HMS Tiger (1913)
«Тайгер» (англ. HMS Tiger, Корабль Его Величества «Тайгер») — линейный крейсер Королевского военно-морского флота Великобритании времён Первой мировой войны. Построен в единственном экземпляре. Проект «Тайгера» являлся развитием проекта линейного крейсера «Куин Мэри», сочетая большинство характеристик «Куин Мэри» и особенности компоновки японских линейных крейсеров типа «Конго». Наиболее мощный и совершенный британский линейный крейсер довоенной постройки. Считался самым красивым кораблём Королевского флота[2]
История разработки
В программу 1911—1912 года были заложены средства на четыре линкора (будущий тип «Айрон Дюк») и один линейный крейсер. В проекте новых линейных кораблей были предложены два существенных изменения, по сравнению с предыдущими типами — переход с 102-мм на 152-мм орудия для вспомогательной артиллерии и установка кормового отсека подводных траверзных торпедных аппаратов, что увеличивало количество торпедных труб на две. Логичным было внедрить эти изменения и в проекте линейного крейсера[3].
Этап эскизного проектирования по крейсеру шёл несколько дольше, чем по предыдущим крейсерам[4]. Точная дата начала проектных работ по линейному крейсеру не известна. В июле 1911 года Уотс передал контролёру флота для распространения среди морских лордов три предварительных проекта — «А», «А1» и «С». Проекта «В» в этом пакете не было, — по всей видимости он был отклонен до того. В проектах группы А 343-мм башни располагались по линейно-возвышенной схеме, башни «B» и «X» с возвышением над башнями «A» и «Y». В проекте «С» башни также располагались линейно-возвышенно, но третья башня была сдвинута в нос. Между ней и концевой башней располагались машинные отделение. Такая схема размещения считалась DNC более предпочтительной, так как при введении кормового отсека подводных ТА позволяла более оптимально разместить траверзные переборки. В отличие от предыдущего линейного крейсера «Куин Мэри», все котельные отделения располагались до третьей башни главного калибра. Это позволило разместить все дымовые трубы и надстройки до башни и обеспечило ей большие углы обстрела. Проект С имел в качестве вспомогательной артиллерии стандартные для британских крейсеров 102-мм орудия. В проектах «А» и «А1», так же как и в запланированных линкорах программы 1911—1912 года были предложены 152-мм орудия с защитой 127-мм бронёй. Защита каземата увеличивала забронированное пространство на высоту одной палубы, но создавало проблемы с остойчивостью из-за увеличения верхнего веса. Для компенсации этого эффекта ширина проекта «А1» была увеличена до 27,7 м с соответствующим увеличением мощности силовой установки для обеспечения проектной скорости[5].
В схеме бронирования было применено одно новшество — ниже главного пояса шёл подводный 76-мм пояс. В пояснительной записке не расписывались причины установки данного пояса, делалась лишь отсылка на японский опыт. Подводный пояс был переосмыслением опыта русско-японской войны и служил для защиты как от поднырнувших снарядов, так и прикрывал от снарядов оголяющуюся при качке подводную часть борта. Подобный пояс устанавливался на новые японские капитальные корабли, в том числе строившийся в Британии для Японии линейный крейсер «Конго»[3]. Несмотря на мнение Оскара Паркса что в конструкции «Тайгера» использованы решения для «Конго», Робертс[3], как и ряд других исследователей[6], отмечает что это единственное заимствование из японского проекта. А переход на 152-мм орудия и расположение башен главного калибра обуславливался эволюцией британских линейных крейсеров[3].
Лорды в целом одобрили проект «А1», но раскритиковали его за неудовлетворительные углы обстрела 152-мм в носовом и кормовом секторах. Вместе с тем отмечалось что расположение главного калибра в проекте «С» в трех группах, позволяет повысить живучесть в бою. Расположение двух башен рядом приводит к возможности их выведения из строя одним снарядом. А так у противника для выведения из строя главного калибра возникает необходимость поражения трех целей[5]. Поэтому Первый морской лорд озвучил необходимость взяв за основу проект А1 внести в него следующие изменения[3]:
- расположение ГК взять из проекта «С»
- перераспределить 152-мм орудия в каземате, с целью вести огонь в носовом секторе вплоть до 3° от диаметральной плоскости.
- Добавить над палубой полубака ещё один каземат с 152-мм орудиями с защитой 152 мм бронёй.
Новый проект получил обозначение А2 и представлен на рассмотрение совета лордов 14 августа и спустя четыре дня одобрен. DNC попросили приступить к детальному проектированию как можно быстрее, поэтому этап предварительного проектирования на этом и был бы завершен, если бы не изменение политической обстановки[3][5].
В октябре 1911 года Маккену на посту первого лорда Адмиралтейства сменил Уинстон Черчилль. Он сменил состав совета лордов адмиралтейства (из прежнего состава остался только третий лорд-контролёр контр-адмирал Бригс) и потребовал пересмотра проекта линейного крейсера. Черчилль, нетипично для гражданского поста первого лорда Адмиралтейства, детально вникал в проекты новых кораблей. Отдавая, как и Фишер, большое значение боевой мощи и скорости, он 20 ноября 1911 года потребовал увеличить скорость хода[7].
Первое заседание нового состава совета адмиралтейства состоялось 5 декабря. 12 декабря совет в целом утвердил детальный проект А2, при условии внесения в проект некоторых изменений с целью увеличения мощности силовой установки. Сразу же Черчилль письмом попросил Уотса рассмотреть перевод на полностью нефтяное отопление линкоров и крейсера программы 1911—1912 года. Через три дня Уотс внёс на рассмотрение совета два варианта модификации проекта — А2a (в литературе иногда А2*) и А2b (иногда А2**). В проекте А2а ценой дополнительных 100 длинных тонн водоизмещения мощность силовой установки возрастала до 100 000 л.с. и достигалась скорость в 29,5 узлов. Осадка возрастала на один дюйм (25,4 мм). В проекте А2b при увеличении на 350 дл. тонн веса энергетической установки и 50 тонн корпуса достигалась мощность 108 000 л.с. и скорость 30 узлов. При этом осадка возрастала на три дюйма (76 мм) и возникала необходимость поднять броневую палубу над машинной установкой из-за увеличения занимаемого ей объёма[8]. Дополнительно полный запас топлива увеличивался по 1450 дл. т нефти и угля, в перегруз добавлялось ещё по 450 тонн обоих видов топлива. С проектами следовал комментарий Уотса что без кардинальной переделки проекта перевести котлы полностью на нефть не удастся. Часть угля находилась в бункерах над броневой палубой и создавала дополнительную защиту. При замене угля на нефть её пришлось бы также размещать над бронепалубой, что отрицательно сказалось бы на защищенности корабля[9].
19 декабря 1911 года советом лордов и Черчиллем был одобрен проект А2b и через два дня объявление о тендере было разослано 10 фирмам[9]. 2 марта 1912 года победителем тендера была объявлена фирма «Браун» (предложение выслано 23 января). Крейсер получил название «Тайгер» и 3 апреля кораблестроитель был уведомлен о выигрыше тендера и на следующий день был подписан контракт на строительство. В течение строительства в проект был внесен ряд изменений[10]:
- 10 февраля 1912 года в конструкцию добавили цистерны системы активного успокоения качки. Но в июне 1912 года от установки этой системы отказались и ограничились увеличением высоты скуловых килей с 18 дюймов до 2 футов и 6 дюймов.
- 27 февраля 1912 года, как и на «Лайоне» и «Куин Мэри», высота дымовых труб была увеличена на 5 футов до 81 футов над конструктивной ватерлинией;
- 27 июля 1912 года в конструкцию котлов были включены дополнительные форсунки для впрыска нефти. Дополнительные 27,5 дл. тонн были изысканы за счет запаса водоизмещения;
- В 1913 году в состав вооружения были добавлены два 76-мм зенитных орудия;
- Количество салютных 3-х фунтовых орудий было уменьшено с шести до четырёх;
- В 1913 году решено было отказаться от установки противоторпедных сетей, что сэкономило 95 тонн.
