Гяда, Сигитас

Сигитас Гяда
Sigitas Geda
Имя при рождении:	лит. Sigitas Zigmas Geda
Дата рождения:	4 февраля 1943(1943-02-04)
Место рождения:	д. Патярай, Лаздийский район, Каунасский городской округ, Генеральный округ Литва, Рейхскомиссариат Остланд, Германская империя
Дата смерти:	12 декабря 2008(2008-12-12) (65 лет)
Место смерти:	Вильнюс, Литовская Республика
Гражданство:	Третий рейх Третий рейх→СССР СССР→Литва Литва
Род деятельности:	поэт, драматург, эссеист, литературный критик, переводчик
Годы творчества:	1966-2008
Язык произведений:	литовский
Дебют:	„Pėdos“ («Следы»; 1966)
Премии:	Государственная премия Литовской ССР (1985) Национальная премия Литвы (1994; 1995)

Сиги́тас Зигмас Гяда́ (лит. Sigitas Zigmas Geda, 4 февраля 1943, д. Патярай Алитусский уезд Каунасский городской округ Генеральный округ Литва Рейхскомиссариат Остланд Германская империя — 12 декабря 2008, Вильнюс Литовская Республика) — литовский поэт, драматург, эссеист, литературный критик, переводчик.

Биография

Родился в деревне Патярай (ныне Лаздияйский район). В 1966 году закончил отделение литовской филологии Вильнюсского государственного университета. В том же году вышел его дебютный сборник стихотворений. В 1967 году был принят в Союз писателей Литвы.

Работал в редакциях еженедельника «Калба Вильнюс» („Kalba Vilnius“; «Говорит Вильнюс») и журнала «Мусу гамта» („Mūsų gamta“; «Наша природа», 1967—1976). Уволенный из-за своих политических взглядов, писал пьесы для детей, сценарии, либретто, статьи.

В 1988—1990 годах был ответственным секретарём Союза писателей Литвы. Участник инициативной группы Саюдиса и его активный деятель.

С 1992 года был редактором отдела литературы еженедельной газеты «Шяурес Атенай» („Šiaurės Atenai“; «Северные Афины»).

Жил в Вильнюсе. Помимо различных литературных премий и премий в области культуры, был награждён Офицерским крестом Ордена Великого князя Литовского Гядиминаса (1998). Незадолго до смерти судом был признан виновным в причинении вреда здоровью своей дочери. Похоронен на Антакальнском кладбище.

Творчество

Дебютная книга стихов „Pėdos“ («Следы») вышла в 1966 году. С 1967 года был членом Союза писателей Литвы. Автор свыше десяти книг стихотворений и поэм, книг стихов для детей, нескольких сборников статей, ряда либретто, сценария музыкального фильма режиссёра Арунаса Жебрюнаса «Чёртова невеста» по повести Казиса Боруты «Мельница Балтарагиса» (1974).

Написал совместно с Саулюсом Шальтянисом пьесу «Коммунары» (поставлена в 1977 году).

По мотивам поэмы «Страздас» (1967) с либретто самого же Гяды ставилась опера (1984). С либретто Сигитаса Гяды по трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта» ставилась рок-опера К. Антанелиса «Любовь и смерть в Вероне» (1982; 1996).

За книгу избранных стихотворений и поэм „Varnėnas po mėnuliu“ («Скворец под луной», 1984) удостоен Государственной премии Литовской ССР (1985).

Переводы

Перевёл на литовский язык «Песнь песней»; книга вышла с предисловием Эдуардаса Межелайтиса и иллюстрациями Стасиса Красаускаса (1983). Переводил стихи Корнея Чуковского, Сергея Есенина, Иосифа Бродского, Марины Цветаевой, Геннадия Айги, Пауля Целана, Георга Тракля, Иоганнеса Бобровского, Артюра Рембо, Шарля Бодлера, Франсуа Вийона, Омара Хайяма, Адама Мицкевича, Чеслава Милоша, Новалиса, „Vita nuova“ Данте, сонеты Шекспира, произведения армянских, венгерских (Ласло Надь), греческих и других поэтов. Неоднозначные оценки вызвал его вольный перевод Корана (2008).

Книги стихов Сигитаса Гяды выходили в переводах на английский, латышский, немецкий, норвежский, польский, русский и другие языки. На русский язык стихотворения Гяды переводили Георгий Ефремов, Владимир Микушевич (журнал «Даугава», 1988), Дмитрий Щедровицкий и другие поэты.

