Зелёная миля
| Зелёная миля | |
| The Green Mile | |
|
| |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: | |
| Язык оригинала: | |
| Оригинал издан: | |
| Переводчик: |
Вебер В. А. и Вебер Д. В. |
| Оформление: |
Алексей Кондаков |
| Серия: |
«Стивен Кинг» |
| Издатель: | |
| Выпуск: | |
| Страниц: |
496 |
| Носитель: | |
| ISBN: | |
| Предыдущая: | |
| Следующая: | |
«Зелёная ми́ля» (англ. The Green Mile) (1996) — роман Стивена Кинга. В 1999 году по роману был снят одноимённый фильм.
Сюжет
История повествуется от лица Пола Эджкомба — бывшего надзирателя федеральной тюрьмы штата Луизиана «Холодная гора», а в настоящее время обитателя дома престарелых «Джорджия Пайнз». Пол рассказывает своей подруге Элейн Коннелли о событиях, произошедших более полувека назад.
1932 год. Пол — старший надзиратель тюремного блока «E», в котором содержатся приговоренные к смертной казни на электрическом стуле. В тюрьме этот блок, застеленный линолеумом цвета перезрелого лайма, называют «Зелёная миля», по аналогии с «Последней милей», которую приговорённый проходит в последний раз.
В обязанности Пола входит проведение казней. Надзиратели Гарри Тервиллигер, Брут «Зверюга» Хоуэлл и Дин Стэнтон, которые помогают ему в этом, выполняют свою работу, придерживаясь негласного правила «Зелёной мили»: «Лучше относиться к этому месту, как к реанимационной палате. Самое лучшее здесь — тишина».
Особняком в команде Пола стоит надзиратель Перси Уэтмор. Молодой садист, трусливый и жестокий, он развлекается, издеваясь над заключёнными, и мечтает о том дне, когда лично проведёт казнь. Несмотря на всеобщее омерзение, которое он вызывает на «Зелёной миле», Перси чувствует себя в полной безопасности: он племянник жены губернатора штата.
На момент повествования в блоке «E» ожидают казни два смертника — индеец племени чероки Арлен Биттербак по прозвищу «Вождь», приговорённый к смерти за убийство в пьяной драке, и Артур Фландерс по кличке «Президент». После того как «Вождь» проходит по «Зелёной миле» и садится на «Старую замыкалку» (англ. Old Sparky) (так называют в тюрьме электрический стул), а «Президента» переводят в блок «C», в блок «E» прибывает француз Эдуард Делакруа, приговорённый к смерти за изнасилование и убийство девушки и случайное убийство шести человек. Вторым прибывает Джон Коффи, негр более двух метров ростом и весом около двухсот килограммов, по поведению скорее похожий на умственно отсталого ребенка, чем на взрослого человека. В сопроводительных документах указано, что Джон Коффи признан виновным в изнасиловании и убийстве двух девочек-близняшек Кэти и Коры Деттериков.
В это время на «Зелёной миле» появляется маленький мышонок. Неизвестно откуда взявшись в тюрьме, он всякий раз неожиданно появляется и исчезает, демонстрируя недюжинный ум и сообразительность, не свойственную мышам. Перси Уэтмор каждый раз впадает в бешенство при появлении мышонка; он пытается его убить, но тот всегда успевает ускользнуть. Вскоре Делакруа удается приручить находчивого мышонка и он дает ему имя «Мистер Джинглс». Зверек становится любимцем всей «Мили». Получив разрешение оставить мышонка в камере, Делакруа обучает его различным трюкам. Единственный, кто не разделяет общего отношения к мышонку — Перси Уэтмор.
Третьим в блок «E» прибывает заключённый Уильям Уэртон, также известный как «Крошка Билли» и «Дикий Билл». Несмотря на свои 19 лет, он смертельно опасный маньяк. Осужденный за грабёж и убийство четырех человек.
Пол — близкий друг начальника тюрьмы Хола Мурса. В семье Мурса трагедия: у его жены Мелинды обнаружена неоперабельная опухоль мозга. Надежды на излечение нет, и Мурс делится с Полом своими переживаниями. У самого Пола также проблемы со здоровьем: он страдает воспалением мочевого пузыря. Именно болезнь Пола позволяет Джону Коффи проявить свои сверхъестественные способности. Прикоснувшись к Полу, Джон Коффи поглощает болезнь как некую субстанцию, а затем выпускает её из себя в виде тучи пыли, похожей на насекомых. Удивительное исцеление заставляет Пола сомневаться в виновности Джона Коффи: Господь не мог дать такой дар убийце.
