Музыка Индии
Музыка Индии включает разнообразие живых и исторических жанров народной, популярной, эстрадной и классической музыки. Индийская классическая музыка, представленная традициями Карнатака и Хиндустани, восходит к «Сама-веде» и описана как сложная и многообразная система, воздействующая на внешний и внутренний мир, в ряде трактатов первых веков нашей эры и особенно Средневековья. В современности она связана с высокой традицией и особенно с религиозной практикой. Народная музыка важна для сохранения идентичности многочисленных народов Индии. В период мусульманского завоевания индийская музыка вобрала и ассимилировала ряд традиций и инструментов арабской музыки, а в период европейского колониального господства — элементы и инструменты музыки Европы. В XX веке индийская музыка при посредстве ряда выдающихся европейских («Битлз») и американских музыкантов (Джон Маклафлин), а также кинематографа и движений хиппи, нью-эйдж, прозелитического вайшнавизма и других стала одним из значительных компонентов музыкального разнообразия общемировой культуры.
Содержание
Классическая музыка
Народная музыка
Бхангра
Бхангра — живая танцевальная и музыкальная традиция, происходящая из Пенджаба. Исходно она была связана с праздником урожая, затем распространилась на свадьбы и праздники Нового Года. В конце XX века она стала одним из элементов дискотек сначала в Великобритании и США, а затем по всему миру благодаря легко адаптируемым к дискотечной практике танцевальным ритмам.
Лавани
Дандия
Раджастани
Музыка баулов
Рабиндранат Тагор
Рабиндранат Тагор — ключевая фигура музыки Индии рубежа XIX—XX веков. Он написал свод более 2000 песен на языке бенгали, который известен как «Рабиндра-сангит». В его песнях видны влияния музыки карнатака и хиндустани, околоклассических традиций, музыки Европы, музыки баулов, бхатияли, разнообразных народных традиций. Многие исполнители в Западном Бенгале и Бангладеш специализируются исключительно на его песнях. К «Рабиндра-сангиту» принадлежат гимны Индии и Бангладеш.
Каввали
Каввали (урду قوٌالی, хинди कव्वाली) — исполнение под музыку суфийской поэзии, распространённое преимущественно в Пакистане и северной Индии. Традиция Каввали существует более 700 лет. Её популяризаторами были члены братства Чишти. Первоначально Каввали использовалась в ритуальных целях в суфийских обителях (ханака), во время радений и праздников (урс), у гробниц суфийских шейхов и святых. В дальнейшем Каввали стали также исполняться на светских концертах и фестивалях. Широкую международнуюю известность приобрёл исполнитель каввали Нусрат Фатех Али Хан из Пакистана, благодаря ему жанр распространился по всему миру.
Поп-музыка
Взаимодействие с западной музыкой
Ещё в 1930-е годы в Бостоне американский композитор Алан Хованесс начал изучать североиндийскую музыку (хиндустани) под руководством старшего брата Рави Шанкара — Удая. По заказу Академии музыки Мадраса Хованесс создал в 1947 году «[www.youtube.com/playlist?list=PL1B89CBCC72ED8B33 Мадрасскую сонату]» для фортепиано («Madras Sonata», Op. 176, окончательная редакция: 1959), впервые исполненную в 1960 году в этом же городе. С 1959 по 1960 композитор изучал южноиндийскую музыку (карнатака) в Мадрасе. За это время он собрал более 300 раг и обучался искусству игры на вине. В Мадрасе он создал пьесу под названием «Нагуран» («Nagooran»), исполненную Южноиндийским оркестром Всеиндийского радио. Сочинение это имеет две редакции: одна (Oр. 237 № 1, 1960) написана для оркестра южноиндийских инструментов, а вторая (Oр. 237 № 2, 1964) — для виолончели и ансамбля ударных[1]. Выход альбома «West Meets East» (1967), который был записан Рави Шанкаром совместно с Иегуди Менухиным, вдохновил Хованесса на создание концерта «Шамбала» для скрипки и ситара с оркестром («Shambala», Oр. 228, 1969[2]). Посвящённый Менухину, этот концерт был впервые исполнен только в 2008 году[2]. Влияние индийской музыки прослеживается и в позднем творчестве Хованесса (1970-е — 1990-е годы).
Индийской музыкой интересовались джазовые музыканты. Джон Колтрейн в ноябре 1961 записал под влиянием индийской музыки композицию «Индия», вышедшую в альбоме Impressions (1963). Майлз Дэвис после 1968 года, перейдя к электрическому звуку, концертировал и писал альбомы с рядом индийских музыкантов, среди них Халил Балакришна, Бихари Шарма и Бадал Рой. Джазовый гитарист Джон Маклафлин провел несколько лет в г. Мадурай, изучая музыку Карнатака; это отразилось на ряде его альбомов, в первую очередь «Shakti», который был записан с рядом известных индийских музыкантов.