При вводе в строй «Тайгер» оказался на 70 дл. тонн легче своего проектного водоизмещения[10].
| Проект | «Куин Мэри»[4] | А[5] | А1[5] | А2[5] | С [5] | А2[5] | А2*[5] | А2**[5] | «Тайгер»[11] |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата | 1910 | июль 1911 | июль 1911 | июль 1911 | июль 1911 | 12 декабря 1911 | 15 декабря 1911 | 15 декабря 1911 | январь 1912 |
| Длина×ширина×осадка | 213,4×27,13×8,53 | 213,4×27,74×8,69 | 213,4×27,74×8,61 | 213,4×27,74×8,61 | 213,4×27,13×8,61 | 213,4×27,58×8,61 | 213,4×27,58×8,63 | 213,4х27,58х8,69 | 214,6×27,58×8,69 |
| Нормальное водоизмещение, дл т.[прим. 1] | 27 000 | 28 450 | 28 100 | 28 100 | 27 250 | 28 200 | 28 300 | 28 500 | 28 490 |
| Мощность ЭУ, л.с. (скорость, узлы) | 75 000(28) | 80 000(28) | 79 000(28) | 79 000(28) | 76 000(28) | 82 000 (28) | 100 000 (29,5) | 108 000 (30) | 108 000 (30) |
| Вооружение | 4×2×343-мм | ||||||||
| ПМК | 16×102-мм | 16×102-мм | 16×152-мм | 16×152-мм | 16×102-мм | 16×152-мм | 16×152-мм | 16×152-мм | 16×152-мм |
| Бронирование, мм | |||||||||
| Главный / верхний пояс | 229 / 152 | ||||||||
| Каземат | 102 | 127 | 127 | 127 | 102 | 152 | 152 | 152 | 152 |
| Подводный пояс | - | 76 | 76 | 76 | - | 76 | 76 | 76 | 76 |
| Башни ГК, лоб/барбет | 229 /(229 и 203) | ||||||||
| Броневая рубка | 254 | ||||||||
| Палуба верхняя + нижняя | 25+38 | 25+25 | |||||||
| Составляющие весовой нагрузки, дл. тонн | |||||||||
| Оборудование | 805 | 820 | 820 | 820 | 820 | 840 | 840 | 840 | 845 |
| Корпус | 9760 | 9860 | 9830 | 9830 | 9650 | 9650 | 9650 | 9770 | 9830[прим. 2] |
| Бронирование | 6575 | 7030 | 6980 | 6980 | 6730 | 7360 | 7360 | 7360 | 7400 |
| Вооружение | 3300 | 3860 | 3650 | 3650 | 3450 | 3650 | 3650 | 3650 | 3660 |
| ЭУ | 5460 | 5780 | 5720 | 5720 | 5500 | 5550 | 5650 | 5900 | 5755 |
| Топливо | 1000 | 1000 | 1000 | 1000 | 1000 | 1000 | 1000 | 900 | 900 |
| Запас водоизмещения | 100 | 100 | 100 | 100 | 100 | 100 | 100 | 100 | 100 |
| Итого проектное (нормальное) водоизмещение | 27 000 | 28 450 | 28 100 | 28 100 | 27 250 | 28 150 | 28 250 | 28 520 | 28 490 |
| Проектное водоизмещение, т | 27 432 | 28 905 | 28 550 | 28 550 | 27 686 | 28 600 | 28 702 | 28 976 | 28 946 |
Конструкция
|
Бронирование
|
В целом схема бронирования была подобна примененной на «Лайоне», но с определенными изменениями. Её распределили на большей площади — бортовая броня в середине корпуса доходила до палубы полубака и были забронированы места расположения противоминной артиллерии. Также появилось чередование толщин палубной брони[12].
Основные изменения схемы бронирования заключались в следующем[13]:
- Пояс продолжен в нос и корму и стал прикрывать почти всю ватерлинию.
- Углубление нижней кромки главного пояса уменьшена с 3 футов до 3 футов 3 дюймов, но при этом ниже пояса добавлена полоса 76-мм брони, за счет чего заглубление вертикального бронирования увеличилось до 6 футов.
- Между верхней и палубой полубака добавлен верхний 152 мм пояс прикрывающий батарею противоминных орудий.
- В районе прикрытом верхним поясом толщина бронирования верхней палубы уменьшена.
- Добавлены участки 25 мм брони прикрывающие главную палубу перед носовой и за кормовой башнями главного калибра
- Толщина главной палубы перед носовым траверзом увеличена с 64 до 76 мм.
Главный броневой пояс имел толщину 229 мм и длину в 98 м, располагаясь от района передней боевой рубки до внутренней стороны барбета кормовой башни «Y». Его верхняя кромка проходила на уровне главной палубы, а нижняя уходила под воду на 0,69 м при нормальном водоизмещении и на 1,07 м в полном грузу. В носовую часть главный пояс продолжался 25,6-метровым поясом 127 мм толщины. Он прикрывал погреба носовой башни и заканчивался за барбетом башни «А». Дальше на длине 36,7 м шел пояс толщиной 102 мм, заканчиваясь в 9,2 м от форштевня. В корме главный пояс также сначала продолжался 8,6-метровым участком 127-мм толщины. За внешней стороной барбета башни «Y» шел 102-мм пояс длиной 29 м и заканчивавшийся в 7,6 м от ахтерштевня. Таким образом по ватерлинии корпус был прикрыт вертикальной броней на длине в 197,8 м (92,9 % длины ватерлинии)[14]. Ниже главного пояса, на всем протяжении между наружными сторонами барбетов концевых башен «А» и «Y» шла полоса 76-мм брони шириной 1,15 м. При нормальном водоизмещении её нижний край уходил под воду на 1,84 м[14].
Между верхней и главными палубами шел верхний 152-мм броневой пояс. Он шел на той же длине что и 229-мм пояс. В районе барбетов башен «А» и «Y» он имел толщину 127 мм, продолжаясь в носовой и кормовой оконечности 102-мм поясом. Основной каземат противоминной артиллерии располагался между верхней и палубой полубака и защищался 152-мм броней. В носовой части толщина бронирования уменьшалась до 127-мм, заканчиваясь переборкой, под углом уходившей к барбету башни «А». В кормовой оконечности каземат закрывался 102-мм поперечной переборкой. Между орудиями № 2 и № 3 и между № 4 и № 5 были установлены 25,4 мм противоосколочные экраны. За орудиями шел ещё один 19-мм продольный экран[14].
В корме броневые траверзы толщиной 102 мм проходили между главной и броневой палубами и шли по краям 102 и 127 мм пояса. В носу между главной и броневой палубами 102-мм траверз замыкал 102-мм пояс. 127-мм участок пояса замыкался между верхней и главной палубами 102 мм траверзом, а между главной и броневой палубой его толщина составляла 51 мм[14].
Палуба полубака над казематом ПМК имела толщину 38 мм, а на остальных участках — 25 мм. Верхние 152-мм орудия находились в полукруглом каземате с передней 152-мм и задней 51-мм стенками и крышей толщиной 25,4 мм[15].
Лобовая плита и боковые стенки орудийных башен главного калибра имела толщину 229 мм. Задняя стенка башни имела толщину 203 мм. Крыша имела толщину 63-82 мм[15]. После Ютландского на крыши башен настили дополнительно 25 мм брони[16] — толщина наклонной части крыши была увеличена[17] до 108 мм, а горизонтальной до 89 мм[16].
Стенки барбетов имели переменную по высоте и диаметру толщину. Различалась толщина внешних и внутренних частей барбетов. Дополнительно толщина барбета уменьшалась за верхним и главным броневым поясами. Над палубой внешние и бортовые стенки барбетов башен имели 229-мм толщину, а внутренние — 203 мм. Под палубой внешние стенки башен «А» и «Y» имели толщину 203 мм, а их внутренние стенки и все стенки барбетов башен «В» и «Q» имели толщину 76 мм. Под верхней броневой палубой барбет башни «А» имел толщину внешней стенки 102 мм и остальных стенок 76 мм. Барбет башни «В» ниже верхней палубы имел толщину 76 мм. Подбашенные отделения башен «А» и «В» ниже главной броневой палубы имели общее бронирование — передняя стенка 102 мм, остальные — 76 мм. Для башни «Q» стенки барбета ниже верхней палубы имели равномерную толщину 76 мм, а подбашенное отделение ниже главной броневой палубы — 25,4 мм. Для башни «Y» внешняя стенка барбета ниже главной броневой палубы имела толщину 102 мм, остальная часть — 76 мм[15].
Передняя рубка имела 254 мм стенки, 76-мм крышу и 102-мм пол. На крыше рубки располагался колпак поста управления стрельбой центральной наводки, имевший круговое 76-мм бронирование. Коммуникационная труба имела стенки 76-102-мм толщины. Задняя боевая рубка для торпедной стрельбы имела стенки 152 мм толщины, 76-мм крыша и 102-мм пол. Коммуникационная труба имела 102-мм стенки, доходившие только до уровня верхней палубы[15].
|
|
|
|
Палуба полубака имела толщину 25 мм в носовой части. У борта, над казематами 152-мм орудий её толщина составляла 38 мм, а внутренняя часть имела толщину 25,4 мм. Верхняя палуба имела толщину 25 мм от передней траверзной переборки до барбета башни «А» и в корме от барбета башни «Y» до задней траверзной переборки. В середине корпуса небольшой участок палубы вне каземата имел толщину 38 мм. Главная палуба имела бронирование толщиной 25,4 мм только в носовой и кормовой оконечности между траверзными переборками. Нижняя броневая палуба почти на всей длине имела толщину плоской части 25,; мм и скос толщиной 25,4 мм. Только небольшой её участок в носовой конечности от форштевня до броневой переборки имел толщину 76 мм.
Сплошной противоторпедной переборки «Тайгер» не имел. В районе погребов были установлены броневые экраны. Кормовой и центральный погреба защищались экранами 38-мм толщины. Носовые погреба были защищены экранами толщиной 38 мм. Носовые погреба также защищались спереди и сзади экранов траверзными переборками толщиной 25,4 мм.
- Изменения в схеме бронирования
После Ютланда было усилено бронирование палуб и броневых экранов прикрывающих погреба. Слой дополнительной брони в 25 мм был настелен на палубу полубака вокруг барбетов башен «A», «B» и «Q», и на верхнюю палубу вокруг барбета башни «Y». Такой же слой был уложен вокруг всех барбетов на нижнюю (броневую) палубу. Участки верхней палубы и палубы полубака в этих местах стали иметь толщину 51 и 64 мм соответственно. Общая масса уложенной брони — 179 длинных тонн[16].
