Линейные крейсера типа «Мольтке»
Линейные крейсера типа «Мольтке» (нем. Moltke-Klasse) — тип линейных крейсеров[прим. 1] ВМС Германской империи эпохи Первой мировой войны. Построены две единицы — «Мольтке» и «Гёбен».
Явились дальнейшим развитием линейного крейсера «Фон дер Танн». За счёт увеличения нормального водоизмещения больше чем на три тысячи тонн были улучшены все параметры. Получили дополнительную пятую башню главного калибра. Имели большую скорость и лучшее бронирование. Как и предшественник, значительно превосходили все британские линейные крейсера с 305-мм орудиями. Однако по скорости и вооружению значительно уступали британским крейсерам второго поколения типа «Лайон», вступившим с ними в строй практически одновременно.
Активно использовались во время Первой мировой войны. «Мольтке» принял участие во всех боевых операциях германских линейных крейсеров в Северном море и на Балтике. После окончания войны интернирован и затем затоплен собственным экипажем в Скапа-Флоу. «Гёбен» был единственным германским линейным крейсером, не входившим в состав 1-й разведывательной группы. До войны служил на Средиземном море. В начале Первой мировой войны прорвался в Дарданеллы и был продан Турции. Участвовал в нескольких стычках с русским Черноморским флотом. После войны был отремонтирован, пережил Вторую мировую войну и стал последним линейным крейсером, пущенным на слом.
Содержание
История разработки
Когда только начинались работы по подготовке к закладке линейного крейсера «Фон дер Танн», департамент общего проектирования военно-морского ведомства уже начал выработку требований к линейному крейсеру G программы 1908 года[прим. 2]. На конференции в мае 1907 года было принято решение, что новый крейсер будет крупнее предыдущего. Выделенных на него в 1908 году 44 млн марок могло хватить на переход вслед за линкорами на орудия калибром 305 мм. Однако и начальник департамента проектирования контр-адмирал Рольман, и министр Тирпиц считали, что калибра в 280 мм[прим. 3] достаточно для противоборства с современными британскими линкорами[прим. 4], а с точки зрения тактических преимуществ лучшим решением является увеличение количества орудий. Поэтому калибр орудий остался без изменений — 280 мм, но были улучшены их характеристики за счёт перехода на длину ствола в 50 калибров[2].
Уровень бронирования должен был быть не хуже, чем у «Фон дер Танна», скорость не ниже 24,5 узла[2]. Проектирование велось под руководством главного конструктора Дитриха с апреля 1907 года по сентябрь 1908 года. По сравнению с «Фон дер Танном» новый крейсер получил более протяжённый полубак, идущий до фок-мачты, и ещё одну 280-мм башню в кормовой оконечности. Рост водоизмещения вызвал также рост мощности силовой установки[3]. Процесс проектирования был длительным из-за нехватки персонала. Практичные немцы сочли, что тратить ресурсы на разработку проекта единичного корабля расточительно. Поэтому, чтобы сэкономить время и средства на разработке проекта, крейсер H программы 1909 года было решено строить по тем же чертежам[2].
Конструкция
Корпус
Корпус крейсера имел полубак, простирающийся до фок-мачты, и более острые, чем у «Фон дер Танна», оконечности. Форштевень был более прямым. Силовой набор корпуса — смешанный, с шагом шпации 1200 мм. Корпус делился водонепроницаемыми переборками на 15 отсеков. Двойное дно занимало 78 % длины корабля, отсутствуя в оконечностях[4].
Нормальное водоизмещение «Мольтке» выросло до 22 979 т, полное — до 25 400 т. Длина по КВЛ равнялась 186,0 м, наибольшая — 186,6 м. Ширина корпуса на миделе — 29,4 м, максимальная по выстрелам противоторпедной сети — 29,96 м. Высота борта в середине корпуса составила 14,08 м. При нормальном водоизмещении осадка носом была 8,77 м, кормой — 9,19 м, при этом высота надводного борта в носовой оконечности равнялась 7,3 м и 4,3 м в кормовой. Увеличению осадки на 1 см соответствовало увеличение водоизмещения на 35,64 т[5][4].
В отличие от «Фон дер Танна» с его параллельно установленными рулями, «Мольтке» получил тандемно расположенные рули. Основной руль имел угол поворота до 38°, вспомогательный — до 10°. Каждая из двух рулевых машин могла управлять как своим рулём, так и одновременно обоими. Крейсера этого типа обладали достаточно хорошей мореходностью. На переднем ходу имели хорошую управляемость, при перекладке руля плавно описывая циркуляцию, но тяжело выходили из неё[6]. При полной перекладке руля «Мольтке» терял 60 % скорости и получал крен в 9°[7]. Крейсер обладал высокими характеристиками остойчивости — метацентрическая высота при проектном водоизмещении составляла 3,01 м. Остойчивость была максимальной при крене в 38° и нулевой при 68°[6].
Оба корабля имели полые трубчатые мачты. Корабли комплектовались противоторпедными сетями, которые были сняты в 1916 году[6].
Экипаж корабля насчитывал 1153 человека, из них 43 офицера. Как флагманский корабль «Мольтке» имел увеличенный на 76 человек (в том числе 14 офицеров) экипаж. В Ютландском сражении экипаж крейсера состоял из 1425 человек[6].
