Вещезерский, Георгий Александрович

Георгий Александрович Вещезерский
Место рождения	Прасныш, ныне Мазовецкое воеводство, Польша
Место смерти	Ленинград
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1914—1956
Звание
Командовал	160-й стрелковый полк 52-я стрелковая дивизия Мурманская оперативная группа Масельская оперативная группа 53-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Георгий Александрович Вещезерский (18 января 1897, Прасныш, ныне Мазовецкое воеводство, Польша — 28 сентября 1971, Ленинград) — советский военный деятель, Генерал-майор (1943 год).

Начальная биография

Георгий Александрович Вещезерский родился 18 января 1897 года в городе Прасныш ныне Мазовецкого воеводства Польши.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В 1914 году был призван в ряды Русской императорской армии. В 1915 году закончил Павловское военное училище.

В чине штабс-капитана принимал участие в боевых действиях на Западном фронте Первой мировой войны.

С января 1918 года служил в рядах РККА и был назначен на должность начальника пулемётной команды 435-го пехотного полка. В этой должности Вещезерский принимал участие в подавлении восстания Донского казачества под руководством генерала А. М. Каледина.

В марте 1918 года был назначен на должность начальника пулемётной команды 1-го стрелкового полка в Петрограде, в июне — на должность делопроизводителя, а затем — на должность казначея Гатчинского райвоенкомата, а в августе 1920 года — на должность командира взвода и помощника командира роты 1-го запасного стрелкового полка Московского военного округа.

Межвоенное время

С ноября 1920 года Вещезерский служил в должности для поручений 7-й армии. В декабре был назначен на должность делопроизводителя штаба Петроградского военного округа, в апреле 1921 года — на должность командира взвода 1-й рабочей бригады Северной области, в сентябре — на должность помощника начальника штаба 6-й трудовой бригады по административной части.

В ноябре 1921 года Вещезерский был направлен на учёбу в Высшую военно-педагогическую школу, по окончании которой в ноябре 1922 года был назначен на должность командира взвода и помощника командира роты 5-х Петроградских пехотных курсов. С июля 1923 года служил в 11-й стрелковой дивизии Ленинградского военного округа на должностях помощника командира и командира роты, начальника полковой школы 32-го стрелкового полка, командира батальона и начальника штаба 33-го стрелкового полка.

По окончании курсов при Военной академии имени М. В. Фрунзе в ноябре 1930 года был назначен на должность помощника начальника отдела боевой подготовки штаба Ленинградского военного округа, в декабре 1936 года — на должность командира 160-го стрелкового полка этого же округа. В этой должности участвовал в советско-финской войне.

В августе 1940 года был назначен на должность начальника пехоты 8-й армии Прибалтийского военного округа, а в октябре 1940 года — на должность старшего помощника инспектора пехоты Ленинградского военного округа.

Великая Отечественная война

9 июля 1941 года Георгий Александрович Вещезерский был назначен на должность командира 52-й стрелковой дивизии, отличившейся в сражениях на мурманском направлении. С декабря 1941 года командовал командующий Мурманской и Массельской группами войск. В марте 1942 года был назначен на должность заместителя командующего 32-й армией Карельского фронта.

В декабре 1942 года был направлен на ускоренный курс Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, по окончании которого со 2 по 9 июля 1943 года Вещезерский временно командовал 53-м стрелковым корпусом (11-я армия, резерв ВГК). С августа того же года исполнял должность представителя Маршала Советского Союза Г. К. Жукова при 63-й армии Брянского фронта, прорвавшей оборону противника южнее города Волхов, а затем при 53-й армии Степного фронта во время прорыва обороны противника севернее города Белгород.

С сентября 1943 по январь 1945 года был заместителем командира 48-го стрелкового корпуса. В апреле 1945 года был назначен на должность начальника отдела боевой подготовки штаба Приволжского военного округа.

Послевоенная карьера

В октябре 1945 года был назначен на должность заместителя начальника кафедры в Военно-транспортной академии имени Л. М. Кагановича, с февраля 1946 года исполнял должность начальника Управления боевой подготовки штаба Ленинградского военного округа. В сентябре 1947 года был назначен на должность начальника военной кафедры Ленинградского театрального института, а в январе 1948 года — на должность заместителя начальника кафедры тактики Военно-транспортной академии имени Л. М. Кагановича.

В марте 1956 года генерал-майор Георгий Александрович Вещезерский вышел в запас. Умер 28 сентября 1971 года в Ленинграде.

Награды

• Два ордена Ленина;
• Три ордена Красного Знамени;
• Орден Отечественной войны 1 степени;
• Медали.

Библиография

• Вещезерский, Г. А. [militera.lib.ru/memo/russian/veschezersky_ga/index.html У хладных скал]. — М.: Воениздат, 1965 год. — 152 с. — (Военные мемуары). — 65 000 экз.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 117—118. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Вещезерский, Георгий Александрович

– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]