77 дл. тонн 25-мм брони были уложены на крыши башен. Была усилена толщина палубы над машинными отделениями. Общий вес — 24 дл. тонны, место установки не известно. В батарее 152-мм орудий были установлены дополнительные броневые перегородки, общей массой 15 дл тонн. Броневые 38-мм экраны в районе погребов были дополнительно усилены 25 мм листами брони[16].
Вооружение
Главный калибр
Основным вооружением были восемь 343-мм 45 калиберных орудий Mk.V, таких же как на «Лайоне» и «Куин Мери». Орудия располагались в двухорудийных башенных установках В.II**. Как и установки на «Куин Мэри» система подачи установок была рассчитана на использование тяжелого 636 кг снаряда («Лайон» мог использовать только лёгкие 567-кг снаряды), но была несколько модернизирована с целью увеличения скорострельности. Заряд 135 кг кордита MD45. Боекомплект мирного времени по 80 снарядов на ствол. В военное время боекомплект возрастал до 110 снарядов на ствол. Первоначально в состав боекомплекта входили «тяжёлые» бронебойные снаряды APC Mark Ia и «коммон»(СРС) массой 635 кг. После Ютланда, выявившего недостаточное качество снарядов, был разработан новый 639,6 кг снаряд APC Mark IIIa «Greenboy». К концу войны боекомплект на ствол составлял 77 APC и 33 СРС(Кэмпбел с отсылкой на Лайон).
Установки были рассчитаны на углы возвышения −3 / +20 гр. На практике начальная скорость снаряда Mark Ia составляла порядка 762 м/с, что при максимальном угле возвышения 20° давало дальность стрельбы 23 820 ярдов (21 710 м). Но в начале войны дальность стрельбы была меньше, так как визиры в системе управления стрельбой обеспечивали наведение только при угле возвышения до 15°21". И только после установки перед Ютландским сражением на директоре и в башнях призматического устройства «супервозвышение 6°» «Тайгер» мог стрелять на максимальную дальность[18].
Система управления артиллерийской стрельбой
«Тайгер» стал первым британским крейсером, на котором система управления стрельбой центральной наводки была установлена при постройке. В общем случае задачей системы управления стрельбой является выработка углов наведения орудий. Вертикальный угол наведения (прицел) зависит от дальности стрельбы, а горизонтальный угол наведения (целик) соответствует пеленгу на цель. Так как цель подвижна, за время полёта снаряда на больших дистанциях необходимо учитывать временно́е изменение расстояния (ВИР) и временно́е изменение пеленга (ВИП). С учётом ВИР и ВИП прицеливание осуществляется в точку упреждения[19].
На «Тайгере» была установлена система, разработанная Перси Скоттом и Дюмареском. На марсе фок-мачты был установлен директор, в котором находился артиллерийский офицер, управляющий наводкой всех орудий главного калибра. Вместе с артиллерийским офицером в башенке директора находились дальномерщик и вычислитель. Дальномерщик определял текущую дальность до цели, выдавая её каждые 3-5 сек. Ниже директором, на площадке под фор-марсом находился прибор Дюмареска. Задающий визир прибора Дюмареска удерживался на цели, задавая пеленг на корабль-цель. Кроме пеленга вычислитель вносил в прибор Дюмареска данные по дальности до цели, и данные взаимного движения собственного корабля и цели — скорость собственного корабля, предполагаемую скорость цели и угол между курсами обоих кораблей. Прибор Дюмареска представлял собой сложный механический прибор, который являлся механическим аналогом дифференциального уравнения и на основе входных данных рассчитывал величины ВИР и ВИП. Также в приборе Дюмареска на основании таблиц стрельб по дальности рассчитывался угол вертикального наведения орудий[19].
Эти данные передавались в центральный артиллерийский пост. Здесь производился учёт поправок на скорость ветра, плотность воздуха, индивидуальный износ орудий, температуру пороха и производился окончательный расчет вертикального и горизонтального углов наведения для каждого орудия. Откорректированные углы вертикального и горизонтального наведения вносились в так называемые задающие приборы. Они по электрической линии передачи данных были связаны с принимающими приборами в башнях. В них подвижная стрелка отклонялась на угол, заложенный в задающие приборы. Задачей наводчика в башне было совместить подвижные стрелки принимающих приборов с неподвижной стрелкой, закрепленной на башне (горизонтальный угол наведения) и орудии (вертикальный угол наведения). В результате все орудия корабля наводились одновременно в рассчитанную точку упреждения. Артиллерийский офицер замыкал цепь стрельбы и раздавался залп[20].
Противоминный калибр
В состав противоминной артиллерии входили 12 152-мм 45 калиберных орудий Mk.VII с раздельным заряжанием. Орудия размещались на установках Р.VIII, обеспечивавших углы возвышения −7° / +14° и скорострельность в 3,5 выстрела в минуту. Вес фугасного снаряда составлял 45 кг, ему сообщалась начальная скорость в 845 м/с[21]. При угле возвышения 14° максимальная дальность стрельбы составляла 14 700 м (79 каб)[22]. Десять орудий были размещены в центральном бронированном каземате на верхней палубе в носовой части. Орудия размещались двумя группами — восемь от фок-мачты до кормовой дымовой трубы, ещё два позади башни «Q». Второй каземат на два орудия размещался на палубе полубака, над центральным казематом. Если у «Лайона» противоминная артиллерия была равномерно распределена между носовым и кормовым секторами стрельбы, то у «Тайгера» большая часть орудий могла стрелять только в носовом секторе. При этом на заложенных в рамках того же бюджетного года линкорах типа «Айрон Дюк» артиллерия была расположена менее удачно. У «Тайгера» палуба полубака продолжалась в корму дальше, далеко заходя за башню «Q», поэтому каземат для 152-мм орудий получился более просторным. При вводе в строй 152-мм орудия не имели системы управления стрельбой центральной наводки — она была установлена только в 1917 году[23].
Первоначально в боекомплект каждого орудия входили 50 полубронебойных и 150 фугасных снарядов — по 200 на орудие, всего 2400 снарядов. Позднее боекомплект был уменьшен до 120 на ствол — по 30 полубронебойных, 72 фугасных и 18 фугасных с ночным трассером. Погреба носовой группы 152-мм орудий располагались позади башни «В», а кормовой — левее башни «Q». Кормовые погреба располагались друг над другом — снарядный над зарядным[23].
Система подачи к орудиям оказалась неудачной. В немецком флоте были объединенные снарядные и зарядные погреба, каждый из которых с помощью индивидуального подъемника обслуживал одно или, реже, два орудия. Только таким способом достигался высокий темп подачи и стрельбы. На «Тайгере» боезапас 152-мм орудий подавался из погребов двумя вертикальными подъемниками в коридоры подачи боезапаса. И уже из них индивидуальные элеваторы и подвесные беседки осуществляли подачу к орудиям. Для ускорения темпа стрельбы часть боезапаса предварительно поднималась на кранцы орудий и находились в системе подачи. Так бой у Доггер банки «Тайгер» начал имея на каждое орудие по 20 снарядов в кранцах и столько же в системе подачи[23].
Зенитная артиллерия
В отличие от предшествующих линейных крейсеров, зенитные орудия были включены на «Тайгере» в состав вооружения при постройке. На нём были установлены два 76-мм зенитных орудия QF Mk.I на лафете HA Mk.II[24]. До войны боекомплект каждого орудия состоял из 270 фугасных и 30 шрапнельных выстрелов. Во время войны он был уменьшен до 120 фугасных и 30 зажигательных на орудие. В 1923 году 76-мм зенитки заменили на четыре 102-мм/45 орудия QF Mk.V. В январе 1925 года их заменили на четыре 76-мм зенитных орудия Mk.I. В марте-сентябре 1928 года дополнительно были установлены два 40-мм многоствольных зенитных автомата Mk.I[25].
Дополнительно в состав вооружения входили одна 76-мм десантная пушка, четыре 47-мм салютных пушки Гочкиса, десять пулемётов Льюиса и пять пулемётов Максима. В 1915 году количество 47-мм орудий Гочкиса уменьшили до двух, но в марте 1919 года их число опять увеличили до четырёх. Боезапас орудий Гочкиса составлял по 64 снаряда на ствол[12].
| Орудие | 13.5"/45 Mark V(L)[26] | 6"/45 BL Mark VII[27] | 4"/45 QF Mark V[28] | 3"/45 20cwt QF HA Mark I[29] |
47-мм Гочкиса[30][прим. 3] |
|---|---|---|---|---|---|
| Год разработки | 1909 | 1901 | 1913 | 1910 | 1885 |
| Калибр, мм | 343 | 152 | 102 | 76 | 47 |
| Длина ствола, калибров | 45 | 45 | 45 | 45 | 40 |
| Масса орудия, кг | 76 102 | 7517 | 2172 | 1020 | 240 |
| Скорострельность, в/мин | 1,5-2 | 5-7 (практическая 3-3,5) | 10-15 | 12—14 | 20 |
| Установка | B Mark II | PVIII | HA Mark III? | HA Mk.II[24] | ? |
| Углы склонения | −3°/+20° | −7°/+14° | −5°/+80°? | −10°/+90° | /+60°? |
| Тип заряжания | картузное | унитарное | |||
| Тип снаряда | бронебойный («тяжёлый») Mark Ia , Mark IIIa (Greenboy) |
фугасный | фугасный | фугасный | |
| Вес снаряда, кг | 635 639,6(Greenboy) |
45,4 | 14,06 | 5,67 | 1,5 |
| Вес и тип метательного заряда | 135 кг MD45 | 13 кг MD26 | 2,76 кг SC061 | 0,96 кг MD | 0,24 кг MD |
| Начальная скорость, м/с | 759 | 845 | 728 | 762 | 574 |
| Максимальная дальность, м | 21 710 | 14 700 | 14 950 | ||
| Досягаемость по высоте максимальная, м | — | — | 8 760 | 11 340 | 3000 |
| эффективная, м | — | — | ? | 7160 | 1100 |
Торпедное вооружение
Торпедное вооружение состояло из четырёх подводных 533-мм торпедных аппаратов. Они размещались побортно, два впереди башни «А» и два позади башни «Y». Общий боекомплект состоял из 20 торпед. Торпеды могли применяться на любой скорости, вплоть до максимальной в 29 узлов[12].
