География Венесуэлы

Венесуэла — государство на севере южноамериканского континента. Омывается Карибским морем и Атлантическим океаном на севере, граничит с Гайаной на востоке, Бразилией на юге и Колумбией на западе.

Площадь — 912 тыс. км².

Общая протяжённость границы 4993 км (протяжённость границы с Бразилией — 2200 км, с Колумбией — 2050 км; c Гайаной — 743 км).

Длина береговой линии — 2800 км.

На северно-западной части территории проходит две ветви северной оконечности горной цепи Анд и находится низменность Маракайбо; на юго-востоке расположилось Гвианское плоскогорье. Самая высокая точка - пик Боливар (Pico Bolivar, La Columna) 5.007 метров, самая низкая точка - Карибское море 0 м.

Полезные ископаемые

16 января 2011 года Президент страны Уго Чавес заявил, что Венесуэла вышла на первое место в мире по запасам нефтиИмеются крупные запасы железных, медных и марганцевых руд.

Гидрография

Густая речная сеть Венесуэлы имеет крайне неравномерный расход в течение года и бурные летние половодья. Бассейн Ориноко занимает примерно четыре пятых территории Венесуэлы, практически на всём своём протяжении текущей в пределах Венесуэлы и принимающему многочисленные притоки. Левые притоки (Апура, Араука, Капанапара и др.) имеют равнинный характер течения с возможностью судоходства. В сезон дождей они широко разливаются, затапливая большие площади. Правые притоки, берущие начало в Гвианском нагорье (Карони, Каура, Вентуари и др.), имеют много порогов и водопадов, в том числе высочайший в мире водопад Анхель. Гидроэнергетический потенциал этих рек используется на крупных ГЭС: Гури (третья в мире по мощности), Макагуа и Каруачи. При впадении в Атлантический океан Ориноко образует обширную дельту. На юге страны существует такое редкое явление, как бифуркация рек: от Ориноко в верхнем течении ответвляется река Касикьяре, несущая свои воды в Риу-Негру — приток Амазонки. Короткие реки, текущие с северных склонов Анд, впадают непосредственно в Карибское море или озеро Маракайбо.

Растительный покров

Леса занимают 56 % территории Венесуэлы, сокращаясь на 2,2 тыс. км² в год. На юге и юго-западе страны распространена гилея. Склоны Анд и Гвианского нагорья до высоты 800—1200 м покрыты редкими кустарниками, в высокогорьях Кордильеры-де-Мерида распространены сообщества парамос со злаковым покровом, подушковидными и розеточными растениями. На плато и грядах Гвианского нагорья произрастают эндемичные низкорослые кустарники. На равнинах Льянос-Ориноко сформировались обширные массивы саванн со злаковой растительностью на равнинах, затапливаемых в сезон дождей, и галерейными лесами по долинам крупных рек. В более засушливой северной части равнин среди разреженного злакового покрова рассеяны ксероморфные деревца и кустарники, местами встречаются кактусы, а вдоль рек — заросли маврикиевой пальмы. На карибском побережье типичны колючекустарниковые сообщества с многочисленными кактусами, акациями, курателлой, диви-диви. Дельта Ориноко и юго-западная часть впадины Маракайбо покрыты периодически затопляемыми вечнозелёными лесами и болотами, побережья окаймлены мангровыми зарослями. Богатый животный мир представлен широконосыми обезьянами, броненосцами, муравьедами, капибарами, пекари, опоссумами, оленями, выдрами, пумами, ягуарами. Из птиц характерны туканы, попугаи, гуахаро, гарпия, цапли, аисты, ибис. Многочисленны змеи (в том числе анаконда), ящерицы, крокодилы, черепахи, электрические угри.

Отрывок, характеризующий География Венесуэлы

– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.