Вести недели

Вести недели
Заставка программы с 9 октября 2016 года
Жанр	итоговая информационная программа
Автор(ы)	Евгений Ревенко
Режиссёр(ы)	Андрей Чигишов (2001—2007) Ольга Остальская (2001—2002)
Шеф-редактор(ы)	Виктор Горбачёв (2001—2002) Александр Самбук (2003—2007) Николай Ениколопов (с 2008)
Производство	Дирекция информационных программ ГТК «Россия-1» (2001—2016) Дирекция информационных программ ВГТРК (с 2016)
Ведущий(е)	Евгений Ревенко (2001—2003, 2008—2012) Сергей Брилёв (2003—2007) Андрей Кондрашов (2007—2008; 2014—2016, во время отпуска Дмитрия Киселёва) Дмитрий Киселёв (с 2012) Евгений Попов (2014—2016, во время отпуска Дмитрия Киселёва)
Композитор	Александр Петрунин (2002—2010) Антон Грызлов (2010—2013) Александр Салоид (с 2014)
Страна производства	Россия Россия
Язык	Русский
Количество сезонов	16
Производство
Продюсер(ы)	Инна Казанцева (2001—2003)
Место съёмок	Москва Москва, ВГТРК, 5-я улица Ямского Поля, 19/21
Продолжительность	1 час или 1 час 10 минут (2001—2008) около 1 часа 30 минут (2008—2013) около/более 2 часов (с 2013)
Статус	продолжается
Вещание
Телеканал(ы)	Россия-1, Россия-24, Россия-1 HD
Формат изображения	14:9 (Россия-1), 16:9 (Россия-1 HD, Россия-24)
Формат звука	Моно, стерео
Период трансляции	с 16 сентября 2001 года по настоящее время
Хронология
Предшествующие передачи	Зеркало
Похожие передачи	Воскресное время Акценты недели Главное Вести в субботу
Ссылки
[www.vesti7.ru ti7.ru]

«Вести недели» — еженедельная итоговая информационно-аналитическая программа Всероссийской государственной телерадиокомпании, которая выходит в эфир по воскресеньям в 20:00 (время начала трансляции программы может смещаться) с хронометражем от 1 часа 30 минут до 2,5 часов (ранее был 1 час). Программа не имеет рубрик, но внутри неё могут показываться в кратком виде фрагменты из программы «Специальный корреспондент». Производится Дирекцией информационных программ ВГТРК.

Программа выходит по воскресеньям в 20:00 на телеканале «Россия-1» с начала сентября по начало июля. Спустя примерно час после окончания программы на этом канале, программа повторяется на телеканале «Россия-24». С 2001 по 2005 год программа выходила также в повторе утром в понедельник на канале «Россия». Программа транслируется также на международном спутниковом телеканале «РТР-Планета».

История

«Вести недели» впервые вышли в эфир 16 сентября 2001 года. До этого у ГТК «Россия-1» не было собственной итоговой информационной программы, а её функции выполняла еженедельная итоговая аналитическая программа Николая Сванидзе «Зеркало», а с начала 2001 года — «Вести в субботу» с Василием Кикнадзе. Последняя из них была поначалу закрыта, но возобновилась в сентябре 2008 года, уже с Сергеем Брилёвым.

Евгений Ревенко

Создателем программы был её первый ведущий — Евгений Ревенко. Когда программа только готовилась к выходу, в качестве возможного её названия рассматривался заголовок «Вести. Главные события», но от него довольно быстро отказались. Взамен него было предложено название «Вести недели». Первый выпуск «Вестей недели» был практически полностью посвящён событиям в США 11 сентября 2001 года. С самого первого выпуска программа привлекла внимание многих телезрителей — многие отмечали подбор сюжетов и тем для каждой программы, а также Евгения Ревенко и его стиль ведения программы. В течение первых сезонов программы в ней выходили сюжеты, посвящённые как аспектам общественно-политической жизни страны и мира, так и проблемам общества и общественным явлениям. В 2001 и 2002 году «Вести недели» входили в список лучших программ года по мнению руководителей российских телеканалов.

В те годы постоянными авторами программы были такие тележурналисты, как Константин Сёмин, Сергей Пашков, Аркадий Мамонтов, Андрей Кондрашов, Елена Масюк, Эдуард Петров, Андрей Медведев и другие. Программа быстро завоевала популярность среди зрителей и стала одной из самых рейтинговых среди подобных информационно-аналитических программ на других российских телеканалах. Тем не менее, программа получила противоречивые отзывы со стороны бывших коллег Ревенко из команды Евгения Киселёва, в частности, Владимира Кара-Мурзы.

Летом 2003 года Ревенко ушёл из программы. Существуют мнения, что это произошло из-за выпуска от октября 2002 года (о трагедии «Норд-Оста»), где был показан труп убитого Мовсара Бараева.