Авиационное вооружение
К концу войны на башне «Q» была установлена платформа для взлета колесного самолета. Истребитель «Сопвич Кемел» мог только взлететь с этой платформы и использоваться для борьбы с дирижаблями или ведения разведки. Обратная посадка не предусматривалась — истребитель должен был садиться на сухопутном аэродроме, либо в аварийном режиме летчик мог сесть на воду вблизи корабля. Лётчик шлюпкой поднимался на борт, а самолёт при этом терялся[12].
Служба
| Наименование | Верфь | Производитель ЭУ | Стоим. ф. ст. |
Заказ | Закладка | Спуск на воду | Ввод в строй | Судьба |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| «Тайгер» | «Джон Браун», Клайд | «Джон Браун» | 2 100 000 | 3 апреля 1911 г. | 20 июня 1912 г. | 15 декабря 1913 г. | 3 октября 1914 г. | 30 марта 1931 года выведен из состава флота, в феврале 1932 года продан на слом и 22 марта 1932 года отбуксирован на верфь для разделки на металл. |
Закладка в Клайдбэнке состоялась 20 июня 1912 года. Церемония спуска на воду — 15 декабря 1913 года. Роль крестной матери исполняла леди Хелен Винсент, супруга дипломата Эдгара Винсента, виконта д`Арбернона. Из-за начала войны официальный ввод «Тайгера» в состав 1-й эскадры линейных крейсеров состоялся 3 октября 1914 года, до окончания всех положенных испытаний. Таким образом стапельный период строительства составил 18 месяце, а достройка на плаву — 10 месяцев. Стоимость постройки составила 2,1 млн фунтов стерлингов[31]. Ряд строительных работ продолжался до конца октября 1914 года. С 14 октября 1914 года «Тайгер» проводил ходовые испытания на мерной миле в Полперро. Максимально достигнутая скорость при водоизмещении в 28 780 т и форсировании мощности до 104 635 л.с. составила 29,07 узла при средней частоте вращения винтов 278 об/мин[32].
Сражение у Доггер-банки
«Тайгер» принял участие в бою у Доггер-банки 24 января 1915 года в составе 1-й эскадры линейных крейсеров. Он шёл вторым, следом за «Лайоном», на котором держал флаг командующий 1-й эскадрой адмирал Битти.
В 7:50 GMT немцы шли встречным курсом и находились в 14 милях впереди англичан. Германский командующий эскадрой Хиппер решил что перед ним находятся превосходящие силы противника и развернул корабли на обратный курс к соей базе. Бой свелся к преследованию британцами немецких кораблей на параллельных курсах. Немцы не могли развить ход больше 24 узлов из-за шедшего концевым броненосного крейсера «Блюхер»[33]. Битти решил занять удобное для боя наветренное положение, обходя немецкую колонну слева. И отдал приказ увеличить скорость, постепенно повышая её с 25 узлов до 29. 305-мм британские крейсера «Нью Зиленд» и «Индомитебл» не могли развить больше 25 узлов и отстали от более быстрых 343-мм крейсеров. Но и 29 узлов в теории мог развить только «Тайгер». По факту даже он при водоизмещении порядка 31 500 т смог развить мощность 96 000 л.с., что при частоте вращения винтов в 270 об/мин давало расчетную скорость порядка 28 узлов. Тем не менее «Лайон», «Тайгер» и «Принцесс Ройал» быстро нагоняли немецкие корабли[34].
В 8:50 первым открыл огонь «Лайон», затем к нему присоединились «Тайгер» и «Принцесс Ройал». Каждый британский корабль открывал огонь по концевому немецкому «Блюхеру», затем по мере сокращения расстояния перенося его на идущие впереди «Дерфлингер», «Мольтке» и головной «Зейдлиц»[35]. В 9:35 Битти поднял сигнал «Разделить огонь». По этому сигналу каждый британский корабль должен был взять под обстрел соответствующий ему в строю противника крейсер. Так как у британцев было 5 крейсеров, а у противника 4, капитан «Тайгера» Генри Пелли посчитал, что должен вместе с «Лайоном» сосредоточить свой огонь на головном «Зейдлице». Но «Индомитебл» значительно отстал и вести огонь не мог. «Нью Зиленд» обстреливал «Блюхер», «Принцес Ройал» — «Дерфлингер», а «Мольтке» поэтому не обстреливал никто.
Немцы из-за собственного дыма хорошо видели только головной британский «Лайон», поэтому в основном сосредоточили огонь на нём. Из-за накопившихся к 11:00 повреждений «Лайон» вынужден был вывалиться из строя. Британскую колонну возглавил «Тайгер» и огонь германских крейсеров теперь сосредоточился на нём. Общее командование перешло к младшему флагману Муру, державшему флаг на «Нью Зиленд». Но из-за путаницы в сигналах показанных Битти, вместо преследования германских кораблей, оставшиеся британские корабли сосредоточились на добивании отставшего от немецкой колонны «Блюхера». Хиппер не стал продолжать бой и оставшиеся германские крейсера вышли из боя.
В бою «Тайгер» выпустил 355 343-мм снарядов (40 % боекомплекта) 268 152-мм снарядов 11,2 % боекомплекта). Последние в основном по миноносцам и при расстреле агонизирующего «Блюхера». Также по «Блюхеру» крейсер выпустил две торпеды, одна из которых по всей видимости попала в цель. Несмотря на то, что на «Тайгере» единственном из британских крейсеров, стояла новая централизованная система управления стрельбой главным калибром, попаданий с него в немецкие корабли во время активной фазы боя отмечено не было. Выделить его попадания в «Блюхер» в финальной части боя невозможно. Первый лорд адмирал Фишер назвал стрельбу «Тайгера» «предательски плохой», сняв за это с поста старшего артиллериста крейсера[36]. В качестве причин отвратительной стрельбы крейсера называлась как недостаточная выучка экипажа из-за сокращенной программы обучения, так и то, что экипаж состоял в основном из резервистов и низкий моральный дух экипажа по причине большого количества больных (?%)[37].
Сам «Тайгер» получил шесть попаданий, пришедшихся в него после того как он возглавил колонну британских кораблей. Одно из попаданий 280-мм снаряда пришлось в крышу башни «Q». Основная часть осколков ушла наружу, но ряд осколков проникли внутрь выведя из строя левое орудие и механизм горизонтальной наводки. Поэтому башня вышла из строя. Также тяжелые потери нанес снаряд разорвавшийся в сигнальном посту под боевой рубкой. Из-за того что большая часть дверей в боевую рубку и пост управления артиллерией главного калибра и 152-мм орудий были открыты, осколками были ранены многие, находившиеся в этих помещениях.
Всего потери экипажа за время боя составили 9 матросов убитыми и 11 ранеными. Повреждения после боя устранили за 15 дней и к 10 февраля 1915 года крейсер вернулся в строй.
Ютландское сражение
В составе 2-й эскадры линейных крейсеров «Тайгер» принял участие в Ютландском сражении. Также как и в бою у Догер-банки капитаном «Тайгера» был Генри Пелли. Британское соединение под командой Битти состояло из трех отрядов — 2-й («Лайон», «Принцесс Ройла», «Куин Мери», «Тайгер») и 3-й («Индефатигебл» и «Нью Зиленд») эскадры линейных крейсеров и 5-й эскадры линкоров под командованием адмирала Эвана-Томаса (быстроходные линкоров типа «Куин Элизабет» — «Бархэм», «Вэлиант», «Уорспайт» и «Малайя». Линкоры были несколько медленнее (максимальный ход порядка 24 узлов).
Сражение началось с перестрелки лёгких крейсеров 14:28 GMT. Для британских линейных крейсеров Ютландское сражение началось не очень удачно. В 14:15 крейсера Битти запланированно повернули на север на встречу линкорам Гранд-Флита идущим под флагом Джеллико. После обнаружения немцев Битти дал команду развернуться на юго-восток. Но сигнал был передан флагами и 5-я эскадра линкоров не смогла своевременно его получить, задержавшись с разворотом и отстала от линейных крейсеров.
Первая фаза сражения, «бег на север», началась в 15:48 дуэлью британской 2-й и 3-й эскадр линейных крейсеров с германской эскадрой под командованием Хиппера и состоявшей из линейных крейсеров «Лютцов», «Дерфлингер», «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон-дер-Танн». Условия видимости были чуть лучше для немцев, к тому же из-за светло серой окраски они хуже различались на фоне серого неба. При этом ветер относил от британских кораблей в сторону противника, ещё больше ухудшая видимость. Британцы не смогли правильно определить положение линейных крейсеров Хиппера и не успели выстроиться на боевом курсе до открытия огня. Битти вышел на Хиппера на пересекающихся курсах, поэтому после поворота корабли противников оказались практически друг на против друга. 3-я эскадра в последние минуты заняла место в боевой линии и при открытии огня крейсера Битти ещё завершали разворот. Хиппер шел со скоростью в 23 узла, поэтому британская эскадра на скорости в 25 узлов его обгоняла, пытаясь отрезать от германских баз. Из-за несвоевременного поворота эскадры Эвана-Томаса, британские линкоры в начальной фазе не участвовали и открыли огонь по британским кораблям только в 16:04[38].