Бронирование
Броневая защита по сравнению с «Фон дер Танном» была ещё более усилена. Вертикальное бронирование изготавливалось из цементированной крупповской брони. Главный броневой пояс толщиной 270 мм располагался между барбетами носовой и концевой кормовой башен. Под водой он сужался, доходя у нижней кромки до 130 мм. Пояс был установлен на подкладке из тикового дерева толщиной 50 мм. Главный броневой пояс замыкался в оконечностях траверзами толщиной 200 мм[8].
Верхний броневой пояс имел толщину 200 мм, доходя до нижних кромок портов 150-мм орудий. Каземат орудий среднего калибра имел толщину 150 мм. Между орудиями и за ними устанавливались противоосколочные экраны толщиной 20 мм. В носовой части главный пояс продолжался поясом толщиной 120 мм, потом переходя в 100-мм пояс и заканчиваясь броневой переборкой толщиной 100 мм. В кормовой части он завершался поясом толщиной 100 мм, заканчиваясь в трёх метрах от кормового среза 100-мм переборкой[8].
Барбеты башен имели толщину 200 мм. Наружные части барбетов носовой и кормовой башен имели толщину 230 мм, а внутренние — 170 мм[прим. 5]. За поясом каземата толщина уменьшалась до 80 мм, а за верхним броневым поясом — до 30 мм. Толщина лобовой и задней стенок башен главного калибра была 230 мм, боковых стенок — 180 мм. Наклонная передняя часть крыши имела толщину 90 мм, а плоская часть — 60 мм. В задней части башни располагался 50-мм настил. Толщина стенок передней боевой рубки составляла 250—350 мм, а крыши — 80 мм. У задней боевой рубки эти толщины были чуть меньше — 200 и 50 мм[8].
Палуба полубака имела толщину 25 мм, утолщаясь над батареей до 35 мм. Средняя палуба имела толщину 15 мм. Главная бронированная палуба в средней части имела толщину 25 мм, заканчиваясь 50-мм скосами, состоявшими из двух слоёв по 25 мм. В носовой части она была толщиной 50 мм со скосами в 50 мм. В кормовой части достигала 80 мм со скосами в 50 мм[8].
Противоторпедная переборка имела толщину в 30 мм, увеличиваясь в районе погребов до 50 мм. Дополнительную конструктивную защиту обеспечивали угольные бункеры[8].
Вооружение
Артиллерия главного калибра состояла из десяти 280-мм орудий 28 cm SK L/50 с длиной ствола в 50 калибров. Они располагались в пяти двухорудийных башнях. В диаметральной плоскости находились одна носовая и две кормовые башни с линейно-возвышенным расположением. В центральной части корпуса диагонально, как на «Фон дер Танне», располагались две бортовые башни. Правая была сдвинута ближе к носу относительно левой. Носовая башня имела сектор обстрела 300°, кормовые по 280°, бортовые — 180° на ближний борт и 125° на дальний. Высота осей орудий над уровнем воды у носовой башни составляла 9 м, у бортовых башен — 8,4 м, у кормовых — 8,6 м и 6,2 м[4].
Реальный калибр всех германских 280-мм орудий, в том числе 28 cm SK L/50, был 283 мм. Орудие было конструктивно похоже на 45-калиберное орудие «Фон дер Танна». За счёт увеличения длины ствола до 14 000 мм его вес возрос до 36 т. Затвор клиновый, системы Круппа. Пороховой заряд состоял из двух частей — основного заряда в латунной гильзе и вспомогательного заряда в шёлковом картузе. Общий вес пороха в заряде составлял 105 кг. Бронебойному снаряду весом 302 кг он сообщал начальную скорость в 880 м/с[9].
Орудия располагались в башенных установках образца Drh LC/1908[прим. 6] весом 444,5 т, которые обеспечивали им угол склонения −8° и угол возвышения +13,5°. После Ютландского сражения углы были изменены до −5,5° и +16° соответственно. При угле возвышения +13,5° достигалась дальность в 18 100 м, при +16° — 19 100 м. На «Гёбене» после войны угол возвышения был увеличен до +22,5°, что обеспечивало максимальную дальность в 21 700 м[9][10].
Орудия заряжались при постоянном угле возвышения в 2°. Практическая скорострельность достигала 3 выстрела в минуту. У всех башен снарядные погреба располагались под зарядными. Номенклатура снарядов ограничивалась только бронебойными. Боекомплект составлял 810 снарядов — по 81 на орудие. Кэмпбелл, со ссылкой на данные британской разведки, говорит, что для носовой и кормовых башен боекомплект был по 6 снарядов на ствол больше — 87, как на «Зейдлице»[9][11][4].
Средний калибр состоял из двенадцати 150-мм орудий 15 cm SK L/45 с длиной ствола 45 калибров. Они были расположены в каземате в батарее на верхней палубе в установках MPL C/06 образца 1906 года. Угол склонения составлял −7°, возвышения +20°, что обеспечивало максимальную дальность 13 500 м. Боекомплект составлял по 150 снарядов на орудие — в общей сложности 1800 снарядов[12][11][10][4].
Вспомогательная артиллерия первоначально состояла из двенадцати 88-мм орудий с длиной ствола 45 калибров. Четыре располагались в каземате в носовой части на верхней палубе, два в носовой и четыре в кормовой надстройках и ещё два на верхней палубе позади 150-мм орудий. Боекомплект для них составлял по 250 выстрелов на орудие. Эти орудия постепенно снимались в процессе эксплуатации, заменяясь зенитными. Сначала сняли четыре носовых орудия, расположенных в каземате, потому что их сильно заливало на волнении. Позже сняли четыре орудия в кормовой надстройке, установив четыре зенитных 88-мм орудия. В конце 1916 года сняли последние четыре 88-мм орудия для стрельбы по наземным целям[4].
