Бронепалубные крейсера типа «Бремен»
Бронепалубные крейсера типа «Бремен» — тип бронепалубных крейсеров[4], входивших в состав Императорских ВМС Германии в 1900-х — 1910-х гг. Участвовали в морских сражениях Первой мировой войны, в ходе которой погибли два корабля этого типа. После её окончания крейсера «Гамбург» и «Берлин» продолжили службу в составе Рейхсмарине. «Любек», из этой же серии, известен тем, что стал первым германским крейсером, оснащенным паровыми турбинами[2].
Содержание
История создания
Военно-морской закон 1898 года санкционировал закладку к 1904 году 30 новых малых крейсеров, крейсера типа Газелле — были первыми десять кораблей построенные по этому закону. Тип «Бремен» отличался от них увеличенными размерами и скоростью.
Крейсера типа «Бремен» продолжали линию развития немецких бронепалубных крейсеров, совмещавших в себе функции крейсера-разведчика при эскадре («скаута») и крейсера для службы на отдалённых театрах и в колониях. Корабли отличались хорошей мореходностью и манёвренностью. В то время, как на всех кораблях данного типа в качестве главной энергетической установки были установлены паровые машины с приводом на два гребных вала, «Любек» отличался тем, что на нём, впервые среди крейсеров ВМС Германии, были установлены паровые турбины Парсонса, вращавшие четыре гребных вала (первоначально с восемью винтами на четырёх валах, позднее — с четырьмя)[2].
Именно с этих кораблей началась традиция, не прервавшаяся до исчезновения в Германском флоте самого класса крейсеров, называть немецкие малые крейсера по названиям городов. Титульный город брал шефство над своим крейсером, на спуск на воду корабля приглашался бургомистр города[5].
Конструкция
Крейсера имели нормальное водоизмещение 3278 т, полное — 3816 т, длину 110,6 м по ватерлинии (111,1 м -максимальную), ширину 13,3 м, осадку 5,28 — 5,68 м. Двойное дно шло на 56 % длины корпуса. Корпус был разделён на двенадцать основных отсеков. Первоначально корабли имели штатную численность экипажа четырнадцать офицеров и от 274 до 287 нижних чинов, в военное время экипаж был увеличен до 19 и 330 соответственно.
Вооружение
Корабли были вооружены десятью орудиями 10,5 см SK L/40 в одиночных установках. Два из них были помещены бок о бок впереди на баке, шесть были расположены в средней части судна, три с каждой стороны, и два были помещены бок о бок на корме. Пушки могли поражать цели на дальностях до 12 200 м. Боекомплект составлял 1500 выстрелов (150 снарядов на ствол). Крейсера были также оснащены двумя 45 см траверсными подводными торпедными аппаратами с общим боезапасом из пяти торпед[1].
Бронирование
Карапасная броневая палуба являлась главной защитой крейсеров. Горизонтальный участок палубы имел толщину 20-35 мм, скосы опускавшиеся к бортам имели толщину 50-80 мм. Также палуба опускалась к носу и корме крейсера. Боевая рубка имела толщину стенок 100 мм, а крыши — 20 мм. Щиты орудий главного калибра имели толщину 50 мм[1].
Силовая установка
На крейсерах типа «Бремен» устанавливались 10 тонкотрубных котлов военно-морского типа, все котлы были с угольным отоплением), вырабатывающие пар с рабочим давлением 15 атм. с поверхностью нагрева 2750—2810 м²[1].
За исключением «Любека», силовая установка судов состояла из двух машин тройного расширения, номинальной мощностью 10 000 лошадиных сил. Это должно было обеспечивать проектную максимальную скорость 22 узла (41 км / ч). «Любек» был оснащен парой паровых турбин Парсонса, рассчитанных на 11 500 лошадиных сил (8 600 кВт) и максимальную скорость 22,5 узла (41,7 км / ч). На испытаниях все семь кораблей превысили проектную скорость, а турбинный «Любек» оказался самым медленным. Запас топлива составлял до 860 тонн угля, дальность первых трёх кораблей составляла 4270 морских миль (7910 км) на ходу 12 узлов (22 км / ч)[1]. Менее эффективные турбины Любека сократили дальность до 3800 миль (7000 км), последние три корабля типа имели большую дальность: 4690 миль (8690 км). На «Бремене» и «Гамбурге» было три генератора, которые производили электроэнергию общей мощностью 111 киловатт при напряжении 110 вольт. Остальные корабли имели два генератора мощностью 90 киловатт с тем же напряжением[1].