Британцы не смогли воспользоваться несколько большей дальностью своих орудий и в 15:48 немцы открыли огонь с дистанции около 16 500 ярдов. «Лайон» ответил на их огонь через пол-минуты. В течении следующей минуты огонь открыли и остальные 343-мм крейсера. Тайгер открыл огонь в 15:49. Точное положение британских кораблей в момент открытия огня не известно, но очевидно «Тайгер» ещё не завершил поворот, так как первый попавший в него в 15:50/15:51 снаряд пришел с курсового угла в 30° по левому борту. Также из этого следует что при открытии огня «Тайгер» мог вести огонь только из носовых орудий[39].
Как и в Доггер-банке, британцы опять допустили ошибку в распределении целей. «Лайон» и «Принцесс Ройал» стреляли по «Лютцову». Но «Куин Мэри» вместо «Дерфлингера» открыла огонь по «Зейдлицу», а «Тайгер» соответственно вместо «Зейдлица» обстреливал «Мольтке»[39]. В начале боя «Тайгер» допустил ошибку порядка 2000 ярдов в определении дистанции — по данным его дальномеров вместо реальной дистанции около 16 500 ярдов она составляла 18 500. Также неточно определили дистанцию три британских крейсера, что сказалось на скорости их пристрелки в начале боя[40].
- Battle of Jutland fire distribution 1550.svg
Распределение огня на 15:50
- Battle of Jutland fire distribution 1600.svg
Распределение огня на 16:00
- Battle of Jutland fire distribution 1610.svg
Распределение огня на 16:10
- Battle of Jutland fire distribution 1620.svg
Распределение огня на 16:20
- Battle of Jutland fire distribution 1630.svg
Распределение огня на 16:30
Из германских линейных крейсеров по «Тайгеру» вел огонь только «Мольтке». «Мольтке» также неточно определил дистанцию до «Тайгера» — 15 500 ярдов и его первый залп лег недолетом. Но он быстро пристрелялся и «Тайгер» оказался под быстрым и точным огнём германского крейсера[39].
До 16:00 в «Тайгер» попало девять 280-мм снарядов. В 15:54 два снаряда с «Мольтке» с дистанции порядка 12 300 м (66 каб) угодили в башни «Q» и «X» выведя их временно из строя. Попадание в башню «Q» пришлось в 82 мм крышу, снаряд упал под углом в 22° в район центрального смотрового колпака. Он разорвался при попадании и основная часть осколков ушла рикошетом дальше. Центральный смотровой колпак снесло, а боковые частично сорваны с креплений. Правая передняя часть плиты крыши была загнута вверх на 50 мм и большинство её креплений лопнуло при ударе. В крыше образовалась пробоина размерами 0,99×1,42 м, в центральном поворотном столе отверстие размерами 229×76 мм. Прошедшие в башню осколки ранили 5 и убили 3 человек (по воспоминаниям арт офицера третий — командир башни, умер не сразу, а на следующий день). Башенный дальномер, центральный и правый прицелы были выведены из строя. Также выведена из строя позиция горизонтального наводчика. У левого прицела была сбита настройка, все линии связи перебиты. Воздушный клапан в системе отката левого орудия был сбит что привело к потере жидкости при откате орудия. Лотки подачи боеприпаса обоих орудий заклинило. Правда левый удалось привести в действие, выбив ось пламянепроницаемой заслонки на подачной линии кордита[41]. В течении всего боя к правому орудию подача боезапаса могло осуществляться только по системе подачи левого орудия. Оба орудия вскоре были приведены в действие. Так как принимающие приборы с КДП уцелели, вертикальное и горизонтальное наведение осуществлялось по его данным. Сама стрельба осуществлялась на слух, когда раздавался залп из носовых орудий[42]. Пороховые газы стали проблемой, так как воздушный компрессор из-за попадания № 9 вышел из строя. Поэтому в течении боя башня «Q» сделала только 32 выстрела, по сравнению с 109 у башни «B»[42].
Попадание в башню «X» пришлось в 229-мм барбет в месте его соединения с 76 мм нижним барбетом и 25 мм верхней палубой. Был выбит кусок 229-мм брони размерами 680×400 мм, пробита верхняя палуба, 76 мм плита барбета надщербнута на глубину порядка 76 мм, также выбито порядка 76 мм верхнего угла 102-мм плиты(ниже верхней палубы идет переход толщины барбета с 102 мм сбоку на 76 мм плиты спереди и сзади барбета. Попадание по всей видимости пришлось в стык этих плит.). Снаряд прошел в вращающуюся структуру башни примерно на 0,9 м ниже лобовой плиты башни, но не разорвался должным образом. Взрыватель сработал, но его выбило из снаряда и неразорвавшееся тело снаряда осталось лежать на полу перегрузочного отделения между орудиями, вместе с куском выбитой брони. Центральный наводчик был убит при ударе о крышу башни, но других жертв не было. Респираторы помогли избежать отравления пороховыми газами[42]. Центральный вал маховика горизонтального наведения был смят, заклинило одну из пламянепроницаемых заслонок, на левом орудии компрессионный клапан дал течь, что привело к затеканию воды в перегрузочное отделение, линия передачи данных по углу возвышения орудий и проведения выстрела с КДП была перерезана. Через 7 минут орудия могли стрелять, но вертикальное наведение и выстрел из орудий производились индивидуально. За время боя башня «Х» сделала75 выстрелов, но часть из них очевидно были со слишком большим разлётом. В 18:11 выяснилось что угол горизонтального наведения на 19° отличается от задаваемого с КДП, поэтому пришлось менять настройку[43].
В результате этих двух попаданий «Тайгер» в лучшем случае можно было считать трёх-башенным кораблем[43].
- TigerXTurretRoofSP1597.png
Повреждения, нанесённые снарядом, попавшим в крышу башни «Q»
- TigerXBarbetteDamageSP3159.png
Повреждения, полученные барбетом башни «X»
- HMS Tiger, shell-hole to engine room after Jutland (Warships To-day, 1936).jpg
Входное отверстие от попадания №9 (№13 на официальной диаграмме) в район машинного отделения
В районе 16:02-16:03 в «Индефатигебл» попало два залпа с «Фон дер Танна». В результате первого скорее всего было повреждено рулевое управление и он выкатился из строя, а второй попал в район носовой башни. Из-за взрыва погреба британский крейсер буквально взлетел на воздух[44]. После гибели «Индефатигебла» «Нью Зиленд» перенес свой огонь на «Фон дер Танн» и «Мольтке» продолжал обстреливать только «Тайгер». С 16:00 до 16:10 единственным успехом «Тайгера» был близкий разрыв у борта «Мольтке». Сам «Тайгер» получил одно попадание в район полубака[45].
В 16:05 в бой вступила британская 5-я эскадра линкоров. Хиппер шел на 23 узлах и идущие полным ходом линкоры Эвана-Томаса хоть и имели ход всего порядка 24 узлов, медленно нагоняли их. Под огнём британских линкоров оказались «Фон дер Танн», а затем и «Мольтке». Британские линкоры вели очень точный огонь с дальней дистанции и положение для немцев начало становится критическим. «Фон дер Танну» и «Мольтке» пришлось зигзаговать, чтобы сбить пристрелку.
(Если в 16:10 огонь возобновился, значит он прекращался. Написать про возросшую дальность?) Тем не менее немцы смогли добиться ещё большего успеха. Корабли противников периодически приходилось менять свои цели, так они скрывались в дыму. С 16:20 до 16:26 «Дерфлингер» присоединился к «Зейдлицу» и обстреливал «Куин Мэри». В результате попадания 305-мм снаряда в район башни «В». Уже второй за день британский линейный крейсер взорвался и над ним поднялось огромное облако дыма высотой в 2000 футов. «Тайгер», шедший следом за «Куин Мэри», целиком скрылся в нём[46]. «Мольтке» возобновил обстрел «Тайгера» в 16:10 и обстреливал его до 16:30, пока дым не скрыл от него британский крейсер[47].
Артиллеристы «Тайгера» считали, что обстреливали «Мольтке», но по факту его целью был «Фон дер Танн». В 16:20 343-мм снаряд с «Тайгера» попал в барбет носовой башни, временно выведя её из строя. Второй снаряд с «Тайгера» в 16:23 попал в кормовую башню, заставив её на время замолчать. Башню смогли починить только через 3,5 часа, при этом подача могла осуществляться только в ручную[47]. После гибели «Куин Мэри» британцы перераспределили цели и «Тайгер» стал обстреливать третий корабль в германской линии, которым был «Зейдлиц». «Зейдлиц» также перенес свой огонь и его целью стал «Тайгер». Но по факту в течении полу-часа после гибели «Куин Мэри» «Зейдлиц» не находился под огнём противника, поэтому есть вероятность что «Тайгер» обстреливал не «Зейдлиц», а «Мольтке» или «Дерфлингер»[47].