Управление артиллерийским огнём велось из двух бронированных постов управления. Данные по дальности к ним поступали от дальномерных постов, установленных на марсах мачт. На «Мольтке» в 1915 году установили приборы центрального управления огнём орудий главного и среднего калибров. На «Гёбене» они были установлены в 1916 году[11][4].
Торпедное вооружение было представлено четырьмя подводными торпедными аппаратами калибром 500 мм — один носовой, один кормовой и два бортовых, расположенных впереди барбета носовой башни. Общий боекомплект составлял 11 торпед[13][4].
Энергетическая установка
«Мольтке» имел четырёхвальную паротурбинную силовую установку. Все четыре винта были трёхлопастными, диаметром 3,74 м. Их приводили во вращение два комплекта турбин Парсонса с прямым приводом на валы. Они располагались в двух водонепроницаемых отсеках — IV и V. Каждый отсек был разбит продольными переборками на три отделения. Турбины высокого давления располагались во внешних отделениях переднего V отсека и приводили во вращение внешние валы. Диаметр роторов их турбин составлял 1980 мм. Турбины низкого давления с приводом на внутренние валы располагались в кормовом IV отсеке в центральном отделении. Диаметр их роторов составлял 3050 мм[7][6].
Пар с давлением 235 psi (16,5 атм.) вырабатывался 24 угольными котлами Шульца — Торникрофта военно-морского типа. После 1916 года котлы были оборудованы форсунками для впрыска нефти. Котлы располагались в четырёх отсеках — VII, VIII, X и XI. Каждый отсек разбивался продольными переборками на три отделения. Таким образом, в каждом из 12 отделений стояло по два котла. Котлы были с естественной циркуляцией, тонкими трубками и общей площадью нагрева 11 530 м². Каждый котёл имел две топки, три водяных барабана (англ. water drum) с одним паросборником[7].
Проектная мощность на валах составляла 52 000 л. с., или 2,05 л. с. на тонну полного водоизмещения, что по расчётам при частоте вращения валов 330 об/мин позволяло линейным крейсерам этого типа развивать проектную скорость 25,5 узла. На испытаниях на Нейкругской мерной миле турбины крейсера «Мольтке» развили форсированную мощность на валах 85 782 л. с., обеспечив кораблю (при частоте вращения валов 332 об/мин) скорость, равную 28,4 узла. Расход топлива (при 6-часовом форсированном ходе) при развитой мощности 76 795 л. с. составлял 0,67 кг/л. с. в час[6]. «Гёбен» на испытаниях на Нейкругской мерной миле показал максимальную скорость в 28,0 узла при мощности 85 661 л. с. Во время 6-часового форсированного хода он показал среднюю скорость в 26,8 узла[14].
Нормальный запас топлива на крейсерах равнялся 1000 т угля, максимальный — 3100 т. Дальность плавания линейных крейсеров типа «Мольтке» составляла 2370 морских миль (при скорости 23 узла) или 4120 морских миль (при 14 узлах)[5]. Электроэнергией с напряжением 225 В корабль обеспечивали шесть турбогенераторов общей мощностью 1500 кВт[6].
Представители
| Название | Дата закладки | Спуск на воду | Вступление в состав флота | Выбыл из состава флота Германской империи | Дата завершения боевой службы |
|---|---|---|---|---|---|
| «Мольтке» | 23 января 1909 | 7 апреля 1910 | 31 марта 1912 | 19 ноября 1918 | 21 июня 1919 |
| «Гёбен» | 12 августа 1909 | 28 марта 1911 | 2 июля 1912 год | 16 августа 1914[прим. 7] | 14 ноября 1954 |
«Мольтке»
Заказ на постройку крейсера G получила верфь «Блом унд Фосс» в Гамбурге. По разным данным, киль корабль заложен 7 декабря 1908 года[15][11][1] или 23 января 1909 года[прим. 8]. При спуске на воду 7 апреля 1910 года крейсер получил имя «Мольтке» в честь германского военачальника конца XIX века. Стоимость постройки составила 42,603 млн марок или 21,302 млн рублей золотом. Передан флоту 30 сентября 1911 года и приступил к испытаниям, которые длились по 1 апреля 1912 года[15][16].
11 мая в составе специально созданной дивизии посетил с ответным визитом США. В состав дивизии кроме «Мольтке» входили малые крейсера «Бремен» и «Штеттин». По возвращении из похода был включён в состав 1-й разведывательной группы и с 9 июля 1912 года стал её флагманом. С 23 июня 1914 года постоянным флагманом 1-й группы стал линейный крейсер «Зейдлиц»[17].
Перед началом Первой мировой войны были планы отправки «Мольтке» в Восточную Азию на смену «Шарнхорсту». Однако сначала поход сорвался, потому что «Мольтке» планировался для временной замены требовавшего ремонта «Гёбена» в Средиземном море, а потом все планы нарушила война[18].
28 августа во время рейда британских кораблей в Немецкую бухту «Мольтке» и «Фон дер Танн» из-за отлива смогли выйти в море лишь 12:30, когда бой уже прекратился. «Мольтке» в составе 1-й разведывательной группы участвовал в обстреле 2—4 ноября 1914 года Ярмута и 15—16 декабря Хартлпула. Во время набега на Хартлпул получил попадание 152-мм снарядом под ватерлинию[18].
