HMS Indomitable (1907)
«Индомитебл» (англ. Indomitable, «Упрямый») — британский линейный крейсер типа «Инвинсибл». Спущен на воду в 1907 году.
В 1908 году, ещё до официального ввода в строй, доставил принца Георга Уэльского на торжества по поводу трёхсотлетия Квебека. Принимал активное участие в начальной фазе Первой мировой войны. В 1914 году участвовал в безуспешной попытке Средиземноморского флота перехватить германские крейсера «Гёбен» и «Бреслау». Затем участвовал в обстреле турецких фортов на подступах к Дарданеллам.
В 1915 году входил в состав британской эскадры во время сражения у Доггер-банки. Из-за недостаточной скорости хода отстал от более новых линейных крейсеров и принял участие лишь в добивании повреждённого броненосного крейсера «Блюхер». В 1916 году участвовал в Ютландском сражении, добившись нескольких попаданий в германские линейные крейсера «Дерфлингер» и «Зейдлиц». Сражение показало недостаточную защищённость британских линейных крейсеров, приведшую три из них к гибели из-за взрыва боезапаса. Среди взорвавшихся кораблей были однотипный с «Индомитеблом» «Инвинсибл» и сходный по конструкции «Индефэтигебл».
«Индомитебл» был отстранён от активных боевых действий до окончания войны. В 1919 году был выведен в резерв и в 1921 году продан на слом.
Содержание
Конструкция
Длина корпуса между перпендикулярами составляла 172,9 м, ширина — 24 м, осадка носом — 7,75 м, кормой — 9,1 м. Нормальное проектное водоизмещение составляло 17 530 т, а полное — 20 750 т. Крейсер оснащался двумя комплектами паровых турбин Парсонса с приводом на четыре вала. Паром их снабжал 31 водотрубный паровой котёл с угольным отоплением и форсунками для впрыска нефти. Номинальная мощность силовой установки составляла 41 000 л. с., что по проекту должно было обеспечивать максимальную кратковременную скорость в 25 узлов. Внутренние винты имели диаметр 3,2 м (10 футов 6 дюймов) с шагом винта 3,45 м (11 футов 4 дюйма), внешние — 2,9 м (9 футов 6 дюймов) с шагом 3,45 м (11 футов 4 дюйма)[1]. Запас топлива составлял 3132 тонны угля и 724 тонны мазута. При скорости экономического хода в 10 узлов это обеспечивало дальность плавания 3090 миль[2].
Вооружение состояло из восьми 305-мм 45-калиберных орудий Mk X, расположенных в четырёх двухорудийных башнях. По одной башне находилось в носу и корме, ещё две башни размещались диагонально по бортам. Противоминный калибр состоял из шестнадцати 102-мм орудий QF Mk III. Часть из них была размещена на башнях главного калибра (по два орудия на каждой), остальные — в надстройках. Расположение орудий на башнях было признано неудачным, и в 1915 году их перенесли в надстройки. 40-калиберные 102-мм орудия считались недостаточно мощными, поэтому в 1917 году их заменили на 102-мм 50-калиберные орудия BL MK VII в установках PVI[3][4].
| Сравнительные массы составляющих силовых установок крейсеров типа «Инвинсибл», т[5] | ||
|---|---|---|
| «Инфлексибл» | «Индомитебл» | |
| Тип котлов | Yarrow (англ.) | Babcock & Wilcox (англ.) |
| Главные механизмы | 1348,1 | 1316,6 |
| Винты | 144,2 | 143 |
| Котлы | 1298,5 | 1485 |
| Вода в котлах | 162,2 | 129,1 |
| Вода в конденсаторах | 67,2 | 59,5 |
| Запас воды (приблизительно) | 25,4 | 25,4 |
| Вспомогательные механизмы | ||
| Испарители (англ. Evaporators) | 40,9 | 43,5 |
| Управляющие механизмы | 14 | 16 |
| ИТОГО | 3100,5 | 3218,1 |
Первоначально корабль не имел специализированных зенитных орудий. С 1914 по 1917 год противовоздушную оборону корабля обеспечивали 47-мм орудия Гочкиса. В 1915 году были установлены два зенитных 76-мм орудия QF MKII. В апреле 1917 года орудия Гочкиса были заменены зенитными 102-мм орудиями BL MK VII в установках HA MkII. Крейсер оснащался пятью подводными торпедными аппаратами калибра 457-мм. По два находились побортно, а один — в корме[6][4].