В первую эпоху Ревенко программа завершалась демонстрацией титров, так как позиционировалась как авторская. В более поздних выпусках с ним и с другими ведущими программа завершалась демонстрацией планов пустой информационной студии сверху.

Сергей Брилёв

После ухода Ревенко на административную деятельность (Евгений стал заместителем руководителя Дирекции информационных программ Владимира Кулистикова), выбор руководства телеканала остановился на Сергее Брилёве. Первый выпуск программы с Сергеем в качестве ведущего состоялся 31 августа 2003 года. До «Вестей недели» Брилёв в течение двух лет вёл вечерние выпуски «Вестей» в 20:00. Тематика программы же осталась без серьёзных изменений. Но, несмотря на это, в интервью газетам Брилёв неоднократно утверждал, что «„Вести недели“ содержат в себе черты больше авторской, чем информационно-аналитической программы».

Брилёв вёл программу на протяжении четырёх лет (2003—2007). За это время программа была удостоена премией ТЭФИ (в 2005 году) в номинации «Лучшая информационно-аналитическая программа», а её ведущий даже стал обладателем премии той же премии в 2006 году — в номинации «Лучший ведущий информационно-аналитической программы».

Андрей Кондрашов

В феврале 2007 года Сергей Брилёв решил покинуть программу с целью создать новый телепроект (по другим сведениям, его уход из программы был связан с вольной трактовкой в эфире мюнхенской речи Путина). Ему на смену пришёл Андрей Кондрашов. До «Вестей недели» он работал корреспондентом в кремлёвском пуле, а также вёл большой выпуск «Вестей». Смена ведущего вызвала неоднозначную реакцию у журналистов, пишущих о телевидении. Несмотря на это, телеакадемики в очередной раз оценили «Вести недели»: в 2007 году программа завоевала премию ТЭФИ в номинации «Информационно-аналитическая программа».

Кондрашов вёл программу часть сезона 2006/2007 и весь сезон 2007/2008 годов (первый эфир — 18 февраля 2007 года). В июле 2008 года Андрей Кондрашов также ушёл из «Вестей недели» в вечерний выпуск больших «Вестей» в 20:00. Впоследствии он будет периодически появляться в качестве корреспондента «Вестей недели», а в марте 2014 года, летом 2014—2016 годов проводил расширенные выпуски «Вестей» вместо Дмитрия Киселёва.

Евгений Ревенко. Вторая эпоха

Летом 2008 года заместителем генерального директора ВГТРК стал Дмитрий Киселёв. Его переход на административную деятельность сопровождался масштабной ротацией ведущих главной информационной программы «России». Место ведущего «Вестей недели» снова оказалось вакантным. В качестве ведущего программы пробовался Константин Сёмин, но вскоре, после некоторых раздумий, Олег Добродеев принял решение «оставить Сёмина в дневных выпусках, Кондрашова в вечерних, а в „Вести недели“ вернуть Евгения Ревенко». Выбор руководства действительно остановился на ушедшем из программы пять лет назад и вернувшемся годом ранее на «Россию» в качестве корреспондента Евгении Ревенко. За время отсутствия в эфире он работал в пресс-службе правительства Михаила Фрадкова, а также корреспондентом «России», в украинском корпункте. Ревенко продолжит вести программу следующие четыре года (2008—2012). Первый эфир с Ревенко в его вторую эпоху состоялся 7 сентября 2008 года. Тематика программы осталась без серьёзных изменений.

Дмитрий Киселёв

В августе 2012 года руководство телеканала в очередной раз решило изменить программу: вместо Евгения Ревенко её автором и ведущим стал Дмитрий Киселёв, который ранее вёл и принимал участие в ряде общественно-политических ток-шоу телеканала «Россия-1». Киселёв сразу внёс свои коррективы в формат программы: «Формат претерпит изменения, программа будет авторской, изменится интонация», — говорил он в интервью РИА Новости. Интерес журналистов почти сразу же привлёк фрагмент выпуска передачи от 7 октября 2012 года, посвящённый 60-летию Владимира Путина. Дмитрий Киселёв посвятил этому событию комментарий продолжительностью 12 минут 41 секунду. Не менее громким был и сюжет программы от 16 февраля 2014 года: в тот день в эфире «Вестей недели» Киселёв выступил с резкой критикой радиостанции «Эхо Москвы» и сакцентировал особое внимание на еврейском происхождении поэта Игоря Иртеньева и публициста Виктора Шендеровича. На сюжет передачи отреагировал Российский еврейский конгресс. РЕК посчитал неприемлемым случай, когда национальность оппонента используется как аргумент в споре и как дополнительное обоснование для его критики.

