Броненосные крейсера типа «Леон Гамбетта»
Броненосные крейсера типа «Леон Гамбетта» — тип крейсеров французского флота конца XIX века. Являлись развитием крейсеров типа «Глуар». Всего построено 3 корабля: «Леон Гамбетта» (Leon Gambetta), «Жюль Ферри» (Jule Ferry), «Виктор Гюго» (Victor Hugo). Дальнейшим развитием этих крейсеров стал «Жюль Мишле».
Содержание
История
В конце XIX века, одним из основных преимуществ Франции в противостоянии на море с Великобританией был французский флот броненосных крейсеров. Созданные для океанского рейдерствования, французские крейсера имели мощную броневую защиту и хорошую мореходность при облегченном вооружении, состоявшем в основном из скорострельных орудий.
Однако, в начале XX века, ситуация переменилась. Главный «сухопутный враг» Франции обзавёлся флотом и торговым, и военно-морским. Теперь были нужны уничтожители вражеских рейдеров. Новые германские крейсера типа «Принц Адальберт» по артиллерийской мощи превосходили тип «Глуар» и новые немецкие «города» были быстрее чем «Дюпле». Новые крейсера должны были быть сильнее панцирника и быстрее малого крейсера, для этого требовались быстрые крейсера с усиленным вооружением, поэтому проектное водоизмещение новых крейсеров было увеличено до 12 600 тонн[2]. Новые броненосные крейсера должны быть пригодны к действиям, как в одиночку, так и в составе эскадры, при этом они не только должны нарушать вражескую торговлю, но и защищать свою. То есть требовались не слабо вооружённые рейдеры, а корабли с довольно мощным вооружением. Для совместных действий вводилось требование — строит корабли сериями по три. При этом общее количество броненосных крейсеров планировали довести до 24[2]. При этом состязания с Британией не отменяли — по своим характеристикам крейсера должны быть сопоставимы с 14 300 тонными Дрейками[3].
Воплотить это в жизнь поручили Эмилю Бертену. Он усилил вооружение перейдя от одноорудийных башен к двухорудийным. Сами башни были улучшенного типа по сравнению с установленными на «Клебере»[3].
Уже в ходе строительства этих кораблей, 8 апреля 1904 года было подписано анголо-французское соглашение, положившее конец полувековому соперничеству[3].
Проектирование и постройка
«Леон Гамбетта» — Заложен в январе 1901, спущен 26 ноября 1901, вошёл в строй в июле 1905 года.
«Жюль Ферри» — Заложен в августе 1901, спущен 23 августа 1903, вошёл в строй в октябре 1905 года.
«Виктор Гюго» — Заложен в марте 1903, спущен 30 марта 1904, вошёл в строй в 1907 году.
Конструкция
Броненосные крейсера типа «Леон Гамбетта» были очень крупными для своего класса кораблями, водоизмещением порядка 11000 тонн. Их длина составляла 146,5 метра, ширина — 21,4 метра, и осадка — 8,05-8,41 метра. По размерам они превосходили все предшествующие броненосные крейсера французской постройки.
Корабли этой серии имели гладкий корпус с слегка наклоненным назад форштевнем. Для улучшения мореходности, корабли имели длинный полубак, продолжавшийся от форштевня и до кормовой башни главного калибра. В передней части корпуса располагалась прямоугольная надстройка, служившая основанием для мостика и массивной боевой мачты с закрытыми марсами. В корме имелась легкая сигнальная мачта, и навесная прожекторная платформа.
На крейсерах типа «Леон Гамбетта» имелось по четыре трубы, расположенные двумя группами по две. Как и предшествующие корабли, они оснащались множеством выступающих патрубков вентиляторов.
Вооружение
Вооружение крейсеров типа «Леон Гамбетта» было значительно усилено, чтобы соответствовать их новым противникам — британским броненосным крейсерам. Их главный калибр был представлен четырьмя 194-миллиметровыми 40-калиберными орудиями образца 1896 года, установленными попарно в носовой и кормовой двухорудийных башнях. Носовая башня располагалась на баковой палубе, и могла вести огонь в любую погоду; кормовая башня была установлена несколько ниже, на верхней палубе, но благодаря высокому коническому барбету, башню заливало незначительно. Башенные установки крейсера имели необычную форму; барбеты их были коническими, направленными широкой стороной вверх. Это улучшало защиту барбетов, так как неприятельские снаряды ударяли в них под очень невыгодным для пробития углом.