В районе 16:20 — 16:26 эсминцы противников начали свое выдвижение для проведения торпедных атак. Выходя в атаку германская 9-я флотилия столкнулась с британскими эсминцами 13-й и 10-й флотилий. Из линейных крейсеров только «Тайгер» несколько минут с 16:34 обстреливал из своих 152-мм орудий германские миноносцы[48]. Немецкие миноносцы в районе 16:33-16:35 выпустили 10 торпед с дистанции в 9000 ярдов. И в 16:40 линейным крейсерам Битти пришлось отворачивать, чтобы увернутся от них. Все торпеды прошли мимо. По «Тайгеру» две торпеды в районе 16:34 выпустил и «Лютцов», но также не добился успеха[49].
После 16:00 «Тайгер» получил ещё пять попаданий 280-мм снарядов. Одно из них было «Зейдлица», все остальные с «Мольтке». Попадания не несли существенных повреждений[50]. В 16:38 с идущего в 2 милях впереди линейных крейсеров «Саутгемптона» доложили о появлении линкоров Флота открытого моря. В 16:40 Битти приказал разворачиваться и идти на соединение с линкорами Джелико. Началась вторая фаза сражения — «бег на юг». После разворота какое-то время «Тайгер» пытался обстреливать «Маркграф», но расстояние было слишком велико и его залпы падали недолётом[51]. В этой фазе боя участие линейных крейсеров Битти в бою было ограниченным. Видимость ещё больше ухудшилась и «Тайгер» только после 16:49 смог дать несколько залпов по нераспознанной цели. 5-я эскадра Эвана-Томаса совершила разворот только в 16:54, оказавшись ближе к германскому флоту, чем линейные крейсера. Фактически четырём линкорам типа «Куин Элизабет» пришлось на отходе вести перестрелку и с линкорами Шеера и с крейсерами Хиппера. При этом Хиппер приказал на несколько минут снизить скорость, так как опасался вступать в дуэль с 5-й британской эскадрой в одиночку. Хотя потом он поднял скорость, это позволило Битти оторваться от преследователей. До 17:10 по «Тайгеру» пытался вести огонь «Зейдлиц», но всё чего он смог добиться — одного сквозного попадания в дымовую трубу в районе 16:58. Сам «Тайгер» попаданий не добился. А к 17:10 линейные крейсера прекратили огонь, так как дистанция между противниками стала слишком большой. К этому моменту на «Тайгере» вышло из строя правое орудие башни «А» из-за проблем с клапаном в гидравлической системе отката[52].
По сигналу Битти линейные крейсера несколько раз доворачивали на восток, уводя за собой германский флот. Таким образом подход с севера и в 18:15 начало развертывания линкоров Гранд-Флита осталось для немцев не замеченным. Условия освещения в этот период были в пользу британцев. Немцы их не видели и британцы могли беспрепятственно вести огонь. Правда британцы также плохо видели свои цели в дыму укрывавшем поле сражения. «Тайгер» с 17:44 до 18:05 обстреливал «Зейдлиц», но безрезультатно[53]. Во второй фазе боя, во время «бега на север» в «Тайгер» попал только один снаряд. Это был 280-мм снаряд с «Зейдлица» в 16:58. Снаряд рикошетом от воды прошил кормовую дымовую трубу близко к её верху. Также после 27 выстрелов вышло из строя правое орудия в башне «А». Сломался клапан и толкатель в цилиндре накатника. Его попытались отремонтировать, но до конца боя починить поломку не успели.[54].
Третья фаза сражения началась с начала развертывания в 18:15 британских линкоров в боевую линию курсом на северо-восток. Линейные крейсера Битти при этом проходили между строем двух линейных флотов, выходя в голову колонны Джеллико. Они проходили мимо обездвиженного германского лёгкого крейсера Висбаден и с 18:07 по 18:12 «Тайгер» вел по нему огонь из 152-мм орудий[55].
В сгущающихся сумерках флоты противников встретились в генеральном сражении. Германская колонна вышла на разворачивающийся британский флот. Чтобы избежать охвата головы своей колонны германский командующий Шеер применил поворот «все вдруг». Позже Шеер ещё раз использовал поворот на 180° чтобы оторваться от противника, но в итоге опять вышел на середину строя британцев и вынужден был в третий раз делать разворот. В ночное время схватки были спорадическими и «перерезав» хвост британской колонны, Шеер ушел на свою базу.
Всего за время сражения «Тайгер» получил 15 попаданий снарядами крупного калибра и 3 среднего(По Робертсу 17 крупного и 4 среднего). Три 150-мм снаряда попали в пояс, не нанеся существенных повреждений. Два из них пришлись по левому борту и один по правому. Всего за время боя из экипажа крейсера было убито 24 и ранено 46 человек[56].
В финальной части боя «Тайгер» вёл огонь по броненосцу «Гессен» и лёгкому крейсеру «Пиллау». Всего «Тайгер» израсходовал 303 343-мм снаряда (34,4 % боекомплекта) добившись трёх попаданий в первые 35 минут боя. Также он выпустил 136 152-мм снарядов (5,5 % боекомплекта), в основном по «Висбадену» и миноносцам.
Завершение службы
Ремонт повреждений «Тайгера» производился в сухом доке № 2 в Розайте. Он длился 28 суток — с 3 июня по 1 июля 1916 года. Крейсер стал первым из отремонтированных «кошек», поэтому временно с 2 июля стал флагманом 1-й эскадры линейных крейсеров вместо ремонтировавшегося «Лайона».
«Тайгер» вместе с линейными крейсерами 1-й эскадры 17 ноября 1917 года принял участие во втором бою в Гельголандской бухте. 1-я эскадра вместе с линейным крейсером «Рипалс» занималась прикрытием рейда 1-й эскадры лёгких крейсеров, в которую также входили линейные крейсера «Глориес», «Корейджес». Де факто из состава 1-й эскадры линейных крейсеров в бою принял участие только «Рипалс», а «Тайгер» огня не открывал. С апреля 1919 года по 1922 год «Тайгер» входил в состав эскадры линейных крейсеров Атлантического флота. До момента постройки «Худа» он являлся её флагманом.
В мае 1920 года «Тайгер» участвовал в боевых действиях против Советской России в Балтийском море. 30 мая крейсер вышел из Портсмута, посетив по дороге Швецию и Данию. Но в связи с изменением политики Великобритании по отношению к Советской России, вскоре эскадра была отозвана домой, посетив на обратном пути Осло. Осенью 1920 года у Портланда «Тайгер» столкнулся с линкором «Ройал Соверен», причинив ему серьезные повреждения. В декабре «Тайгер» прошел ремонт в Девенпорте[57].
22 августа 1921 года а Девенпорте «Тайгер» был выведен в резерв и в марте 1922 года прошел ремонт в Розайте[57]. Во время ремонта были сняты прожектора с платформы по бокам дымовой трубы. 14 февраля 1924 года в Розайте «Тайгер» снова был введён в строй. До 1929 года он служил в качестве учебного артиллерийского корабля. На момент ремонта «Тайгера» в апреле-июне 1926 года его временно в качестве учебного замещал линейный корабль «Айрон Дюк». С июня 1929 года, на время ремонта «Худа», «Тайгер» вернули в состав эскадры линейных крейсеров Атлантического флота[57].
Послевоенный запас топлива «Тайгера» составлял 300 т угля и 3300 т нефти. В 1927 году крейсер развивал 25 узлов при сжигании в топках только угля и 28,1 узла при сжигании угля и нефти. Планировался первод котлов на полностью нефтяное отопление, но он так и не был осуществлён.
В соответствии с Вашингтонским договором по сокращению морских вооружений «Тайгер» подлежал списанию. 28 апреля 1931 года крейсер был выведен из состава эскадры линейных крейсеров и 15 мая переведен в резерв в Девенпорт. Здесь 30 марта 1931 года он был выведен из состава флота и в феврале 1932 года продали на слом. 22 марта 1932 года он был разоружён в Розайте и отбуксирован на верфь для разделки на металл[57].
Оценка проекта
Как и все британские линейные крейсера «Тайгер» создавался согласно концепции лорда Фишера «скорость — лучшая защита». Крейсер имел высокую скорость и мощное вооружение из восьми 343-мм орудий. Помимо большой скорости и сильного вооружения, он обладал хорошей мореходностью. Британские линейные крейсера предназначались в основном для разведки, борьбы с лёгкими силами и рейдерами противника. В бою основных сил их роль должна была ограничиваться ролью быстроходного крыла — охват головы противника и добивание отставших кораблей, при минимальном времени огневого контакта с равным противником[58].
«Тайгер» был последним и самым совершенным британским линейным крейсером, построенным до войны. По сравнению с другими «кошками адмирала Фишера»[прим. 4] бронирование борта простиралось на большую площадь. В основном, правда, за счет бронирования каземата противоминной артиллерии. Подводный 76-мм пояс давал более хорошую защиту от поднырнувших снарядов. Плюсами были и лучшие сектора обстрела орудий главного калибра, переход на 152-мм орудия противоминного калибра, более высокая скорость[59].
Но, как и «Куин Мэри», он был лишь производной от «Лайона», сохранив его основные недостатки. По сравнению с германскими линейными крейсерами броневая защита была недостаточной для линейного боя. Явным недостатком была и британская практика утончения главного бронепояса в районе барбетов концевых башен[59]. По сравнению с 305-мм орудийными крейсерами типов «Инвинсибл» и «Индефатигебл», 343-мм орудийные крейсера имели значительно лучшую защищённость. Большая часть корпуса была защищена от 280-мм снарядов[60]. За счет мощного вооружения и большей скорости хода, несмотря на несколько худшее бронирование, британские 343-мм крейсера обладали неоспоримым преимуществом в сравнении с 280-мм германскими линейными крейсерами типов «Мольтке» и «Зейдлиц» [61].