Главный броневой пояс имел толщину 152 мм. Стенки башен главного калибра и их барбеты имели толщину 178 мм. Носовая боевая рубка защищалась стенками 254-мм толщины, а кормовая — 152-мм. Верхняя броневая палуба имела толщину 19—25 мм. После Ютландского сражения над погребами дополнительно настелили слой брони в 25,4 мм. Нижняя броневая палуба имела толщину 38 мм с откосами 51 мм в средней части. Над рулевыми приводами она имела толщину 64 мм со скосами той же толщины[6][4].
Строительство
По программе 1905—1906 года строились три однотипных броненосных крейсера[прим. 2] — будущие «Инвинсибл», «Инфлексибл» и «Индомитебл». Первоначально третий крейсер должен был называться «Raleigh», но позже получил имя «Индомитебл»[7](«Неукротимый»), став первым кораблём королевского флота, носившим это имя[8]. Заказ на постройку «Индомитебла» был выдан частной судостроительной верфи «Фэйрфилд Шипбилдинг и Инжиниринг, К°» в Глазго 21 ноября 1905 года. Там же изготавливалась его энергетическая установка. Крейсер был заложен 1 марта 1906 года, а спущен на воду 16 марта 1907 года. Спусковой вес составлял 7461 т, из них корпус составлял 5744 т, броня 1907 т, механизмы 170 т и балласт 460 т[9].
Всего постройка длилась 30 месяцев — 12 с половиной месяцев занял стапельный период, и ещё в общей сложности, с перерывом, 18 месяцев длилась достройка на плаву[9]. Стоимость постройки, без стоимости орудий, составила 1 662 337 фунтов стерлингов. На ходовые испытания крейсер вышел 8 апреля 1908 года.
Для выполнения особого задания крейсер был введён в строй, не пройдя полного цикла испытаний, 20 июня 1908 года. Командиром был назначен кэптен H. G. King-Hall[8]. Вместе с броненосным крейсером «Минотавр» «Индомитебл» сопровождал принца Георга Уэльского на празднование 25 июля трёхсотлетия Квебека. 15 июля крейсера вышли из Портсмута в Монреаль[9]. Во время перехода принц был на борту «Индомитебла» и зачислен в списки так называемой «чёрной команды» в качестве кочегара[10].
После празднования крейсер покинул Квебек 29 июля, прибыв 3 августа в Коус на острове Уайт. На обратном пути «Индомитебл» побил рекорд скорости трёхлетней давности британского крейсера «Дрейк», на переходе между Биллейсом и Фастнетом поддерживая среднюю скорость 25,13 узла. 10 августа крейсер в Чатаме был возвращён верфи для достройки[9].
| Данные ходовых испытаний[11] | ||||
|---|---|---|---|---|
| 1/5 мощности | 7/10 мощности | 7/10 мощности | полная мощность | |
| Дата | 22 апреля 1908 г. | 26 апреля 1908 г. | 27 апреля 1908 г. | 29 апреля 1908 г. |
| Место | Скелморли | Полперо | Скелморли | Скелморли |
| Количество пробегов | 4 | 6 | 6 | 4 |
| Осадка носом, м | 7,65 | 7,82 | 7,65 | 7,62 |
| Осадка кормой, м | 8,0 | 8,18 | 8,0 | 8,23 |
| Водоизмещение, т | 17 394 | 17 902 | 17 394 | 17 714 |
| Скорость, узлы | 16,5 | 22,488 | 23,665 | 26,106 |
| Мощность на валах, л. с. | ||||
| Внутренний правый | 1908 | 5777 | 7553 | 10681 |
| Внешний правый | 2734 | 8501 | 8680 | 12429 |
| Внутренний левый | 2339 | 5427 | 6791 | 11705 |
| Внешний левый | 3323 | 7035 | 7954 | 12976 |
| ИТОГО | 11 304 | 26 740 | 30 978 | 47 791 |
| Обороты валов, об/мин | ||||
| Внутренний правый | 167 | 232 | 250 | 277 |
| Внешний правый | 187 | 271 | 277 | 307 |
| Внутренний левый | 173 | 229 | 243 | 285 |
| Внешний левый | 185 | 260 | 272 | 316 |
| Средние | 178 | 248 | 260 | 296 |
Служба
Служба в мирное время
28 октября 1908 года передан флоту и зачислен в списки Норского резерва Гранд Флита[8]. В апреле 1909 года «Индомитебл» был включён в состав 1-й крейсерской эскадры Гранд Флита, в которую, кроме него, входили «Дрейк» (флагман), «Инвинсибл» и «Инфлексибл»[9].