Тяжёлые орудия стреляли 85 килограммовым бронебойным снарядом с начальной скоростью 770 м/с. Скорострельность их составляла порядка двух выстрелов в минуту.
Это мощное вооружение дополнялось батареей из шестнадцати 164-мм 45-калиберных скорострельных орудий образца 1896 года. Двенадцать орудий было расположено попарно в шести двухорудийных башнях, по три с каждого борта на баковой палубе крейсера. При этом центральные башни выступали на спонсонах, что позволяло им вести погонный и ретирадный огонь. Ещё четыре 164-мм орудия были установлены в казематах; два носовых на верхней, и два кормовых на главной палубе.
Противоминное вооружение состояло из двадцати четырёх 47-мм орудий Гочкисса, расположенных в небронированных казематах на верхней палубе и на крыше надстроек. Также имелись две пятиствольные 37-мм револьверные пушки Гочкисса. Это вооружение уже считалось недостаточным для борьбы с крупными миноносцами, появившимися в начале 1900-х, но для действующего в океане броненосного крейсера вероятность встречи с миноносцем была сравнительно невелика. Скорее, по привычке, чем ради какой-то практической цели, крейсера несли по два 450-мм торпедных аппарата, расположенных ниже ватерлинии в центре корпуса, и пускавших торпеды перпендикулярно курсу.
Броневая защита
Броневая защита крейсеров была тщательно продумана исходя из новых условий ведения войны на море. Традиционный для французов пояс по ватерлинии защищал борт от штевня до штевня; он был изготовлен из крупповской закаленной стали, более прочной чем гарвееская броня. Высота пояса равнялась 3,5 метрам, из которых 1 метр находился ниже ватерлинии. Толщина пояса в центральной части достигала 150 миллиметров; к верхней кроме он утоньшался до 120 миллиметров, и в оконечностях его толщина не превышала 70 миллиметров. Согласно расчетам, пояс мог выдержать попадания британских 234-мм снарядов с дистанции более 3500 метров.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2829 дней]
Как и другие французские броненосные крейсера, корабли типа «Леон Гамбетта» имели две броневые палубы, разделенные слоем из небольших герметичных отсеков, предназначенных для локализации повреждений. Нижняя броневая палуба имела толщину в 43 миллиметров; она имела скосы по краям, соединявшиеся с нижней кромкой броневого пояса. Верхняя броневая палуба имела толщину в 33 миллиметров, состояла из трёх 11 мм слоёв судостроительной стали, она была плоской и опиралась на верхние края броневого пояса.
Башни главного калибра были защищены 200 миллиметровой броней, их барбеты защищались 180 миллиметровыми плитами, крыши имели 50-мм толщину. Башни вспомогательного калибра были защищены 165 миллиметровыми и 130 миллиметровыми плитами; их барбеты защищались 103 миллиметровыми плитами. Казематы орудий вспомогательного калибра защищались 140 миллиметровой броней.
Силовая установка
Крейсера типа «Леон Гамбетта» были трёхвальными. Их силовая установка состояла из трех вертикальных машин тройного расширения, мощностью около 28 500 л.с. Все три крейсера различались котельной группой; «Леон Гамбетта» нес двадцать восемь котлов Никлосса, «Виктор Гюго» двадцать восемь котлов Бельвилля, и «Жюль Ферри» двадцать котлов Дю Темпля — скорость кораблей на мерной миле составила порядка 22,5 узлов. Дальность плавания на экономичной скорости в 10 узлов составила 12 500 км.
Служба
Во время войны крейсера должны были прикрывать транспортные перевозки в Средиземном море. Этим они и занимались: сопровождали конвои и доставляли грузы.
Оценка проекта
Крейсера типа «Леон Гамбетта» были значительным шагом вперед во французском кораблестроении. Все они отличались хорошей защищённостью и мореходностью, на момент постройки были одними из лучших в мире. Их вооружение, по сравнению с предшественниками, увеличилось вдвое. Благодаря применению двухорудийных башен, они несли более мощное вооружение чем любой из более ранних крейсеров, если бортовой залп «Жанны д’Арк» весил 417 кг при водоизмещении 11 270 т, то у «Леона Гамбетты» он составлял уже 760 кг при 12 260 т[4][ком. 1].