24 января 1915 года участвовал в бою у Доггер-банки. «Мольтке» в германской линии шёл вторым, после «Зейдлица». Бой свёлся к преследованию британскими крейсерами немецкого соединения. Немецкая эскадра обстреливала головной британский «Лайон», затем сменивший его «Тайгер». Британские крейсера распределили цели, и каждый обстреливал свою. «Мольтке» непродолжительное время обстреливался «Лайоном», а потом из-за неразберихи его никто не обстреливал, поэтому попаданий в него не было, как и потерь в личном составе. Выделить попадания немецких кораблей трудно, но из 22 попаданий 280-мм снарядами в «Лайон» и «Тайгер» предположительно 8 или 9 из них приходится на долю «Мольтке». Всего «Мольтке» выпустил 276 снарядов с дистанции 14 600—16 400 м (79—88 каб.) и добился 2,9—3,33 % попаданий[19][18].
С 29 марта 1915 года 1-я разведывательная группа принимала участие в прорыве флота в Рижский залив. 19 августа британская подводная лодка E1, действовавшая в Балтийском море, выпустила 450-мм торпеду по «Зейдлицу», который увернулся. Торпеда досталась «Мольтке». Попадание пришлось в носовую часть правого борта. Крейсер принял 435 т воды, погибли 8 человек. Но крейсер мог поддерживать 15-узловый ход и самостоятельно добрался до Гамбурга 23 августа, где стал на ремонт до 20 сентября 1915 года[20].
«Мольтке» принял участие в Ютландском сражении 31 мая 1916 года, идя четвёртым в линии линейных крейсеров 1-й разведывательной группы. Во время «бега на юг» «Мольтке» обстреливал «Тайгер», добившись 9 попаданий на дистанции 12 300—14 100 м (66—77 каб.). Сам «Мольтке» в это время обстреливался «Нью Зилендом», но повреждений не получил. После подключения к бою 5-й британской эскадры линкоров он попеременно обстреливал «Нью Зиленд» и «Малайю», но попаданий не достиг. При этом в него попало четыре 381-мм снаряда и один 343-мм снаряд разорвался вблизи борта. Корабль принял внутрь порядка 1000 т воды, но тем не менее сохранил в действии артиллерию главного калибра и остался самым боеспособным из германских линейных крейсеров. Поэтому после выхода из боя «Лютцова» на «Мольтке» перенёс свой флаг командующий соединением Хиппер. В ходе боя «Мольтке» выпустил 259 280-мм бронебойных снарядов, а также 236 150-мм[21][22].
После боя в составе 1-й разведывательной группы остались только «Фон дер Танн» и «Мольтке», поэтому до выхода из ремонта остальных крейсеров к ней временно приписали самые быстроходные линкоры — «Байерн», «Маркграф» и «Гроссер Курфюрст»[23].
Во время высадки немецких войск на острова Эзель, Моон и Даго в сентябре — октябре 1917 года «Мольтке» был флагманом немецкой эскадры. После возвращения в Северное море линейные крейсера, в том числе и «Мольтке», использовались в основном для прикрытия лёгких сил — выхода в море подлодок и тральщиков[23].
23—24 апреля 1918 года «Мольтке» участвовал в последнем походе Флота открытого моря. Флот пытался перехватить один из скандинавских конвоев, но на «Мольтке» произошла крупная авария. Он потерял внешний винт правого борта, и турбина, приводящая его в действие, вышла на обороты выше допустимых. Сорвавшийся зубчатый агрегат проворачивания турбины пробил трубу подачи забортной воды в пароконденсаторы и несколько паропроводов. В итоге крейсер принял внутрь корпуса 1600 т воды и потерял ход. Были затоплены турбинное и несколько котельных помещений. Он вынужден был выйти в эфир с просьбой о помощи и тем самым сорвал операцию флота, проводившуюся в обстановке радиомолчания[23].
Сначала «Мольтке» буксировался линкором «Ольденбург»; потом воду откачали, и крейсер сам смог дать ход. Но при возвращении в порт в левый борт он получил 457-мм торпеду с британской подлодки E-42 и принял ещё 1700 т воды, опять потеряв ход. И лишь утром 27 апреля при помощи буксиров «Мольтке» смог добраться до Вильгельмсхафена[24].
Согласно условиям перемирия «Мольтке» вошёл в число интернируемых кораблей и перешёл в Скапа-Флоу. 21 июня 1919 года при затоплении Флота открытого моря он лёг на дно западнее острова Кава. В 1927 году он был поднят компанией Фрэнка Кокса, отбуксирован в Розайт, где в течение 1926—1927 годов окончательно разобран на металл[24][25].
«Гёбен»
Заказ на строительство линейного крейсера H был получен верфью «Блом унд Фосс» 8 апреля 1909 года. Крейсер получил строительный № 201 и был заложен (по разным данным) 12 (Хильдебранд и Грёнер) или 28 августа (Конуэй, Кэмпбелл). При спуске на воду 28 марта 1911 года получил имя «Гёбен». Официально вошёл в состав флота 2 июля 1912 года. Постройка длилась 34 месяца и обошлась в 41,564 млн марок или 20,788 млн рублей золотом. Испытания проводились до ноября 1912 года[14].
Единственный германский линейный крейсер, не входивший в состав 1-й разведывательной группы. 1 ноября 1912 года в связи с началом Балканской войны была образована Средиземноморская дивизия, в которую кроме «Гёбена» вошёл малый крейсер «Бреслау». К 1914 году «Гёбену» требовалась замена трубок в котлах, и его ход упал до 24 узлов. Вместо него на Средиземное море должен был прийти «Мольтке», но из-за осложнения международной обстановки это сделать не успели[26].