В июле к эскадре присоединился «Дифенс»[8]. В июне и июле «Индомитебл» в составе флота Метрополии участвовал на объединённых манёврах вместе с атлантическим и средиземноморским флотами. Во время этих манёвров «Индомитебл» с 17 по 24 июля 1909 года посетил Саутенд. 26 июля он стал флагманом 1-й эскадры крейсеров, сменив «Дрейк». Командиром был назначен кэптен C. M. de Bartolome. 31 июля принял участие в королевском смотре на Спитхедском рейде[8].
Во время ремонта в 1910 году в Чатаме[8] на площадках носовой и кормовой мачт были установлены указатели дистанции до кораблей противника. Ремонт длился до 8 августа. 9 августа «Индомитебл» вернулся в состав 1-й эскадры в качестве флагманского корабля[8].
В апреле 1910 года крейсер опять принял участие в совместных манёврах флотов Метрополии, атлантического и средиземноморского у побережья Шотландии, посетив Торбей. 9 августа 1910 года «Индомитебл» был переведён в Чатам, став флагманом 1-й эскадры крейсеров флота Метрополии. При проведении планового ремонта была увеличена на 2 метра передняя дымовая труба для снижения задымления фор-марса[8].
В 1911 году «Индомитебл» из броненосного был переклассифицирован в линейный крейсер. В январе 1911 года принял участие в совместных учениях трёх флотов у побережья Испании. Весной 1911 года в составе 2-й эскадры флота Метрополии в рамках подготовки визита британской королевы в Ирландию посетил порты Ирландии, откуда доставил Георга Уэльского в Карнарвон. А 24 июня 1911 года принял участие в параде на Спитхедском рейде по случаю коронации Георга V. В июне — июле 1911 года опять участвовал в совместных манёврах флотов у побережья Англии и в Северном море[12].
С ноября 1911 года по февраль 1912 года «Индомитебл» прошёл очередной ремонт. С мачт были сняты указатели дистанции до противника и переделана площадка на фок-мачте. 21 февраля 1911 года после возвращения из ремонта «Индомитебл» был включён в состав 2-й эскадры крейсеров Метрополии, став флагманом вместо «Шеннона». 9 июля он участвовал в Парламентском смотре на Спитхедском рейде, затем поучаствовав в ежегодных манёврах флота. Осенью 1912 года совершил поход на Балтику[12] в составе отряда крейсеров («Индомитебл», «Кохрейн», «Ахиллес», «Уорриор», «Натал»), пребывая в Ревеле с 22 по 26 сентября..
11 декабря 1912 года «Индомитебл» опять перебросили в 1-ю крейсерскую эскадру, с января 1913 года ставшую 1-й эскадрой линейных крейсеров Метрополии. 17 марта 1913 года в заливе Стоке «Индомитебл» столкнулся с минным заградителем «С-4», получив лёгкие повреждения форштевня. В 1913 году было принято решение образовать на Средиземном море мощную эскадру линейных крейсеров. Поэтому после окончания июльских совместных манёвров «Индомитебл» и «Инвинсибл» были 27 августа посланы в Средиземное море с целью образования 2-й эскадры линейных крейсеров. После ремонта в Ширнессе 10 февраля 1914 года крейсер под командованием Френсиса Кеннеди вернулся в состав 2-й эскадры линейных крейсеров Средиземного моря. В эскадру под командованием контр-адмирала Милна вошли также «Инфлексибл» (флагман) и «Индефэтигебл». 24 июля 1914 года «Индомитебл» прибыл на Мальту для докования и временного ремонта. Во время ремонта прожектор с носовой надстройки был перенесён на мостик. На Мальте крейсер и застало начало Первой мировой войны[13].