Однако ответом на второе поколение британских крейсеров стали три германских линейных крейсера типа «Дерфлингер». Германские линейные крейсера, из-за численного отставания флота Германии от флота Великобритании, специально проектировались, в том числе для участия в бою главных сил. «Дерфлингер», вступивший в строй практически одновременно с «Тайгером», был вооружён 305-мм орудиями и при этом очень хорошо защищён. Его 300-мм главный броневой пояс по толщине был таким же, как у современных ему британских линкоров типов «Орион» и «Кинг Джордж V», и не шёл ни в какое сравнение с 229-мм поясом «Тайгера». А 305-мм орудия, несмотря на меньший по сравнению с британскими крейсерами калибр, обладали прекрасными баллистическими характеристиками. Учитывая лучшее качество германских снарядов, немецкие инженеры достаточно обоснованно считали крейсер эквивалентом 343-мм британского. При этом он имел практически ту же скорость, что и британские линейные крейсера, и концепция Фишера в его отношении уже не срабатывала. Преимущество в бою «Дерфлингера» характеризует то обстоятельство, что он мог пробить самую толстую броню британского крейсера с расстояния в 11 700 метров, а британскому крейсеру для этого нужно было подойти на расстояние в 7800 метров[62]. Кроме прекрасно организованной борьбы за живучесть корабля, германский крейсер также отличала хорошая подводная защита. Вдоль броневого пояса у него шла противоторпедная бронированная переборка толщиной 50 мм. У «Тайгера» же в подводной части были лишь броневые экраны в районе погребов боезапаса. Поэтому всеми специалистами признаётся, что германские крейсера типа «Дерфлингер» были более сбалансированными и лучше приспособленными для ведения линейного боя[63]. Тем не менее бой у Доггер-банки и Ютландское сражение показали, что «кошки адмирала Фишера», обладая преимуществом в скорости, могли навязать более медленному противнику бой на выгодной дистанции, а при неблагоприятной ситуации оторваться от противника[61][64].
| Характеристики артиллерии главного калибра, принятой на вооружение в 1910—1913 годах | ||||
|---|---|---|---|---|
| Орудие | 13.5″/45 Mark V[65]
|
28 cm/50 SK L/50[66]
|
30,5 cm/50 SK L/50[67]
|
36 см/45 Тип 41[68][прим. 5]
|
| Калибр, мм | 343 | 280 | 305 | 356 |
| Длина ствола, калибров[прим. 6] | 45 | 46,8 (50) | 47,4 (50) | 45 |
| Носители | «Тайгер» | «Мольтке» «Зейдлиц» |
«Дерфлингер» | «Конго» |
| Год принятия на вооружение | 1912 | 1911 | 1911 | 1913? |
| Масса бронебойного снаряда, кг | 635 | 302 | 405,5 | 673,5 |
| Начальная скорость, м/с | 759 | 880 | 855 | 770 |
| Дульная энергия, МДж | 365,81 | 233,87 | 296,43 | 399 |
| Скорострельность, выстрелов в минуту | 1,5—2 | 3 | 2—3 | 2 |
| Максимальная дальность стрельбы, м (при угле возвышения орудия) |
21 710 (20°) | 18 100 (13,5°) | 16 200—18 000 (13,5°)[прим. 7] 20 400 (16°) |
25 000 (20°)[прим. 8] |
| Тип скрепления ствола | проволокой | цилиндрами | цилиндрами | проволокой |
| Тип затвора | поршневой | клиновой | клиновой | поршневой |
| Бронепробиваемость (по крупповской сталеникелевой броне), мм[69] | ||||
| 25 каб. (4630 м) | 505 | 490 | ||
| 50 каб. (9260 м) | 398 | 358 | ||
| 75 каб. (13 890 м) | 307 | 268 | ||
| 100 каб. (18 520 м) | 247 | 202 | ||
Ещё одним развитием «Лайона» стали японские крейсера типа «Конго». Проект и первый крейсер в серии из четырёх кораблей были созданы британской компанией «Виккерс». Все технологии и чертежи были переданы Японии, и по ним были построены ещё три корабля. Проект японского крейсера несущественно отличался от своего прототипа. Крейсера изначально предназначались для боёв на больших дистанциях. По сравнению с британским прототипом они имели более тонкий броневой пояс и более толстую палубу. Японские крейсера были оснащены мощными 356-мм орудиями, имевшими загоризонтную дальность. Расположение орудий было идентично таковому на «Тайгере». Противоминная артиллерия состояла из 152-мм орудий[70][71]. Хотя Оскар Паркс и считает что конструкция «Конго» повлияла на проект «Тайгера», считается что к переходу на 152-мм орудия и расположение башен главного калибра привела эволюция британских линейных крейсеров, а единственным заимствованием у японцев явилась установка 76-мм подводного пояса[72].
Проблема слабой бронезащиты осознавалась и самими британцами. Поэтому после ухода Фишера, являвшегося ярым сторонником линейных крейсеров, их постройка в рамках программы 1912—1913 года была отменена. И были построены быстроходные линейные корабли типа «Куин Элизабет». Которые, хотя и не могли полностью заменить линейные крейсера, но со своими 381-мм орудиями и мощным бронированием гораздо лучше подходили на роль быстроходного крыла линейных сил[73].
| Сравнительные характеристики линейных крейсеров времён Первой мировой войны | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| «Дерфлингер»[74] | «Зейдлиц»[75] | «Тайгер»[76] | «Лайон» | «Конго»[70] | |
| год закладки/ввода в строй | 1912/1914 | 1911/1913 | 1912/1914 | 1909/1912 | 1911/1913 |
| Размерения | 210×29×9,2 | 200×28,5×9,09 | 214,6×27,6×8,7 | 213,4×27×8,4 | 214,5×28×8,4 |
| Водоизмещение, т нормальное (полное) | 26 600 (31 200) | 24 988 (28 550) | 28 430 (35 710) | 26 270 (29 680) | 27 500 (32 000) |
| Расчётная скорость хода, уз. номинальная мощность, л.с. |
26,5 63 000 |
26,5 63 000 |
28 85 000 |
27 70 000 |
27,5 64 000 |
| Скорость хода максимальная, уз. форсированная мощность, л.с. |
25,5 76 634 |
28,1 89 738 |
29,07 104 635 |
28,06 96 240[77] |
27,54 78 275 |
| Котлы | 18 | 27 | 39 | 42 | 36 |
| Дальность хода, миль при скорости хода, узлы |
5600 (14) | 4200 (14) | 4650 (10) | 4935 (16,75) | 8000 (14) |
| Экипаж, человек | 1112 | 1068 | 1109 | 984 | 1201 |
| Стоимость, млн. рублей золотом | 28[78] | 22,34[79] | 21 | 20,84 | |
| Толщина брони, мм | |||||
| Пояс | 300 | 300[80] | 229 | 229 | 203 |
| Лоб башни | 270 | 250 | 229 | 229 | 229 |
| Барбет | 260 | 200—230 | 229 | 229 | 254 |
| Рубка | 300 | 300[81] | 254 | 254 | 254 |
| Палуба | 50—80 | 80 | 76 | 65 | 57 |
| Вооружение (ГК) | |||||
| Количество | 4×2×305-мм | 5×2×280-мм | 4×2×343-мм | 4×2×343-мм | 4×2×356-мм |
| Скорострельность, выстрелов / мин | 2—3 | 3 | 2 | 1,5—2 | ? |
| Масса бронебойного снаряда, кг | 405,5 | 302 | 635 | 567 | 673,5 |
| Начальная скорость, м/с | 855 | 880 | 762 | 787 | 775 |
| Максимальная дальность стрельбы, м | 18 000 (13,5°) | 19 100 (16°) | 21 710 (20°) | 21 780 (20°) | 25 000 (20°) |
Напишите отзыв о статье "HMS Tiger (1913)"
Примечания
- Комментарии
- ↑ По непонятным причинам в источнике проектное водоизмещение по ряду проектов не совпадает с суммой статей весовой нагрузки, приведенными в нижней части таблице
- ↑ включая 250 т воды в цистернах успокоения качки
- ↑ Салютное орудие
- ↑ Британские крейсера второго поколения с 343-мм орудиями — «Лайон», «Принцесс Ройал», «Куин Мэри» и «Тайгер» — из-за использования на двух из них имён хищников из семейства кошачьих получили в британском флоте прозвище «кошки» с добавлением имени создателя их идеи — адмирала Фишера.
- ↑ Данных по этим орудиям по состоянию на момент Первой мировой войны очень мало, потому приведены данные для снаряда тип 91, применявшегося во Второй мировой войне.
- ↑ Длина ствола, отнесённая к калибру орудия. Дана по британской системе, в которой длина считается по каналу ствола. В Германии и России под длиной понимается длина от дульного среза до торца затворного гнезда, поэтому она пересчитана по британской системе, а в скобках дана официальная цифра в национальной системе расчёта.
- ↑ Расхождение по источникам. Британские источники дают дальность в 16 200 м, Стафф и Грёнер дают 18 000 м. После модернизации в 1916 году с увеличением угла возвышения до 16° все источники дают дальность в 20 400 м.