Командующий дивизией Сушон решил идти в Константинополь, хотя Турция ещё находилась в раздумьях. Британские линейные крейсера «Индефатигебл», «Индомитебл» и «Инфлексибл» пытались перехватить «Гёбен», но не смогли за ним угнаться, а потом упустили его, ошибочно ожидая его прорыв через Гибралтар в Атлантику. Четыре британских броненосных крейсера под командованием Трубриджа находились на пути «Гёбена», но не рискнули вступить с ним в бой, и германские корабли беспрепятственно проникли в Дарданеллы. Чтобы избежать интернирования, Германия заявила о продаже Турции «Гёбена» и «Бреслау», которые получили названия «Султан Явуз Селим» и «Мидилли». Покупка была фиктивной. Команды остались немецкими, а Сушон стал начальником штаба при турецком военно-морском командовании[27][28].
29 октября 1914 года турецкие корабли обстреляли Одессу, Феодосию, Новороссийск, а «Гёбен» — Севастополь, потопив при отходе минный транспорт «Прут». Россия объявила войну Турции, а вслед за ней и другие страны Антанты. На Чёрном море «Гёбену» противостояли пять российских броненосцев, каждый из которых уступал ему как по скорости хода, так и в вооружении. Только вместе они представляли для германского крейсера угрозу. 6 ноября «Гёбен» крейсировал около Севастополя и в тумане встретился с русской эскадрой, возвращавшейся с обстрела Зонгулдака. Бой у мыса Сарыч с «Гёбеном» вёл в основном броненосец «Евстафий». Бой длился порядка 10 минут, на дистанции 6400—7400 м (35—40 каб.). «Гёбен» выпустил 19 снарядов, добившись трёх попаданий в «Евстафий» и ещё одного близкого разрыва. В ответ «Евстафий» добился одного попадания в каземат 150-мм орудий. На «Гёбене» вышло из строя орудие № 3 левого борта, воспламенились подготовленные к бою заряды, и в результате 13 моряков было убито и трое ранено. После того как к бою подключились «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон», «Гёбен» вышел из боя[29][30][31].
26 декабря 1914 года на пути к Босфору «Гёбен» подорвался на двух выставленных ранее русских минах. В Константинополе не было дока, способного вместить столь крупный корабль, поэтому ремонт производился на плаву немецкими специалистами с помощью прикрепляемых к борту кессонов. На время ремонта деятельность «Гёбена» была ограничена, хотя он выходил в море[29][32].
10 мая 1915 года эскадра русских броненосцев, обстреливавшая укрепления у Босфора, опять встретилась в бою с «Гёбеном», возвращавшимся с крейсерства. Видимость в этот раз была хорошая, и бой вёлся на предельных дистанциях — порядка 15 700—16 700 м (85—90 каб.). По данным российских источников, «Гёбен», обстреливавший порядка 23 минут маневрировавший «Евстафий», попаданий не добился. Русские броненосцы добились трёх попаданий 305-мм снарядами. Они не причинили серьёзных повреждений, но «Гёбен» предпочёл ретироваться и укрыться в Босфоре[33][34].
Вступление в строй российских дредноутов «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая» ещё больше ограничило действия германских крейсеров. Новый командующий Черноморским флотом адмирал Колчак организовал активную минную войну в районе Босфора. Всё это, а также недостаток угля ограничили выходы германских крейсеров в море. 8 мая 1916 года в условиях прекрасной видимости российский дредноут «Императрица Екатерина Великая» пытался перехватить «Гёбен» в 75 милях от Босфора. «Гёбен» в бой ввязываться не стал, но ещё полчаса обстреливался на отходе 305-мм снарядами[33][35].
Угол возвышения орудий российского линкора составлял 25°, что обеспечивало ему максимальную дальность в 24 500 м (132 каб.)[36]. Чтобы хоть как-то компенсировать преимущество российских дредноутов в дальности стрельбы, угол возвышения 280-мм орудий «Гёбена» был увеличен до 22,5°. В теории это должно было обеспечить ему дальность в 23 000 м (124 каб.), но из-за изношенности стволов, по данным британских источников, она составляла 21 600 м (117 каб.)[33][37].
Из-за недостатка угля и необходимости тралить выставляемые российским флотом мины деятельность «Гёбена» и «Бреслау» до конца войны была сильно ограничена. После заключения 16 декабря 1917 года мирного договора с Советской Россией надобность в присутствии «Гёбена» на Чёрном море отпала. В ночь с 19 на 20 января 1918 года «Гёбен» и «Бреслау» предприняли вылазку против блокирующего Дарданеллы флота Антанты. При выходе из Дарданелл «Гёбен» подорвался на первой мине, но операция продолжилась. В бухте острова Имброс «Гёбен» с дистанции 9100—6400 м (49—34 каб.) шестью залпами потопил британские мониторы «Раглан» и «M-51». При дальнейшей попытке выйти к острову Лемнос для обстрела транспортов германские крейсера попали на минное поле. «Бреслау» в общей сложности подорвался на четырёх минах и пошёл на дно. «Гёбен» подорвался только на одной и самостоятельно вернулся в Дарданеллы, однако на обратном пути подорвался ещё на одной мине, а потом сел на мель. Несмотря на попытки самолётов и артиллерии союзников потопить крейсер, его всё-таки 26 января 1918 года сняли с мели. После капитуляции Германии «Гёбен» уже официально был продан Турции[38][39].