«Девоншир»[5] |
«Глуар»[6] |
«Сент-Луис»[7] |
«Дюк оф Эдинбург»[8] |
«Йорк»[9] |
«Идзумо»[10] |
«Баян» |
«Леон Гамбетта»[11]
| |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год закладки | 1903 | 1899 | 1902 | 1903 | 1903 | 1898 | 1900 | 1901 |
| Год ввода в строй | 1905 | 1903 | 1905 | 1906 | 1905 | 1900 | 1903 | 1905 |
| Водоизмещение нормальное, т | 11 732 | 9856 | 9855 | 12 790 | 9533 | 9906 | 7326 | 11 959 |
| Полное, т[ком. 2] | 13 053 | ? | 11 024 | 14 189 | 10 266 | 10 305? | 8238 | 13 108 |
| Мощность ПМ, л. с. | 21 000 | 21 800 | 21 000 | 23 000 | 19 000 | 14 500 | 16 500 | 28 500 |
| Максимальная скорость, узл | 22 | 21,5 | 22 | 22,33 | 21 | 20,75 | 20,9 | 22,5 |
| Дальность, миль (на ходу, узл.) | ? (10) | 6500(10) | 6000 (10) | 8130 (10) | 4200 (12) | 4900 (10) | 3900 (10) | 6500(10) |
| Бронирование, мм | ||||||||
| Тип | КС | ГС | КС, ГС | КС | КС | КС | ГС | КС |
| Пояс | 152 | 150 | 102 | 152 | 100 | 178 | 200 | 150 |
| Палуба(скосы) | 25(51) | 55(45) | 25(76) | 20-37 | 60(50) | 63(63) | 60 | 55-60(65) |
| Башни | 127 | 170 | - | 190 | 150 | 152 | 150 | 170 |
| Барбеты | 152 | 140 | - | 152 | 150 | 152 | 150 | 140 |
| Рубка | 305 | 150 | 127 | 254 | 150 | 356 | 160 | 150 |
| Вооружение | 4×1×190-мм/50 6×1×152-мм/45 2×1×76,2-мм/40 18×1×47-мм/43 2 ТА |
2×194-мм/40 8×1×164-мм/45 6×100 мм 18×1×47-мм/43 2 ТА |
14×1×152-мм/50 18×1×76,2-мм/50 |
6×1×234-мм/46,7 10×152-мм/45 20×1×47-мм/43 3 ТА |
2×2×210-мм/40 10×1×150-мм/40 14×1×88-мм/30 4 ТА |
2×2×203-мм/40 14×1×152-мм/40 12×1×76,2-мм/40 5 ТА |
2×203-мм/45 8×1×152-мм/45 20×1×75-мм/50 2 ТА |
2×2×194-мм/40 16×1×164-мм/45 22×1×47-мм/43 4 ТА |
Интересные факты
- Последним командиром крейсера «Леон Гамбетта», погибшим вместе со своим кораблем[12], стал контр-адмирал Виктор Сенэ. Перед боем у Чемульпо он, будучи командиром французского стационара «Паскаль», стал близким другом капитана 1-го ранга В. Руднева, командира русского крейсера «Варяг»[13].
Напишите отзыв о статье "Броненосные крейсера типа «Леон Гамбетта»"
Комментарии
- ↑ новыми тяжёлыми снарядами 427 против 778 кг.
- ↑ Для британских и американских кораблей в источниках водоизмещение даётся в длинных тоннах, поэтому оно пересчитано в метрические тонны
Примечания
- ↑ Все характеристики приведены по Ненахову Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910 С. 331.
- ↑ 1 2 Крейсера, 2015, с. 376.
- ↑ 1 2 3 Крейсера, 2015, с. 377.
- ↑ Г. Смирнов, В. Смирнов Потомство «Дюпюи-де-Лома» // зам. главкома ВМФ СССР адмирал Н. Н. Амелько Моделист-Конструктор. — 1979. — № 02.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 71.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 305.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 149.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 72.
- ↑ Gröner. Band 1. — P.78
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 225.
- ↑ All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — P. 306.
- ↑ [wunderwaffe.narod.ru/HistoryBook/TragedyofErrors/WarorPol.htm Потоплен австрийской субмариной U-5 в апреле 1915 года]
- ↑ [web.archive.org/web/20090106180451/enoth.narod.ru/Navy/Varyag00.htm Светлана Самченко. Крейсер «Варяг»]
Литература
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — М: АСТ, 2006. — ISBN 5-17-030194-4.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1979. — ISBN 0-85177-133-5.
- Лисицын Ф.В. Крейсера Первой мировой / ответственный редактор Л. Незвинская. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 448 с. — (Война на море). — 1400 экз. — ISBN 978-5-699-84344-2.
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: None Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Броненосные крейсера типа «Леон Гамбетта»
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