Начало Первой мировой войны. Охота на «Гёбен» и «Бреслау». Операции в Средиземном море.
2 августа 1914 года «Индомитебл» прервал ремонт и по приказу срочно вышел в море. В 21:00 британская эскадра в составе линейных крейсеров «Индомитебл», «Индефэтигебл», броненосных крейсеров «Дифенс», «Уорриор», «Дюк оф Эдинбург» и лёгкого крейсера «Глостер» в сопровождении восьми эсминцев начала патрулирование входа в Адриатику, блокируя выход австро-венгерского флота. «Индомитебл» и «Индефэтигебл» утром 3 августа были отправлены в район между мысами Бон и Спартивенто на поиски германских крейсеров — линейного «Гёбена» и лёгкого «Бреслау». В 20:00 крейсера были срочно отозваны в Гибралтар для предотвращения прорыва германских крейсеров в Атлантику[13].
За несколько часов до истечения британского ультиматума Германии, 4 августа 1914 года в 10:35 в 50 милях от острова Галита «Индомитебл» и «Индефэтигебл» обнаружили сначала «Бреслау», а затем и «Гёбен». «Гёбен» имел бо́льшую скорость хода, чем британские линейные крейсера, но из-за обрастания днища не мог развить более 24 узлов. Его вооружение было сравнимо с британскими крейсерами, но бронирование значительно лучше — пояс толщиной в 270 мм против 152 мм британских крейсеров. Британские крейсера встретили сильного противника[14].
«Индомитебл» не окончил докование на Мальте, и потому его обросшее днище не позволяло развить скорость хода более 22 узлов. «Гёбен» и «Бреслау» постепенно оторвались от преследовавших их британских крейсеров и вскоре скрылись из виду. 5 августа к британцам присоединился «Инфлексибл». «Индомитебл» был отправлен в Бизерту для погрузки угля[14].
8 августа, встретившись на Мальте с «Инфлексиблом» и «Индефэтигеблом», соединение снова вышло в море в сопровождении лёгкого крейсера «Уэймут». 10—11 августа британские корабли производили поиск «Гёбена» и «Бреслау» в восточной части Средиземного моря. 11—19 августа корабли патрулировали Эгейское море и прикрывали вход в Дарданеллы. Однако эти меры не помогли, и германские крейсера проникли в пролив. Британские линейные крейсера получили 19 августа приказ вернуться в Гибралтар[14].
«Индомитебл» был отправлен 20 сентября 1914 года на усиление союзной эскадры, блокировавшей Дарданеллы. Сюда он прибыл в экспериментальной двухцветной окраске. На рассвете 3 ноября союзная эскадра обстреляла турецкие батареи, прикрывавшие Дарданеллы. Французские броненосцы «Сюффрен» и «Верите» обстреливали мыс Кум-Кале и батареи Оркание. Британские линейные крейсера «Индомитебл» и «Индефэтигебл» обстреливали форт Седд-эль-Бахр, находясь вне зоны действия его орудий. Крейсера выпустили 46 305-мм снарядов с дистанции 11 200—12 800 м (60—69 каб) и взорвали пороховой погреб форта[14].
«Индомитебл» после этого получил приказ вернуться в Великобританию, куда и прибыл в ноябре 1914 года. 23 декабря 1914 года крейсер получил приказ соединиться в море с 1-й эскадрой линейной крейсеров. На «Нью Зиленде», из-за необычного камуфляжа и расположения стеньг на «Индомитебле», чуть было не открыли по нему огонь[14].
После похода «Индомитебл» встал на ремонт до 14 января 1915 года. 102-мм орудия с башен «A» и «Y» были перенесены в носовую и кормовую надстройки (по два орудия в каждую), а носовые орудия прикрыли стальными листами. Крейсеру вернули обыкновенную защитную окраску. После ремонта корабль включили во вновь сформированную 2-ю эскадру линейных крейсеров под командованием контр-адмирала Мура, флагманским кораблём которого был линейный крейсер «Нью Зиленд»[15].
Сражение у Доггер-банки
24 января в у Доггер-банки впервые встретились в одном бою британские и германские линейные крейсера. В состав германской эскадры под командованием Хиппера входили броненосный крейсер «Блюхер», линейные крейсера «Зейдлиц», «Мольтке» и «Дерфлингер». Английская эскадра под командованием Битти включала в себя 1-ю эскадру линейных крейсеров («Лайон», «Тайгер», «Принцесс Ройал») и 2-ю эскадру под командованием Мура — «Нью Зиленд» и «Индомитебл». «Индомитебл» шёл концевым[16].