До 1926 года он был небоеспособен и отстаивался в Стении. Для его ремонта был специально приобретён плавучий док, и после капитального ремонта он прослужил на флоте Турции до 1950 года, со временем став последним находящимся в строю линейным крейсером. 20 декабря 1950 года был выведен в резерв, а 14 ноября 1954 года вычеркнут из списка боевых кораблей и поставлен на прикол. Турция предложила Германии выкупить «Гёбен», но после отказа 7 июня 1973 года на нём был спущен флаг, и последний линейный крейсер к августу 1974 года был разделан на металл[40].
Оценка проекта
Крейсера типа «Мольтке» явились эволюционным развитием «Фон дер Танна». Были улучшены все три показателя — скорость, вооружение и бронирование. Единственным преимуществом британских линейных крейсеров первого поколения — типов «Инвинсибл» и «Индефатигебл» — был больший главный калибр — 305 мм вместо 280 мм. Однако по своим баллистическим характеристикам немецкое орудие практически ничем не уступало британскому. Немецкий 302-кг бронебойный снаряд имел начальную скорость 880 м/с против 386 кг и 831 м/с у британского. Учитывая лучшее качество германских снарядов, немецкие инженеры достаточно обоснованно считали его эквивалентом британского. При этом скорость и бронирование у немецких крейсеров были лучше. Это позволило специалистам утверждать, что германские крейсера типа «Мольтке», как и «Фон дер Танн», превосходят все британские линейные крейсера с 305-мм орудиями[41][6].
| Характеристики артиллерии главного калибра капитальных кораблей, вступивших в строй в 1910—1912 годах | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Орудие | 12″/45 Mark X[42]
|
12″/50 Marks XI[43]
|
13.5″/45 Mark V[44]
|
28 cm/45 SK L/45[45]
|
28 cm/50 SK L/50[9]
|
30,5 cm/50 SK L/50[46]
|
| Калибр, мм | 305 | 305 | 343 | 280 | 280 | 305 |
| Длина ствола, калибров[прим. 9] | 45 | 50 | 45 | 42,4 (45) | 46,8 (50) | 47,4 (50) |
| Носители | «Индефатигебл» | «Колоссус» | «Лайон» | «Фон дер Танн» | «Мольтке» | «Гельголанд» |
| Год принятия на вооружение | 1908 | 1910 | 1912 | 1909 | 1911 | 1911 |
| Масса бронебойного снаряда, кг | 389,8 | 386 | 635 | 302 | 302 | 405,5 |
| Начальная скорость, м/с | 831 | 869 | 759 | 855 | 880 | 855 |
| Дульная энергия, МДж | 266,56 | 291,49 | 365,81 | 220,77 | 233,87 | 296,43 |
| Скорострельность, выстрелов в минуту | 1,5 | 1,5 | 1,5—2 | 3 | 3 | 2—3 |
| Максимальная дальность стрельбы, м (при угле возвышения орудия) | 17 236 (13,5°) | 19 380 (15°) | 21 710 (20°) | 18 900 (20°) | 18 100 (13,5°) | 16 200—18 000 (13,5°)[прим. 10] 20 400 (16°) |
Однако гонка вооружений в начале XX века набирала обороты, и каждый последующий тип закладываемых кораблей был сильнее предыдущего. Если «Мольтке» вступил в строй одновременно с британским «Индефатигеблом», то «Гёбен» уже вступил в строй вместе с британским линейным крейсером второго поколения — «Лайоном»[11]. При сравнении нового британского линейного крейсера с «Мольтке» чётко видно различие в подходах двух наций к проектированию линейных крейсеров. У «Лайона» крейсерские функции преобладали над линейными. Его задачами были защита торговли, разведка, а в бою основных сил они должны были идти вне линии линкоров и осуществлять их защиту от атак миноносцев и крейсеров противника. В бою главных сил их роль ограничивалась ролью быстроходного крыла с минимальным временем огневого контакта на большой дистанции — охват головы колонны кораблей противника и добивание отставших повреждённых кораблей. Поэтому, обладая более сильным вооружением из 343-мм орудий и более высокой скоростью, он имел более тонкую броню — пояс 229 мм против 270 мм у «Мольтке». Германские же крейсера, предназначенные в том числе для участия в бою основных сил в одной линии с линкорами, имели двухуровневый главный пояс, совершенную систему противоторпедной защиты и хорошую организацию борьбы за живучесть корабля. Даже попадание торпед или подрыв на мине не приводили к серьёзным повреждениям, и корабли продолжали выполнение боевой задачи.
Правда, как показал опыт боёв, германская система защиты обладала двумя недостатками. Крейсера рассчитывались для боёв на малых и средних дистанциях в условиях плохой видимости Северного моря, а потому для экономии веса толщина бронирования барбетов в зоне, прикрытой броневым поясом и траверзными броневыми переборками, была уменьшена. Это приводило к тому, что в бою на больших дистанциях снаряды, падавшие под большим углом, проходили над поясом и поражали башни в зоны, слабо прикрытые бронёй[6]. Это чуть не стало причиной гибели «Зейдлица» в сражении у Доггер-банки и приводило к выходу из строя башен на германских линейных крейсерах во время Ютландского сражения. Ещё одним недостатком можно считать большие отсеки бортовых подводных торпедных аппаратов, не прикрытые противоторпедной переборкой. Их затопление при попадании снарядов в этот район в конечном счёте привело к гибели «Лютцова» в Ютландском сражении[47].