Тем временем обстановка в блоке «E» накаляется. Уэртон, подкарауливает потерявшего осторожность Перси Уэтмора, хватает его через решетку и целует в ухо. От испуга Перси мочится в штаны, а Делакруа, наблюдающий эту сцену, не может удержаться от насмешки. В отместку за своё унижение Перси убивает Мистера Джинглеса, но Джон Коффи снова проявляет свой дар и возвращает мышонка к жизни.
Возмущенные поведением Перси, Пол и «Зверюга» требуют, чтобы тот убирался с «Мили». Перси ставит условие: если ему разрешат руководить казнью Делакруа, то он переведется в психиатрическую лечебницу «Брайр-Ридж», работа в которой считается для надзирателя престижной. Не видя другого способа избавиться от Перси Уэтмора, Пол соглашается. Казнь Делакруа превращается в настоящий кошмар: Перси намеренно не намочил губку в соляном растворе, из-за чего Делакруа буквально сгорает заживо.
Для Пола это становится последней каплей. Понимая, что Мелинде Мурс, так же, как и Джону Коффи, жить осталось совсем немного, он решается на отчаянный шаг: тайно вывезти из тюрьмы приговоренного к смерти заключенного для того, чтобы спасти умирающую женщину. Брутус, Дин и Гарри соглашаются помочь Полу. Подогнав к блоку «E» грузовик, надзиратели с величайшими предосторожностями сажают туда Джона Коффи и отправляются к дому начальника тюрьмы. Чтобы Перси не помешал плану, его насильно сажают в карцер, нарядив в смирительную рубашку.
Джон исцеляет Мелинду. Но, поглотив опухоль, Коффи не может избавиться от нее сам, как делал до этого, ему становится плохо. Едва живого, его снова сажают в грузовик и возвращают на «Милю».
Освободившись от смирительной рубашки, Перси начинает угрожать Полу и остальным надзирателям, что заставит их заплатить за содеянное. Он слишком близко подходит к камере, и Джон Коффи хватает его через решетку. На глазах надзирателей Джон выдыхает поглощенную опухоль в Перси Уэтмора. Сойдя с ума, Перси подходит к камере «Дикого Билла», выхватывает револьвер и всаживает шесть пуль в спящего Уэртона.
Джон Коффи объясняет потрясенному Полу причины своего поступка. Именно «Дикий Билл» был настоящим убийцей Кэти и Коры Деттериков, и теперь его настигла заслуженная кара. Понимая, что ему предстоит казнить невинного человека, Пол предлагает Джону выпустить его. Но Джон отказывается. Он хочет уйти, потому что устал от людской злобы и боли, которой в мире слишком много, и которую он ощущает вместе с теми, кто её испытывает.
Скрепя сердце, Полу приходится провести его по «Зелёной миле». Это становится последней казнью, которую проводит Пол. Расследование смерти «Дикого Билла» приходит к выводу, что причиной произошедшего было внезапное помешательство надзирателя. Перси Уэтмора, как и предполагалось, переводят в «Брайр-Ридж», но не в качестве работника, а в качестве пациента.
На этом Пол завершает свой рассказ. Элейн, которая уже давно живет рядом с ним в доме престарелых и считавшая его своим ровесником, задает вопрос: если на момент описываемых событий, в 1932 году, у Пола было двое взрослых детей, то сколько же лет ему самому сейчас, в 1996 году?
Ответ Пола поражает Элейн: он показывает ей мышонка, старого и дряхлого, но живого. Это — Мистер Джинглес, которому сейчас 64 года. Самому Полу — 104 года. Сверхъестественный дар Джона Коффи дал долгую жизнь им обоим, но для Пола это стало проклятьем за убийство невиновного. Он остался совершенно один: все его родные и близкие давно умерли, а он продолжает жить.
Последние слова Пола: «Мы все обречены на смерть, все без исключения, я это знаю, но, о Господи, иногда зелёная миля так длинна».
Все персонажи
- Пол Эджкомб — рассказчик, от лица которого ведётся повествование. Бывший надзиратель блока «E» тюрьмы «Холодная Гора», а в настоящее время 104-летний обитатель дома престарелых «Джорджия Пайнз».
- Элейн Коннелли — верная подруга Пола Энджкомба в доме престарелых «Джордия Пайнз».
- Брут Хоуэлл по прозвищу Зверюга (англ. Brutal) — надзиратель блока «E», близкий друг Пола. Крупный, но, вопреки прозвищу, добродушный человек.
- Гарри Тервиллигер — надзиратель блока «E», друг Пола.
- Дин Стэнтон — надзиратель блока «E», друг Пола.
- Кертис Андерсон — заместитель Хола Мурса.
- Хол Мурс — начальник тюрьмы, друг Пола.