- ↑ Максимальный угол возвышения 25°
- Источники
- ↑ Все данные приведены на момент вступления в строй.
- ↑ Паркс. Линкоры Британской империи. Том 7. — С. 39.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 1, 1978, p. 4.
- ↑ 1 2 Roberts. Battlecruisers. — P. 36
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Roberts. Battlecruisers. — P. 37
- ↑ Warship Volume V. Issue No 19. Battlecruiser Kongo, by Alan Payne, MRINA
- ↑ Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 1, 1978, p. 6-7.
- ↑ Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 1, 1978, p. 8.
- ↑ 1 2 Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 1, 1978, p. 9.
- ↑ 1 2 Roberts. Battlecruisers. — P. 38
- ↑ Roberts. Battlecruisers. — P. 41-42
- ↑ 1 2 3 4 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 49.
- ↑ Burt. British Battleships WW1. — P. 214
- ↑ 1 2 3 4 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 50.
- ↑ 1 2 3 4 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 52.
- ↑ 1 2 3 4 Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 2, 1978, p. 94.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 53.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 45.
- ↑ 1 2 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 46.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 46-47.
- ↑ Roberts. Battlecruisers. — P. 98
- ↑ Данные из Муженикова. В книге Roberts, John. Battlecruisers. Chatham Publishing, 1997. — Р.98 указана значительно меньшая дальность — 13 350 м при угле возвышения 20°
- ↑ 1 2 3 Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 48.
- ↑ 1 2 Roberts. Battlecruisers. — P. 83
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 48-49.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_135-45_mk5.htm British 13.5"/45 (34.3 cm) Mark V(L) 13.5"/45 (34.3 cm) Mark V(H)] (англ.). сайт navweaps.com. NavWeaps.com (1 May 2009). — Описание орудия 13.5"/45 BL Mark V(L). Проверено 4 октября 2011. [www.webcitation.org/6732viHjE Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_6-45_mk7.htm Britain 6"/45 (15.2 cm) BL Mark VII] (англ.). сайт navweaps.com. — Описание орудия 6"/45 BL Mark VII. Проверено 8 июня 2016.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_4-45_mk5.htm Britain 4"/45 (10.2 cm) QF Mark V and Mark XV] (англ.). сайт navweaps.com. — Описание орудия 4"/45 QF Mark V. Проверено 16 июня 2016.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_3-45_mk1.htm British 12-pdr [3"/45 (76.2 cm)] 20cwt QF HA Marks I, II, III and IV] (англ.). сайт navweaps.com. — Описание орудия 3"/45 20cwt QF HA Mark I. Проверено 24 сентября 2011. [www.webcitation.org/6732uoCuR Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_3pounder_H_mk1.htm British Hotchkiss 3-pdr (1.4 kg) [1.85"/40 (47 mm)] QF Marks I and II] (англ.). сайт navweaps.com. — Описание орудия 3-pdr Hotchkiss. Проверено 24 сентября 2011. [www.webcitation.org/6732vGMzE Архивировано из первоисточника 19 апреля 2012].
- ↑ Чаплыгин, «Лайон» и «Тайгер», 2016, с. 28-29.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 55.
- ↑ Корбетт. Операции английского флота в мировую войну. Том 2. — С. 112—113.
- ↑ Корбетт. Операции английского флота в мировую войну. Том 2. — С. 114.
- ↑ Вильсон Х. Линкоры в бою. — С. 101.
- ↑ Больных. Схватка гигантов. — С. 232.
- ↑ (Уточнить по Варшип)
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 38
- ↑ 1 2 3 Campbell. Jutland. — P. 39
- ↑ (Брукс_237)
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 71
- ↑ 1 2 3 Campbell. Jutland. — P. 72
- ↑ 1 2 Campbell. Jutland. — P. 73
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 43
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 42
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 47
- ↑ 1 2 3 Campbell. Jutland. — P. 48
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 50
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 51
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 73-74
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 54
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 97
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 109
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 125
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 116
- ↑ Campbell. Jutland. — P. 340
- ↑ 1 2 3 4 Burt. British Battleships WW1. — P. 220
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 2—3.
- ↑ 1 2 Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 1, 1978, p. 38.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — С. 32.
- ↑ 1 2 Staff. Battle on the Seven Seas. — P. 94
- ↑ Альфред фон Тирпиц. Глава двенадцатая. Строительство флота. // Воспоминания = Tirpitz, A. v. Erinnerungen. — Gekurzte VA. 1925. — М.: Воениздат, 1957. — С. 165.
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — СПб., 1998. — С. 92. — 152 с. — (Боевые корабли мира).
- ↑ Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Схватка гигантов. — М.: АСТ, 2003. — С. 238. — 512 с. — ISBN 5-17-010656-4.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNBR_135-45_mk5.htm Britain 13.5″/45 (34.3 cm) Mark V(L) / 13.5″/45 (34.3 cm) Mark V(H)] (англ.) (25 November 2012). — Описание 343-мм орудия Mark V. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N5I8uY Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_11-50_skc09.htm Germany 28 cm/50 (11″) SK L/50] (англ.) (24 November 2012). — Описание 280-мм орудия SK L/50. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N3NvKJ Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNGER_12-50_skc12.htm Germany 30.5 cm/50 (12″) SK L/50] (англ.) (24 November 2012). — Описание 305-мм орудия SK L/50. Проверено 2 августа 2013. [www.webcitation.org/6J0N5uUlK Архивировано из первоисточника 20 августа 2013].
- ↑ [www.navweaps.com/Weapons/WNJAP_14-45_t41.htm Japan 14″/45 (35.6 cm) Vickers Mark «A»; 14″/45 (35.6 cm) 43rd Year Type; 14″/45 (35.6 cm) 41st Year Type; 36 cm/45 (14″) 41st Year Type] (англ.). — Описание японского 356-мм орудия Тип 41. Проверено 28 сентября 2010.
- ↑ С. И. Титушкин. Линейные корабли типа «Байерн». — СПб., 2004. — С. 49. — («Боевые корабли мира»).
- ↑ 1 2 Conway's, 1906—1921. — P.234
- ↑ Паркс, 7-й том, 2008.
- ↑ Roberts, Battlecruiser Tiger, Warship, Vol. II, №5, 1978.
- ↑ Roberts, Battlecruiser Tiger, рart 1, 1978, p. 39.
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 35
- ↑ Staff. German Battlecruisers. — P. 21
- ↑ Мужеников. [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/GB_BC_2/05.htm Тайгер]
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P. 29., для «Принцесс Ройал»
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.101
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.78
- ↑ Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — С.75—77
- ↑ Gröner. Band 1. — P.82
Литература
- Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: Схватка гигантов. — М.: АСТ, 2003. — 512 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5000 экз. — ISBN 5-17-010656-4.
- Вильсон Х. Линкоры в бою. 1914—1918 гг. = H. W. Wilson. Battleships in Action, 2 Vol. London, 1926. — М.: Государственное военное издательство, 1935. — 340 с.
- Корбетт Ю. Операции английского флота в мировую войну. Том 2 = sir Julian S. Korbett: "Naval Operations", vol.II — Longmans, Green & Co, London, 1929. / Перевод М.Л. Бертенсона. — 3-е издание. — М.,Л.: Военмориздат, 1941. — 491 с.
- Roberts, John. Battlecruisers. — London: Chatham Publishing, 1997. — 128 p. — ISBN 1-86176-006-X.
- Чаплыгин, Андрей Викторович. Линейные крейсера типов «Лайон» и «Тайгер». / ред. Патянин С. В.. — 2016. — 64 с. — (Морская кампания №5 (57)).
- Roberts, John. Warship Volume II. Issue No 5. The Design and Construction of the Battlecruiser Tiger. Part 1. / ed. Antony Preston. — Conway Maritime Press, 1978. — С. 2-13. — ISBN 0-85177-149-1.
- Roberts, John. Warship Volume II. Issue No 6. The Design and Construction of the Battlecruiser Tiger. Part 2. / ed. Antony Preston. — Conway Maritime Press, 1978. — С. 88-95. — ISBN 0-85177-149-1.
- Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть II). — СПб., 2000. — 64 с. — (Боевые корабли мира).
- Burt R. A. British Battleships of World War One. — London: Arms and armor press, 1986. — 344 p. — ISBN 0-85368-771-4.
- Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — СПб., 1998. — 152 с. — (Боевые корабли мира).
- Тарас А.Е. Энциклопедия броненосцев и линкоров. — Москва: Харвест, АСТ, 2002. — ISBN 985-13-1009-3.
- Паркс О. Линкоры Британской империи. Ч. VII. Эпоха дредноутов. — СПб.: Галея-Принт, 2008. — С. 13. — ISBN 978-5-8172-0132-1.
- Burr L. British battlecruisers. 1914-1918. — Oxford: Osprey Publishing Ltd, 2006. — (New Vanguard). — ISBN 1-84603-008-0.
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
- Osborne E.W. Cruisers and Battle cruisers. An illustrated history of their impact. — Denver, USA: ABC-CLIO, 2004. — ISBN 1-85109-369-9.
- Campbell N. J. M. Jutland: An Analysis of the Fighting. — London: Conway Maritime Press, 1986. — 440 p. — ISBN 978-0851773796.
- Staff, Gary. [books.google.com/books?id=Kqvrr0RnGuEC&printsec=frontcover German Battlecruisers: 1914–1918]. — Oxford: Osprey Books, 2006. — 48 p. — ISBN 1846030099.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Tiger (1913)
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