Бо́льшая скорость «кошек адмирала Фишера»[прим. 11] всегда позволяла им навязать бой и при неблагоприятной обстановке в любой момент выйти из него[48]. Преимущество в скорости и вооружении также позволяло выбрать благоприятную дистанцию боя.
| Сравнительные характеристики капитальных кораблей, вошедших в строй в 1910—1912 годах | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| «Индефатигебл»[49] |
«Лайон»[50] |
«Фон дер Танн»[51] |
«Мольтке»[5] |
«Колоссус»[49] |
«Гельголанд»[52]
| |
| Класс | линейный крейсер | линкор | ||||
| Год закладки | 1909 | 1909 | 1908 | 1909 | 1909 | 1908 |
| Год ввода в строй | 1911 | 1912 | 1910 | 1912 | 1911 | 1911 |
| Водоизмещение нормальное, т | 18 765,5 | 26 690,3 | 19 370 | 22 979 | 20 548,6 | 22 808 |
| Полное, т | 22 433,3 | 30 154,9 | 21 300 | 25 400 | 23 418,8 | 24 700 |
| Номинальная мощность СУ, л. с. | 43 000 | 70 000 | 42 000 | 52 000 | 25 000 | 28 000 |
| Проектная максимальная скорость, узлы | 25 | 27 | 24,8 | 25,5 | 21 | 20,5 |
| Дальность, миль (на скорости, узлы) | 6330 (10) | 5610 (10) | 4400 (14) | 4120 (14) | 6680 (10) | 5500 (10) |
| Бронирование, мм | ||||||
| Пояс | 152 | 229 | 250 | 270 | 279 | 300 |
| Башни, лоб | 179 | 229 | 230 | 230 | 279 | 300 |
| Барбеты | 179 | 229 | 200—230 | 200—230 | 279 | 300 |
| Рубка | 254 | 254 | 250 | 300 | 279 | 400 |
| Палуба | 65—25 | 65—25 | 50 | 50—30 | 100—45 | 80—55 |
| Вооружение | ||||||
| Главный калибр | 4×2×305-мм/45 | 4×2×343-мм/45 | 4×2×280-мм/45 | 5×2×280-мм/50 | 5×2×305-мм/50 | 6×2×305-мм/50 |
| Вспомогательный | 16×102-мм/50 4×57-мм |
16×102-мм/50 4×57-мм |
10×150-мм/45 16×88-мм/45 |
12×150-мм/45 12×88-мм/45 |
16×102-мм/50 4×57-мм |
14×150-мм/45 14×88-мм/45 |
| Торпедное вооружение | 3×457-мм ТА | 3×533-мм ТА | 4×450-мм ТА | 4×500-мм ТА | 3×533-мм ТА | 6×500-мм ТА |
Напишите отзыв о статье "Линейные крейсера типа «Мольтке»"
Примечания
- ↑ В официальной немецкой классификации того времени не было понятия «линейный крейсер» (нем. Schlachtkreuzer), и он вместе с броненосными крейсерами классифицировался как «большой крейсер» (нем. Großer Kreuzer).
- ↑ По «закону о флоте» (англ. German Naval Laws) и ряду поправок к нему количество больших крейсеров, в число которых входили и линейные крейсера, в германском флоте должно было составлять двадцать единиц. Дальше крейсера могли строиться только на замену старых. Крейсера, которые дополняли счёт до двадцати, получали при закладке литерное обозначение, а имя уже только при спуске на воду.
- ↑ 280 мм или, точнее, 28 см — официальное обозначение калибра. Реальный калибр всех 28-см германских орудий — 283 мм.
- ↑ Так как германский флот количественно был меньше британского, традиционно германские линейные крейсера создавались с требованием участия в главном сражении флотов в одном строю с линкорами.
- ↑ Расхождение по источникам. Данные взяты по Муженикову. Кэмпбелл говорит о увеличении толщины внешней стенки только для носовой башни. У Грёнера об утолщении не говорится, хотя данные в его справочнике не слишком детализированы. На схеме из книги немецких авторов Gerhard Koop, Klaus-Peter Schmolke Die Großen Kreuzer Von der Tann bis Hindenburg. — Bernard & Graefe, 1997. — 190 s. — ISBN 978-3763759729 утолщения не показано вообще. В книге Breyer, Siegfried. Battleships of the world, 1905—1970. — Mayflower Books, 1980. — P. 400. — ISBN 978-0831707057 вообще говорится, что все барбеты были 250-мм толщины.
- ↑ Drh. L. — сокращение от Drehscheiben Lafette, вращающийся лафет, C — год принятия на вооружение.
- ↑ Передан в состав турецкого флота под именем Yavuz Sultan Selim. С сентября 1914 по июль 1916 года вёл боевые действия в Чёрном море.
- ↑ Мужеников, стр. 38, со ссылкой на Хильдебранда.
- ↑ Длина ствола, отнесённая к калибру орудия. Дана по британской системе, в которой длина считается по каналу ствола. В Германии и России под длиной понимается длина от дульного среза до торца затворного гнезда, поэтому она пересчитана по британской системе, а в скобках дана официальная цифра в национальной системе расчёта.
- ↑ Расхождение по источникам. Британские источники дают дальность в 16 200 м, Стафф и Грёнер дают 18 000 м. После модернизации в 1916 году с увеличением угла возвышения до 16° все источники дают дальность в 20 400 м.
- ↑ Британские крейсера второго поколения с 343-мм орудиями — «Лайон», «Принцесс Ройал», «Куин Мэри» и «Тайгер» — получили в британском флоте прозвище «кошки» с добавлением имени создателя их идеи — адмирала Фишера.