- Перси Уэтмор — надзиратель блока «E». Молодой 21-летний человек с женственной внешностью и омерзительным характером. Любит издеваться над заключенными. Племянник жены губернатора штата.
- Эдуард Делакруа или Дел — заключённый блока «E», француз. Он приручил мышонка мистера Джинглеса разным трюкам. Приговорён к смертной казни за изнасилование и убийство девушки и непредумышленное убийство ещё шести человек.
- Мистер Джинглес — маленький мышонок, неизвестно откуда появившийся в блоке «E». Наделен недюжинным умом и сообразительностью, несвойственную мышам. Становится близким другом Делакруа, который обучает его разным трюкам. После казни Делакруа исчезает из блока, но в конце становится другом Пола.
- Джон Коффи — заключённый блока «E», огромный афроамериканец. Аутичный, но очень добрый и чувствительный человек. Обладает сверхъестественными способностями. Приговорён к смертной казни за убийство двух девочек, которого не совершал.
- Уильям Уэртон, он же Крошка Билли и Дикий Билл — заключённый блока «E». 19-летний маньяк-убийца. Настоящий убийца двух девочек.
- Арлен Биттербак или Вождь — зaключённый блока «E», индеец племени чероки. Приговорён к смертной казни за убийство в пьяной драке.
Факты
- Роман писался частями, и вначале издавался отдельными брошюрами:
- Том 1: Две мёртвые девочки (28 марта 1996; ISBN 0-14-025856-6)
- Том 2: Мышь на миле (25 апреля 1996; ISBN 0-451-19052-1)
- Том 3: Руки Коффи (30 мая 1996; ISBN 0-451-19054-8)
- Том 4: Скверная смерть Эдуарда Делакруа (27 июня 1996; ISBN 0-451-19055-6)
- Том 5: Ночное путешествие (25 июля 1996; ISBN 0-14-025860-4)
- Том 6: Коффи на Миле (29 августа 1996; ISBN 0-451-19057-2)
- Инициалы Джона Коффи (J. C.), как писал сам Кинг, соответствуют инициалам Иисуса Христа (англ. Jesus Christ).
- Вместе с повестью «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка» роман — одно из двух произведений Кинга, действие которых происходит в тюрьме. При этом в обоих случаях герой произведения безвинно осуждён за убийство двух человек.
- Произведение выиграло премию Брэма Стокера в номинации «Лучший роман» в 1996 году.
- Джон Коффи, исцеляя кого-либо, выплёвывает что-то вроде насекомых. Это напоминает о демоне Вельзевуле, который считается повелителем мух, богом врачевания и в то же время дьяволом.
- Кроме самого Пола Энджкомба, никто из тех, кто так или иначе имел отношение к казни Джона Коффи, не умер от старости, а погиб либо от болезни, либо в результате несчастного случая.
Дальнейшие судьбы героев
В последних главах книги главный герой описывает дальнейшую судьбу героев романа.
- Клаус Деттерик (отец убитых девочек) — умер от инсульта в марте 1933 года.
- Маджори Деттерик (мать убитых девочек) — погибла в Мемфисе в 1949 году, попав под троллейбус.
- Кертис Андерсон (заместитель Хола Мурса) — после Перл-Харбора ушел добровольцем в армию, но погиб в Форт-Брегге в автокатастрофе.
- Брут «Зверюга» Хоуэлл — умер в 1957 году от инфаркта, когда ел сандвич и смотрел матч по реслингу.
- Гарри Тервиллигер — умер от рака в 1982 году, чуть не дожив до восьмидесятилетия.
- Дин Стэнтон — после казни Джона Коффи перевелся в блок «С», где через четыре месяца был убит заточкой в горло одним заключенным.
- Хол Мурс — умер от инсульта в 1941 году сразу после нападения японцев на Пёрл-Харбор.
- Мелинда Мурс (жена Хола Мурса) — умерла спустя 10 или 11 лет от сердечного приступа.
- Джейнис Эджкомб (жена Пола Эджкомба) — погибла в автокатастрофе в 1956 году в возрасте 59 лет.
- Мистер Джинглес — умер от старости в день, когда Пол показал его Элейн в возрасте 64 года.
- Элейн Коннелли (подруга Пола Энджкомба) — умерла от старости через три месяца после Мистера Джинглеса.
См. также
Напишите отзыв о статье "Зелёная миля"
Ссылки
- [www.horrorking.com/greenmle.html Роман на сайте horrorking.com]
- [sitekniga.info/zelenaya-milya-stiven-king/ Рецензия на сайте sitekniga.info]
Отрывок, характеризующий Зелёная миля
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