В 7:30 германское соединение было обнаружено лёгким крейсером «Аурора» у восточного края Доггер-банки. Хиппер не принял бой с превосходящими силами и, развернувшись, стал уходить к своим базам. Сражение свелось к преследованию германской эскадры. Британская эскадра шла на максимально возможной скорости. Трюмные команды приложили максимум усилий, и «Индомитебл» смог обеспечить частоту вращения гребных валов до 292 об/мин, временами развивая скорость в 25 узлов. Однако и такая скорость была заметно меньше скорости крейсеров 1-й эскадры, которые развили порядка 28 узлов и оторвались от «Нью Зиленд» и «Индомитебла»[16].
В результате бой вёлся в основном крейсерами 1-й эскадры, а «Индомитебл» смог открыть огонь лишь через 1 час и 53 минуты после начала боя — в 10:45, начав обстреливать отставший от германской колонны повреждённый «Блюхер». В течение приблизительно часа «Индомитебл» выпустил 134 305-мм снаряда — 40 бронебойных, 15 полубронебойных и 79 фугасных. Ещё два шрапнельных снаряда были выпущены по германскому дирижаблю L-5, ведшему разведку[16]. Попадания «Индомитебла» точно выделить затруднительно, так как в завершающей части боя «Тайгер», «Принцесс Ройал» и «Нью Зиленд» из-за неразберихи прекратили преследование и тоже вели стрельбу по «Блюхеру». Германский крейсер затонул, получив от 70 до 100 попаданий крупнокалиберных снарядов и около 7 торпед[17].
«Индомитебл» получил одно попадание с «Блюхера» 210-мм снарядом, срикошетировавшим от воды. После боя в районе 15:30 «Индомитебл» получил приказ взять на буксир повреждённый британский флагман — лишившийся хода крейсер «Лайон». Около 17:00 оба крейсера отправились в Ферт-оф-Форт (Розайт) под конвоем большого количества лёгких крейсеров и эсминцев, приданных из опасения ночных атак германских миноносцев. Буксировка длилась всю ночь, и только около 14:30 26 января крейсера встали на якорь в Розайте[18].
С января по февраль 1915 года «Индомитебл» проходил восстановительный ремонт после пожара, вызванного коротким замыканием электропроводки. В ходе ремонта были установлены приборы управления центральной наводки, добавлены дополнительные верхние крылья на капитанском мостике[19].
После ремонта «Индомитебл» был включён в состав 3-й эскадры линейных крейсеров. В состав эскадры вошли все три линейных крейсера типа «Инвинсибл». На «Инвинсибле» держал свой флаг командующий эскадрой — контр-адмирал Хорас Худ. Эскадра базировалась на Розайт. 11 марта при переходе из Скапа-Флоу на Оркнейских островах в Розайт «Индомитебл» был безуспешно атакован германской подводной лодкой. Затем вместе с третьей эскадрой «Индомитебл» провёл ряд практических стрельб[19]. В апреле 1915 года на нём установили две 76-мм зенитных пушки Mk.I[6].
Ютландское сражение
31 мая 1916 года во время Ютландского сражения «Индомитебл» шёл третьим в строю 3-й эскадры линейных крейсеров — после «Инвинсибла» и «Инфлексибла». Эскадра под командованием Хораса Худа шла вместе с Гранд-Флитом и не приняла участие в бою авангардов. Когда авангардное соединение британцев под командованием Битти вышло на основные силы Флота открытого моря, ему пришлось отходить под огнём противника[20].
Командующий Гранд-Флитом Джеллико отправил на помощь Битти эскадру Худа. Крейсера 3-й эскадры вышли в голову соединения Битти и вступили в перестрелку с германскими линейными крейсерами во время первого боя основных сил флотов. Дистанции боя в этот момент составляли порядка 50 кабельтовых, но условия освещения были неблагоприятны для германских кораблей — британские корабли были практически не видны на тёмной стороне горизонта, и их положение можно было определить только по вспышкам орудий[21].