Использованная литература и источники
- ↑ 1 2 Conway's, 1906—1921. — P.152
- ↑ 1 2 3 Staff. German Battlecruisers. — P. 11
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.35
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.36
- ↑ 1 2 3 Gröner. Band 1. — P.82
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.38
- ↑ 1 2 3 Staff. German Battlecruisers. — P. 14
- ↑ 1 2 3 4 5 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.37
- ↑ 1 2 3 4 DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_11-50_skc09.htm Germany 28 cm/50 (11″) SK L/50] (англ.) (24 November 2012). — Описание 280-мм орудия SK L/50. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N3NvKJ Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ 1 2 Staff. German Battlecruisers. — P. 12
- ↑ 1 2 3 4 5 Campbell. Battlecruisers. — P. 22
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_59-45_skc16.htm Germany 15 cm/45 (5.9″) SK L/45] (англ.). — Описание 150-мм орудия SK L/45. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6EMb3kR1Y Архивировано из первоисточника 12 февраля 2013].
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 23
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.49
- ↑ 1 2 Staff. German Battlecruisers. — P. 15
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.39
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.39—40
- ↑ 1 2 3 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.42
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 24
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 15—16
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 16
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.43—44
- ↑ 1 2 3 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.45
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.46
- ↑ Горз. Подъем затонувших кораблей, 1978, с. 151—152.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.50
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.51—57
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 18
- ↑ 1 2 Campbell. Battlecruisers. — P. 25
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 19
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.59—65
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.65—66
- ↑ 1 2 3 Campbell. Battlecruisers. — P. 26
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.67—68
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.68—69
- ↑ Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 30. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.69
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 19—20
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.69—72
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.72—73
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 19
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_12-45_mk10.htm Britain 12″/45 (30.5 cm) Mark X] (англ.) (11 March 2012). — Описание 305-мм орудия Mark X. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N3yZst Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_12-50_mk11.htm Britain 12″/50 (30.5 cm) Marks XI, XI* and XII] (англ.) (12 March 2012). — Описание 305-мм орудия Mark XI. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N4hHcO Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_135-45_mk5.htm Britain 13.5″/45 (34.3 cm) Mark V(L) / 13.5″/45 (34.3 cm) Mark V(H)] (англ.) (25 November 2012). — Описание 343-мм орудия Mark V. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N5I8uY Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_11-45_skc07.htm Germany 28 cm/45 (11″) SK L/45] (англ.). — Описание 280-мм орудия SK L/45. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6EMb3FRBz Архивировано из первоисточника 12 февраля 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_12-50_skc12.htm Germany 30.5 cm/50 (12″) SK L/50] (англ.) (24 November 2012). — Описание 305-мм орудия SK L/50. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N5uUlK Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.93
- ↑ Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Схватка гигантов. — М.: АСТ, 2003. — С. 238. — 512 с. — ISBN 5-17-010656-4.
- ↑ 1 2 Conway's, 1906—1921. — P.26
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.29
- ↑ Gröner. Band 1. — P.80—81
- ↑ Gröner. Band 1. — P.48
Литература
- на русском языке
- Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — СПб., 1998. — 152 с. — (Боевые корабли мира).
- Горз, Джозеф Н. Подъем затонувших кораблей / Пер. с англ. — М.: Судостроение, 1978. — 352 с.
- Ю. Корбетт. Операции английского флота в мировую войну. Том 3 = sir Julian S. Korbett: "Naval Operations", vol.3 — Longmans, Green & Co, London, 1928. / Перевод М.Л. Бертенсона. — 3-е издание. — М.,Л.: Военмориздат, 1941. — 566 с.
- Апальков Ю. В. ВМС Германии 1914-1918. Справочник по корабельному составу. — Приложение к журналу «Моделист-конструктор». — М. — 32 с. — («Морская коллекция» № 3(9)/1996).
- Вильсон Х. Линкоры в бою. 1914-1918 гг. — М.: Изографус, ЭКСМО, 2002. — 432 с. — (Военно-морская библиотека). — 7000 экз. — ISBN 5-946610-16-3.
- Дж. Э. Т. Харпер. Правда об Ютландском бое // [militera.lib.ru/h/harper/index.html Приложение к книге Рейнгарда Шеера Германский флот в Мировую войну 1914-1918 гг.] = Harper J. E. T., The Truth about Jutland. — London, 1927. — М.: Эксмо, Изографус, Terra Fantastica, 2002. — 672 с. — (Военно-морская библиотека). — 5100 экз. — ISBN 5-699-01683-X.
- Шеер Рейнхард. Германский флот в Мировую войну 1914—1918 гг = Scheer R. Deutschlands Hochseeflotte im Weltkrieg. Persönliche Erinnerungen. — Berlin, Scherl, 1920. — М.: Эксмо, 2002. — 672 с. — (Военно-морская библиотека). — 5100 экз. — ISBN 5-7921-0502-9.
- на английском языке
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
- Staff, Gary. [books.google.com/books?id=Kqvrr0RnGuEC&printsec=frontcover German Battlecruisers: 1914–1918]. — Oxford: Osprey Books, 2006. — 48 p. — ISBN 1846030099.
- Campbell N. J. M. Battlecruisers. — London: Conway Maritime Press, 1978. — 72 p. — (Warship Special No. 1). — ISBN 0851771300.
- Breyer, Siegfried. Battleships of the world, 1905—1970. — Mayflower Books, 1980. — 400 p. — ISBN 978-0831707057.
- на немецком языке
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
Эта статья входит в число хороших статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Линейные крейсера типа «Мольтке»
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.
В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.
Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