27 июня 2014 года Дмитрий Киселёв претендовал на премию «ТЭФИ» в номинации «Ведущий информационных программ», но награду получил Вадим Такменёв. Однако спустя год, 25 июня 2015 года, награда всё же была завоёвана: программа в третий раз стала обладателем «ТЭФИ» в номинации «Информационная программа».

Критика и скандалы

Освещая дело Леонида Развозжаева, Киселёв процитировал опубликованные оппозиционером «воспоминания», основу которых составил художественный рассказ Развозжаева «Как я играл в палача», опубликованный в литературном приложении к «Независимой газете» в 2003 году. Процитировав самый жестокий момент — казнь кота, — телеведущий не добавил окончание рассказа, кардинально меняющее ощущение от рассказа, на деле направленного против жестокого обращения с животными. Помимо этого, как отметила «Независимая газета», Киселёв не предоставил доказательства того, что этот факт происходил в реальной жизни Леонида.

Украинское информационное агентство УНИАН обвинило Дмитрия Киселёва во лжи и искажениях при описании событий, связанных с Евромайданом. Заявление относилось к сюжету «Украинское вече» программы «Вести недели» канала «Россия 1» от 8 декабря 2013 года о событиях на Украине, в котором события возле Администрации Президента Украины 1 декабря предшествовали разгону Евромайдана, что противоречит хронологии событий. 15 декабря, в следующем выпуске программы, Дмитрий Киселёв признал допущенную ошибку.

25 февраля 2014 года официально заявлено о том, что Российская общественная коллегия по жалобам на прессу нашла в сюжете «Украинское вече. Евромайдан: по стопам „цветных“ революций» программы «Вести недели» от 8 декабря 2013 года признаки пропаганды. Члены коллегии признали материал «подгонкой жизни под пропагандистскую „колодку“», сюжет о Майдане в целом, по их мнению, характеризуется «оскорбительно низким качеством» и рассчитан на «неразборчивость, нетребовательность и всеядность информационно зависимой части российского общества». Реплики Киселёва, прозвучавшие в ходе сюжета, коллегия назвала «установочными обобщениями».

10 апреля 2016 года в эфире программы «Вести недели» её ведущим Дмитрием Киселёвым был представлен отрывок из фильма Евгения Попова «Эффект Браудера», премьера которого была назначена на 13 апреля. Согласно фильму, российский политик Алексей Навальный с 2007 года сотрудничал с основателем Hermitage Capital Уильямом Браудером в рамках операции «Дрожь» по подрыву конституционного строя в России, которая была разработана ЦРУ ещё в 1986 году. СМИ обратили на ряд странностей, часть из которых была исправлена журналистами ВГТРК: переписка сотрудников иностранных спецслужб на английском языке имела орфографические и грамматические ошибки, один из документов подписан уже ушедшим к тому времени сотрудником спецслужб, в переписке есть ответы на вопросы, заданные через несколько лет спустя, голоса Ильи Пономарёва и Навального из аудиозаписи не соответствуют этим политикам (или их невозможно опознать)). Сам Навальный, оценивший содержание фильма как выдумку, пообещал подать в суд на Дмитрия Киселёва и Евгения Попова по статье «клевета», а также направил в ФСБ запрос с просьбой изъять и проверить на подлинность материалы, которые стали основой фильма Евгения Попова.

В эфире от 15 мая 2016 года Дмитрий Киселёв заявил об использовании в одной из прошлых программ поддельного удостоверение гауптштурмфюрера дивизии СС «Галичина», где также сравнивал политику нацистской Германии с политикой США. О неточности, по словам ведущего, сообщили зрители. Не принеся извинений за введение в заблуждение, Киселёв использовал эту тему, чтобы вновь заявить об участии украинцев в войне на стороне нацистской Германии.

В конце мая французский телеканал Canal+ в программе «Le Petit Journal» опубликовал разбор сюжета «Вестей недели» с Дмитрием Киселёвым о протестах евроскептиков во Франции. Все герои репортажа Антона Лядова рассказали французским журналистам, что их слова были неверно переведены и вырваны из контекста, один из случаев был подтверждён документально с помощью видеорегистратора. Также журналисты Canal+ опровергли утверждение российских коллег о закрытии лицея для размещения там мигрантов. Журналисты русской редакции RFI Radio France Internationale перевели интервью и снабдили передачу русскими субтитрами. В ответ Киселёв назвал разбор сюжета полемикой и обвинил иностранных коллег в двойных стандартах. Автор сюжета Антон Лядов отказался общаться с журналистами, а в сюжете вечерней программы «Вести» (названном пресс-службой «официальной позицией холдинга») объявил об отсутствии у французских журналистов претензий к самому интервью.

Факт

• Проморолик программы скопирован с фрагмента фильма «Робокоп» (2014).

См. также

• Вести (телепрограмма)

Ссылки

• [www.vesti7.ru/ Официальный сайт программы]

Отрывок, характеризующий Вести недели

И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.