Эм, Вильгельм

Вильгельм Эм
нем. Wilhelm Ehm
Адмирал Вильгельм Эм (в центре) на борту большого торпедного катера «Арвид Харнак» принимает парад кораблей. 7 октября 1979 года
Дата рождения	1918(1918)
Дата смерти	2009(2009)
Место смерти	Пула
Принадлежность	Австро-Венгрия – 1918г. Веймарская республика 1919– 1935г. Третий рейх – 1945г. ГДР – 1990г. Германия
Род войск	ННА Фольксмарине
Звание	адмирал
Награды и премии

Вильгельм Эм (нем. Wilhelm Ehm; род. 30 августа 1918 года, Пула (Хорватия) — 9 августа 2009 года, Росток)— военно-морской деятель ГДР, в 1959—1961 и 1963—1987 годах командующий фольксмарине (ВМС ГДР), Адмирал (1977 год).

Биография

Из семьи плотника. В годы Первой мировой войны отец Эма служил в австро-венгерском флоте. Поэтому сам будущий адмирал появился на свет в Пуле, главной военно-морской базе австро-венгерского ВМФ на Адриатическом море. Кроме него в семье был ещё старший брат Герман, родившийся в 1913 году. Младшая сестра Мария родилась в 1921 году. После окончания войны семья вернулась в Комотау, родной город отца в Богемии. После распада Австро-Венгрии они оказались гражданами Чехословакии. Впоследствии отец Эма работал муниципальным служащим. После смерти матери в 1931 году он женился снова. От этого брака родились сын и дочь.

После восьми лет начальной школы Эм в 1932—1938 годах обучался профессии электрика. Позднее он работал электромехаником. В этот период Эм вступил в социалистическое молодёжное объединение. После оккупации Чехословакии в 1939 году Эйм поступил на службу в вермахт. В сентябре 1942 года в Комотау он женился на Мелитте Чапек.

В годы Второй мировой войны служил в частях на территориях Франции и Советского Союза. Непосредственно не участвовал в боевых действиях, находясь в тыловых районах.

В мае 1945 года в ходе капитуляции находившейся в Курляндии 16-й армии в звании старшего радиотехника (Oberfunkmeister) он попал в советский плен, где находился до декабря 1947 года. Содержался в лагере для военнопленных № 7212 в Карелии. Работал прорабом бригады электриков. Активно сотрудничал с лагерным антифашистским комитетом. Весной 1947 года он получил первое письмо от жены, которая в это время жила на острове Рюген. Из этого письма он узнал, что у него родился сын. После своего освобождения в декабре 1947 года и возвращения в Германию Эм перебивался случайными заработками.

В 1948 году Эм вступил в СЕПГ и поступил на работу в окружное управление СЕПГ на острове Рюген. Позднее он учился в районной партийной школе. В ходе своей ранней партийной работы он встретил Вальдемара Вернера, который в это время занимал пост 1-го секретаря окружного управления СЕПГ Штральзунда, а позднее оказался предшественником Эма на посту командующего ВМС ГДР.

В 1950 году Эм поступил на службу в Главное управление морской полиции, прообраз будущих ВМС ГДР. Менее чем за десять лет бывший унтер-офицер вермахта сделал головокружительную карьеру, заняв в конце концов пост командующего ВМС.

В 1950—1951 годах служил офицером связи при Главном управлении морской полиции (Hauptverwaltung Seepolizei). В 1954—1957 годах Эм — заместитель начальника штаба и руководитель организационного отдела Морской народной полиции/Управления ВМС. С 1 января 1958 года по 31 июля 1959 года Эм служил заместителем командующего ВМС ГДР и руководителем тыловых служб. 1 августа 1959 года ему было присвоено звание контр-адмирала. В этот же день он назначается на должность командующего ВМС ГДР (с 1960 года — фольксмарине).

В 1961—1963 годах Эм учился в Военно-морской академии в СССР. В это время на посту командующего фольксмарине его временно замещал контр-адмирал Хайнц Нойкирхен, начальник его штаба.

После своего возвращения в ГДР в феврале 1963 года Эм снова становится командующим фольксмарине. 1 марта 1964 года ему было присвоено звание вице-адмирала. С 1972 года он одновременно являлся заместителем министра национальной обороны. 7 октября 1977 года, в 28-ю годовщину образования ГДР, он получил звание адмирала. В 1981—1989 годах являлся членом ЦК СЕПГ. 30 ноября 1987 года был уволен в отставку.

Награды

• Орден Карла Маркса (1983);
• Орден «За заслуги перед Отечеством» — в серебре (1960) и золоте (1978), а также почётная пряжка к этому ордену (1981);
• Орден «Знамя труда» 1 степени (1984);
• Орден Шарнхорста.

Воинские звания

• Контр-адмирал — 1 августа 1959 года;
• Вице-адмирал — 1 марта 1964 года;
• Адмирал — 7 октября 1977 года.

Литература

• Klaus Froh, Rüdiger Wenzke: Die Generale und Admirale der NVA.Ein biographisches Handbuch. 4. Auflage. Ch. Links, Berlin 2000, ISBN 3-86153-209-3
• Hans Ehlert, Armin Wagner (Hg.): Genosse General, Die Militärelite der DDR in biographischen Skizzen, Berlin 2003

Ссылки

• [www.axishistory.com/index.php?id=5635]
• [www.stiftung-aufarbeitung.de/service_wegweiser/www2.php?ID=550]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Эм, Вильгельм

– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.