Джордж Харрисон использовал ситар как гитару, сыграв на нём мелодию в песне «Битлз» «Norwegian Wood» (1965), после чего стал учеником Рави Шанкара. Вслед за «Битлз» элементы индийской музыки использовали Grateful Dead, Incredible String Band, the Rolling Stones, the Move, Traffic и некоторые другие группы.
С потерей значимости движением хиппи, психоделическим роком и нью-эйдж широкая популярность соединения европейской и индийской музыки спала, однако продолжались эксперименты, а также произошли качественные изменения. В конце 1980-х появился ряд новых индийско-британских музыкантов, объединявших традиции в т. н. Asian Underground.
Рок
Индийскую музыку часто использовали для вдохновения рок музыканты 60-х и 70-х, такие как Jimi Hendrix, Led Zeppelin, The Doors. Ярким представителем Индии на американской рок сцене в 90-е года был гитарист Soundgarden Kim Thayil. В его гитарных партиях переплетались утяжелённые гитарные риффы и психоделические соло, в которых было отчётливо слышно влияние индийской культуры.
Музыка индийского кино
Кинопродукция Индии лидирует в мире по количеству выпускаемых художественных фильмов. В кинопродукции сложилась традиция включать пять-шесть песен. Это в первую очередь эстрадные песни, но также это могут быть примеры классической музыки и религиозные гимны. Многие песни из фильмов становятся национальными хитами. Наибольшее количество студий звукозаписи концентрируется вокруг центров кинопродукции в городах Бангалор, Мумбаи, Колката, Дели, Ченнаи и Ноида.
Напишите отзыв о статье "Музыка Индии"
Литература
- [enc-dic.com/enc_music/Indijskaja-Muzyka-2948.html Индийская музыка] // Музыкальная энциклопедия. М., 1974
- Синявер Л. Музыка Индии. М., 1958. — 125 с., нот. ил.
- Killius, Rolf. Ritual Music and Hindu Rituals of Kerala. New Delhi: B.R. Rhythms, 2006..
- Manuel, Peter. Thumri in Historical and Stylistic Perspectives. New Delhi: Motilal Banarsidass, 1989..
- Manuel, Peter. Cassette Culture: Popular Music and Technology in North India. University of Chicago Press, 1993. — ISBN ISBN 0-226-50401-8.
- Maycock, Robert and Hunt, Ken. «How to Listen — a Routemap of India». 2000. In Broughton, Simon and Ellingham, Mark with McConnachie, James and Duane, Orla (Ed.), World Music, Vol. 2: Latin & North America, Caribbean, India, Asia and Pacific, pp 63-69. Rough Guides Ltd, Penguin Books. ISBN 1-85828-636-0
- Hunt, Ken. «Ragas and Riches». 2000. In Broughton, Simon and Ellingham, Mark with McConnachie, James and Duane, Orla (Ed.), World Music, Vol. 2: Latin & North America, Caribbean, India, Asia and Pacific, pp 70-78. Rough Guides Ltd, Penguin Books. ISBN 1-85828-636-0.
- Raga-Rupanjali. Ratna Publications: Varanasi. 2007. [www.omenad.net/articles/bjack_ragrup.htm A collection of Compositions of Sangeetendu Dr. Lalmani Misra by Dr. Pushpa Basu.]
См. также
Примечания
- ↑ «Музыкальный словарь Гроува» упоминает только об одной редакции «Нагурана» и относит это произведение к 1971 году.
- ↑ 1 2 [www.hovhaness.com/News_Shambala1.html First-ever public airing for Hovhaness violin & sitar concerto: Shambala]
Ссылки
- Соловьёв Н. Ф. Индийская музыка // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Музыка Индии в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
|
Отрывок, характеризующий Музыка ИндииИмператор, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше. На лице его было сиянье самодовольства и счастия. Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок. Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке. «Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!» Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений. Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением. – C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.] Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей. В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение. «Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву. – Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался. – Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну! – К какому дому то? – спросил ямщик. – Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем. Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил. – Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь? – Так точно с и у папеньки в кабинете светится. – Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча. Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное. – Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина. – Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку. – Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство! – Всё совсем благополучно? – Слава Богу, слава Богу! Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил. – А я то, не знал… Николушка… друг мой! – Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю! – Да меня то поцелуй! – Душенька… а меня то. Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали. Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала. Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя. Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери. |