«Индомитебл» в этой части боя вёл огонь по «Дерфлингеру», добившись трёх попаданий. В 18:26 первый 305-мм снаряд разорвался в воде вблизи корпуса в районе первого 150-мм орудия. Обшивка корпуса ниже ватерлинии разошлась на протяжении 12 метров, открылась небольшая течь и стало заливать угольный бункер. Осколками разорвавшегося снаряда засыпало бронированный борт. В 18:30 «Индомитебл» добился ещё двух попаданий. Второй снаряд попал в стык 300-мм броневых плит главного пояса в районе главной палубы. Плиты вдавило в тиковую подкладку обшивки борта на 70—80 мм, выгнув обшивку и часть главной палубы. Третий снаряд попал в 260-мм пояс каземата, вдавив его в борт на 30—40 мм. Этим взрывом также разворотило укладку противоторпедной сети на длине в 10 метров, и её ошметки свесились в воду, грозя намотаться на винты. На «Дерфлингере» пришлось останавливать машины на две минуты и вылавливать из воды остатки сети[22].
Приблизительно в это же время тучи на короткое время разошлись, и «Инвинсибл» был освещён заходящим солнцем. Этим воспользовались «Лютцов» и «Дерфлингер». Результатом сосредоточенного огня двух германских крейсеров в течение нескольких минут стали ряд попаданий и взрыв погребов «Инвинсибла», разломавший флагманский корабль Худа пополам. Крейсер затонул в считанные секунды практически со всем экипажем[22].
«Индомитебл» и «Инфлексибл» после этого снизили скорость до 18 узлов и перестроились в хвост крейсерам Битти. Позже «Индомитебл» вёл огонь по лёгкому крейсеру «Регенсбург» и миноносцам. В сумерках «Индомитебл» вёл огонь по «Зейдлицу», добившись одного попадания. В это время условия освещённости тоже не благоприятствовали германским кораблям — британские корабли были не видны в темноте, а германские крейсера просматривались на ещё светлой стороне горизонта. Линейным крейсерам Хиппера своевременно пришли на помощь броненосцы 2-й эскадры, выйдя в голову германской колонны. «Индомитебл», переключившись на стрельбу по «Поммерн», добился ещё одного попадания[22].
Всего «Индомитебл» за время боя выпустил 175 305-мм снарядов и ещё четыре 102-мм. Всего он добился пяти попаданий (2,9 %), при этом в сам крейсер попаданий отмечено не было[19][23].
Окончание войны и судьба
Оба уцелевших крейсера типа «Инвинсибл» до конца войны в активных боевых действиях участия не принимали. При реорганизации Гранд-Флита 5 июня 1916 года «Индомитебл» был зачислен в состав 2-й эскадры линейных крейсеров. В августе 1916 года крейсер находился в ремонте, во время которого были установлены двенадцать новых 102-мм 50-калиберных орудий QF.Mk.VII в установках P.IV. В апреле 1917 года было установлено одно 102-мм зенитное орудие QF.Mk.VII с углом возвышения ствола +60°[24].
С 1917 года линейные крейсера Гранд-Флита начали оснащать катапультами для запуска колёсных истребителей. Истребители должны были бороться с «цеппелинами», проводившими разведку в Северном море и бомбардировавшими побережье Англии. После выполнения задания самолет возвращался на береговой аэродром. При запуске далеко от берега такой самолёт был фактически одноразовым — после выполнения задания он садился на воду и лётчика поднимали на борт корабля[25]. К концу войны в 1918 году[26] «Индомитебл» получил на вооружение два колёсных самолёта фирмы «Сопвич» — по одному истребителю Sopwith Camel и двухместному многоцелевому Sopwith 1½ Strutter[6]. Для взлёта самолётов на крышах башен «P» и «Q» были установлены специальные деревянные платформы[6][26].
22 апреля 1918 года «Индомитебл» в составе 2-й эскадры совместно с 7-й эскадрой лёгких крейсеров вышел для прикрытия идущего из Великобритании в Скандинавию крупного конвоя в составе 39 транспортов. Ожидался выход крупных германских боевых кораблей, и 2-й эскадре для усиления были приданы линейные корабли «Геркулес» и «Эджинкорт». Весь день 23 апреля соединение провело в море, но германские корабли так и не появились[24].
