признался: «Для меня война в Колумбии не закончена». В войне на стороне либералов принимал участие полковник Аурелиано Буэндия, один из главных героев романа Маркеса «Сто лет одиночества», а также главный герой его же повести «Полковнику никто не пишет».

См. также

• Список войн XX века

Ссылки

• [web.archive.org/web/20030906084214/hronos.km.ru/sobyt/1899kol.html Хронология войны]
• [www.colombia.su/Historia/historia.html Краткая история Колумбии — русская страница о стране]

Отрывок, характеризующий Тысячедневная война

Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.