Котлы Шульца-Торникрофта имели верхний паровой цилиндр, который соединялся с нижним паровым цилиндром, а тот в свою очередь, восемью изогнутыми циркуляционными трубками с двумя внешними паровыми цилиндрами. Испарители и цилиндры были тоже соединены трубками, которые образовывали форму стенок и крыши топки. Всё это было покрыто огнеупорным кирпичом. Котёл сверху был накрыт листами стали под которыми находился асбест, число трубок в котле 1764.
Служба
Довоенная служба крейсеров была менее насыщенной, чем у крейсеров типа «Газелле». Самым интересным событием было крейсирование только что построенного Любека в Финском заливе во время Первой русской революции 1905 года. Задачей корабля было, если не удастся удержать власть в Петербурге, спасти царя и царскую семью[5].
К началу Первой мировой войны данный тип считался устаревшим. Однако, несмотря на это, крейсера типа «Бремен» использовались в самых разных операциях на море. «Лейпциг» входил в состав Крейсерской эскадры в дальневосточных водах адмирала графа фон Шпее, участвовал в битве при Коронеле 1 октября 1914, потоплен 8 декабря того же года в бою у Фолклендских островов артиллерийским огнём британских крейсеров «Корнуолл» и «Глазго». Погибло 315 человек[3].
«Бремен» участвовал в боевых действиях на Балтике, погиб после подрыва на двух морских минах заграждения, выставленных русскими эскадренными миноносцами «Новик», «Победитель» и «Забияка», погибло 250 человек[6][3]. По другим данным, крейсер потопила британская подводная лодка E-9[2].
После капитуляции Германии согласно условиям Версальского мирного договора крейсера «Гамбург» и «Берлин» были оставлены Германии. «Берлин» служил до 1935 года, после был превращён в плавказарму и корабль-базу. После окончания Второй мировой войны затоплен с грузом отравляющих веществ в Скагерраке. Крейсер «Гамбург» исключён из списков флота в 1931 году, служил в качестве плавказармы. Потоплен авиацией союзников в 1944 году, по иронии судьбы, в городе, в честь которого корабль и был назван — в Гамбурге[3].
Список кораблей типа[2]
| Название | Верфь-строитель | Дата закладки | Дата спуска на воду | Дата вступления в состав флота |
Дата вывода из состава флота/гибели |
Судьба |
|---|---|---|---|---|---|---|
| SMS Bremen | AG Weser Бремен |
1902 | 9 июля 1903 | 19 мая 1904 | 17 декабря 1915 | Погиб в Балтийском море в результате подрыва на русском минном поле (по другим данным, в результате атаки британской подводной лодки E-9) |
| SMS Hamburg | AG Vulcan Штеттин |
1902 | 25 июля 1903 | 8 марта 1904 | 1944 | Исключен из списков флота в 1931 г., превращён в плавказарму, погиб в результате налёта союзнической авиации на порт Гамбурга[3] |
| SMS Berlin | Kaiserliche Werft Данциг |
1902 | 22 сентября 1903 | 4 апреля 1905 | 1935 | Исключен из списков флота |
| SMS Lübeck | AG Vulcan Штеттин |
1903 | 26 марта 1904 | 26 апреля 1905 | 1919 | Исключен из списков флота |
| SMS München | AG Weser Бремен |
1903 | 30 апреля 1904 | 1 января 1905 | 1919 | Исключен из списков флота |
| SMS Leipzig | AG Weser Бремен |
1904 | 21 марта 1905 | 20 апреля 1906 | 8 декабря 1914 | Погиб в бою у Фолклендских островов |
| SMS Danzig | Kaiserliche Werft Данциг |
1904 | 23 сентября 1905 | 1 февраля 1907 | 1919 | Исключен из списков флота |
Оценка проекта
Крейсера продемонстрировали преимущества и недостатки последовательного развития типа, если для начала ХХ века их характеристики выглядели отлично, то после Русско-японской войны они смотрелись весьма средне, особенно в отношении скорости[5], а к 1913 году окончательно устарели.