Издания

Книги стихов и поэм

• Pėdos: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1966.
• Strazdas: poema. Vilnius: Vaga, 1967.
• Užmigę žirgeliai: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1970.
• 26 rudens ir vasaros giesmės: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1972.
• Mėnulio žiedai: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1977.
• Baltojo Nieko dainelės: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1977.
• Mėlynas autobusiukas: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1980.
• Žydinti slyva Snaigyno ežere: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1981.
• Varnėnas po mėnuliu: eilėraščiai ir poemos. Vilnius: Vaga, 1984.
• Vasara su peliuku Miku: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1984.
• Mamutų tėvynė: eilėraščiai ir poemos. Vilnius: Vaga, 1985.
• Baltoji varnelė: eilėraščiai. Vilnius: Vyturys, 1985.
• Praniukas pramaniūgas: trumpi ir ilgi eilėraščiai. Vilnius: Vyturys, 1986.
• Žalio gintaro vėriniai: eilių romanas. Vilnius: Vaga, 1988.
• Karalaitė ant svarstyklių: poemos ir eilėraščiai. Vilnius: Vyturys, 1989.
• Septynių vasarų giesmės: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1991.
• Močiutės dainos: eilėraščiai. Vilnius: Vyturys, 1991.
• Babilono atstatymas: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1994.
• Eilėraščiai: eilėraščiai. Vilnius: Baltos lankos, 1997.
• Valkataujantis katinas: 101 eilėraštis vaikams. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 1997.
• Jotvingių mišios: eilėraščiai. Vilnius: Andrena, 1997.
• Gedimino valstybės fragmentas: eilėraščiai. Vilnius: Vyturys, 1997.
• Skrynelė dvasioms pagauti: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1998.
• Valkataujantis katinas : eilėraščiai. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 1999.
• Baltoji varnelė: eilėraščiai. 2-asis leidimas. Vilnius: Alma littera, 2000.
• Sokratas kalbasi su vėju: eilėraščiai. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 2001.
• Žiemos biopsija: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 2002.
• Po aštuoniolikos metų: atsisveikinimas su Jabaniškėmis: eilėraščiai. Vilnius: Presvika, 2003.
• Strazdelio dainos: vieno gyvenimo rinktinė. Vilnius: Kronta, 2005.
• Testamentas mažai mergaitei: kai kas mažiems, kai kas ir…: 75 eilėraščiai. Vilnius: Trys žvaigždutės, 2006.
• Aukso karietaitė: eilėraščiai vaikams. Vilnius: Kronta, 2006.
• Miegantis Teodendronas: senieji jotvingių eilėraščiai. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 2006.

В русском переводе

• Скворец под луной: Стихотворения и поэмы. Москва : Советский писатель, 1989. 93, [1] с. ISBN 5-265-00824-1.
• Гяда С. Ущербная Луна — осенняя богиня. Вильнюс: Вага, 1986. в пер. Ефремов Г. И., Щедровицкий Д. В.

Пьесы

• Dainuojantis ir šokantis mergaitės vieversėlis: 7 pjesių rinkinys. Vilnius: Vaga, 1981.

Эссеистика и проза

• Ežys ir Grigo ratai: žodžiai apie kitus. Vilnius: Vaga, 1989.
• Man gražiausias klebonas — varnėnas: pokalbiai apie poeziją ir apie gyvenimą. Vilnius: Vyturys, 1998.
• Žydintys lubinai piliakalnių fone: septynių vasarų dienoraščiai. Vilnius: Seimo leidykla, 1999.
• Siužetą siūlau nušauti: esė rinkinys. Vilnius: Baltos lankos, 2002.
• Adolėlio kalendoriai: dienoraščiai, gyvavaizdžiai, užrašai, tyrinėjimai. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 2003.

Награды

• Лауреат фестиваля «Весна поэзии» (1982)
• Государственная премия Литовской ССР (1985)
• Лауреат Национальной премии в области культуры и искусства (1994)
• Ятвяжская премия (1994)
• Национальная премия за книги поэзии «Летние песни семи лет» („Septynių vasarų giesmės“) и «Восстановление Вавилона» („Babilono atstatymas“) (1995)
• премия Правительства Литовской Республики в области искусства (1997)
• орден Великого князя Литовского Гядиминаса 4-й степени (1998)
• премия Балтийской ассамблеи за творческие метаморфозы последних трёх лет (1998)
• премия Габриэле Пяткявичайте-Бите за книгу «Цветущий люпин на фоне городища» (2000)
• премия Союза писателей Литвы за лучшую книгу 2001 года (2002)

Литература

• Гяда Сигитас // Литва. Краткая энциклопедия. — Вильнюс: Главная редакция энциклопедий, 1989. — С. 226. — 672 с. — 50 000 экз.

Ссылки

• [www.lle.lt/FMPro?-db=lle2004.fp5&-find=&-format=detail.htm&-lay=straipsnis&-op=eq&ID=667 Geda, Sigitas] (лит.)
• [www.booksfromlithuania.lt/index.php?page_id=53&action=info&WriterID=42 Сигитас Зигмас Гяда]
• [www.rasytojai.lt/writers.ru.php?sritis=rasytojai&id=334&jaunieji=0 Сигитас Гяда]
• [ru.delfi.lt/archive/article.php?id=19636293&categoryID=14677646&ndate=1229032800 Умер поэт Сигитас Гяда]
• [shchedrovitskiy.ru/poetry_translates_bibl.php?id=196 Сигитас Гяда. Ущербная луна — осенняя богиня (пер. Д. В. Щедровицкого)]

Отрывок, характеризующий Гяда, Сигитас

– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.