В составе 2-й эскадры линейных крейсеров 21 ноября 1918 года «Индомитебл» участвовал в конвоировании идущего на интернирование в Ферт-оф-Форт Флота открытого моря. В феврале 1919 года «Индомитебл» был выведен в резерв и в марте зачислен в списки Норского резерва. В июле 1919 года было принято решение о продаже морально устаревшего крейсера на слом. 31 марта 1920 года был внесен в список на исключение из состава флота и 7 апреля внесен в список на продажу для разделки на металл. 1 декабря 1920 года он был продан компании «Стенли Шипбрейкинг компани» в Дувре. 30 августа 1922 года он был отбуксирован в Дувр и к апрелю 1923 года разобран на металл[19].
Напишите отзыв о статье "HMS Indomitable (1907)"
Примечания
Использованная литература и источники
- ↑ Roberts. Battlecruisers. — P. 76
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 7
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 5—6
- ↑ 1 2 3 Conway's, 1906—1921. — P.24
- ↑ Roberts. Invincible Class. — P. 14.
- ↑ 1 2 3 4 5 Campbell. Battlecruisers. — P. 6
- ↑ Roberts. Invincible Class. — P. 5.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Roberts. Invincible Class. — P. 31.
- ↑ 1 2 3 4 5 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 54.
- ↑ Паркс. Линкоры Британской империи. Том 6. — С. 61.
- ↑ Roberts. Invincible Class. — P. 15.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 56.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 57.
- ↑ 1 2 3 4 5 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 58.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 58—59.
- ↑ 1 2 3 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 59.
- ↑ Вильсон Х. Линкоры в бою. — С. 104—106.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 59—60.
- ↑ 1 2 3 4 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 60.
- ↑ Вильсон Х. Линкоры в бою. — С. 130—146.
- ↑ Вильсон Х. Линкоры в бою. — С. 152—154.
- ↑ 1 2 3 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 61.
- ↑ Campbell. Battlecruisers. — P. 12
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 62.
- ↑ Норман Полмар. Глава 1. Крылья над морем. Раздел «Настоящие авианосцы». // [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/AirCraft_Carrier/07.htm Авианосцы] / Перевод с английского А. Г. Больных. — в 2-х томах. — М.: АСТ, 2001. — Т. 1. — 698 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-010481-2.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — С. 22.
Литература
- на русском языке
- Вильсон Х. Линкоры в бою. 1914—1918 гг. = H. W. Wilson. Battleships in Action, 2 Vol. London, 1926. — М.: Государственное военное издательство, 1935. — 340 с.
- Грибовский В. Ю. Линейный крейсер Invincible. — СПб.: Гангут, 2006. — Т. 11. — 40 с. — (Мидель-Шпангоут). — 500 экз. — ISBN 5-85875-003-6.
- Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — СПб., 1999. — 95 с. — (Боевые корабли мира).
- Паркс, О. Линкоры Британской империи. Том 6. Огневая мощь и скорость. — СПб.: Галея Принт, 2007. — 110 с. — ISBN 978-5-8172-0112-3.
- Феттер А.Ю. Линейные крейсера Британского королевского флота типа «Invincible». — СПб.: Санкт-Петербургская секция любителей флота, 1996. — 41 с.
- на английском языке
- Burr, Lawrence. [books.google.com/books?id=-lYH2NopGz4C&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=true British battlecruisers 1914—1918]. — Oxford: Osprey Publishing Ltd, 2006. — 48 p. — (New Vanguard). — ISBN 1-84603-008-0.
- Campbell N. J. M. Battlecruisers. — London: Conway Maritime Press, 1978. — 72 p. — (Warship Special No. 1). — ISBN 0851771300.
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
- Roberts, John A. Invincible Class (Warship Monographs No.1). — London: Conway Maritime Press, 1972. — 54 p. — ISBN 0-85177-051-7.
- Roberts, John. Battlecruisers. — London: Chatham Publishing, 1997. — 128 p. — ISBN 1-86176-006-X.
- Breyer, Siegfried. Battleships of the world, 1905-1970. — Mayflower Books, 1980. — P. 400. — ISBN 978-0831707054.
 |
Эта статья входит в число хороших статей русскоязычного раздела Википедии. |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Indomitable (1907)
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