| ТТХ крейсеров — разведчиков при эскадрах | ||||||||||
| Характеристики | «SMS Nymphe»[7]
|
«Топаз»[8]
|
«Аметист»[8]
|
«Патфайндер»[9][10]
|
«Изумруд»[11]
|
«SMS Hamburg»[1]
|
«SMS Lübeck»[1]
| |||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год закладки | 1898 | 1902 | 1903 | 1903 | 1902 | 1902 | 1903 | |||
| Год ввода в строй | 1901 | 1904 | 1905 | 1905 | 1904 | 1904 | 1905 | |||
| Размерения, м (Д×Ш×О) | 105,1 ×12,2 ×5,44 | 113,9×12,2×4,4 | 113,9×12,2×4,4 | 116×11,77×3,96 | 111,1×12,2×5,2 | 111,1×13,3×5,61 | 111,1×13,3×5,40 | |||
| Водоизмещение, т | 2659 | 3048 | 3048 | 2946 | 3330 | 3278 | 3265 | |||
| Вооружение | 10 — 10,5-см, ТА 2×1 — 45-см | 12 — 102-мм, 8 — 47-мм, ТА 2×1 — 450-мм | 12 — 102-мм, 8 — 47-мм, ТА 2×1 — 450-мм | 10 — 76,2-мм, 8 — 47-мм, ТА 2×1 — 450-мм | 8 — 120-мм, 6 — 47-мм, ТА 3×1 — 380-мм | 10 — 10,5-см, 10 — 3,7-см, ТА 2×1 — 45-см | 10 — 10,5-см, 10 — 3,7-см, ТА 2×1 — 45-см | |||
| Бронирование, мм | Палуба — 20 — 25, скосы — 50, щиты — 50, рубка — 80 | Палуба — 19-25, скосы — 38-51, щиты — 25, рубка- 76 | Палуба — 19-25, скосы — 38-51, щиты — 25, рубка- 76 | Палуба — 16—37, пояс — 51, рубка — 76,2 | Палуба — 30, скосы — 50, щиты — 25, рубка — 30 | Палуба — 20 — 35, скосы — 50—80, щиты — 50, рубка — 100 | Палуба — 20 — 35, скосы — 50—80, щиты — 50, рубка — 100 | |||
| Энергетическая установка, л. с. | ПМ, 8000 | ПМ, 9800 | ПТ, 12 000 | ПМ, 16 500 | ПМ, 17 000 | ПМ, 10 000 | ПТ, 11 500 | |||
| Дальность плавания, морские мили | 3560 на 12 узлах | 7000 на 10 узлах | 5500 на 10 узлах | 4500 на 10 узлах | 4270 на 12 узлах | 3800 на 12 узлах | ||||
| Проектная скорость, узлов | 21,5 | 21¾ | 22,5 | 25 | 24 | 22 | 22,5 | |||
| Максимальная скорость, узлов | 21,4 | 22,3 | 23,4 | 25,22 | 22,5[12] | 23,3 | 23,1 | |||
Напишите отзыв о статье "Бронепалубные крейсера типа «Бремен»"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Gröner. Band 1. — P.129
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Ю. В. Апальков ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу
- ↑ 1 2 3 4 5 6 С. Б. Трубицын. Легкие крейсера Германии 1914—1918 гг
- ↑ по немецкой классификации обозначались как малые крейсера (нем. Kleiner Kreuzer)
- ↑ 1 2 3 Крейсера, 2015, с. 192.
- ↑ Gröner. Band 1. — P.131
- ↑ Gröner. Band 1. — P.127-128
- ↑ 1 2 Conway’s 1860—1905, 1980, p. 84.
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.53
- ↑ Conway’s 1860—1905, 1980, p. 85.
- ↑ Conway’s 1860—1905, 1980, p. 196.
- ↑ Испытания на максимальный ход не проводились, в бою развил 24 узла.
Литература
- С. Б. Трубицын. Легкие крейсера Германии 1914 - 1918 гг. — Корабли и сражения. — (Боевые корабли мира).
- Ю. В. Апальков. ВМС Германии 1914—1918 гг. Справочник по корабельному составу. "Морская Коллекция", №3, 1996. — Моделист-Конструктор. — (Морская Коллекция).
- Лисицын Ф.В. Крейсера Первой мировой / ответственный редактор Л. Незвинская. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 448 с. — (Война на море). — 1400 экз. — ISBN 978-5-699-84344-2.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1860—1905. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-133-5.
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бронепалубные крейсера типа «Бремен»
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
