Масонство на Кубе

История масонства на Кубе начинается в 1762 году с первых масонских церемоний членов ирландской ложи, после того, как британские войска завоевали Гавану. Также на развитие масонства на Кубе повлияла креольская буржуазия, которая пострадала от высоких ввозных и вывозных пошлин испанцев.

В колониальную эпоху

Во время наполеоновских войн в Европе, между Францией и Великобританией, в 1791 году, Франсуа-Доминик Туссен Лувертюр присоединился к революции на Гаити, в результате чего многие французские колонисты сбежали на Кубу в 1791—1797 годах. В 1802 и 1803 годах они основали первые масонские ложи в Сантьяго-де-Куба.

В 1802 году, французский ювелир Жозеф Серно, член французской ложи «Réunion des Coeurs» в Порт-о-Пренсе, а позже основатель ложи «Cerneauismus» в Нью-Йорке, был вторым великим надзирателем Провинциальной великой ложи Санто-Доминго. После побега на Кубу он стал первым досточтимым мастером новой ложи «El Templo de las Virtudes Teologales» № 103, которая была основана в 1804 году по патенту Великой ложи Пенсильвании. С началом Пиренейских войн, в 1807 году, Жозеф Серно был исключен из состава своей ложи и сослан с острова из-за петиций к губернатору Кубы. Таким образом, он перебрался в США, где 16 января 1810 года в Вашингтоне был принят в ложу «Вашингтон» № 21.

В последующие годы, на Кубе, были созданы другие масонские ложи различными американскими великими ложами и Великим востоком Франции. С 1818 года французский генерал Луи де Клуо возглавил в Гаване консисторию 32 градуса ДПШУ. Кроме того, в результате совместных усилий, и на основе патента Великой ложи Луизианы и лож Великой ложи Южной Каролины, которые работали по Йоркскому уставу, была создана «Великая ложа йоркского устава».

Во времена царствования Фердинанда VII, начиная с 1814 года, по его приказу в Испании, начались гонения на масонов, их пытки и казни. Когда в 1824 году антимасонские действия приняли широкий размах, масонские работы были окончательно прекращены на Кубе.

После смерти Фердинанда VII, в 1833 году, масонство начало возрождаться в Испании, но с 1852 года оно снова подверглось преследованиям. При правительстве генерала Эспартеро Бальдомеро, с 1854 по июль 1856 года, масонство удалось ненадолго восстановить. Но вскоре масонские работы в Испании снова прекратились, до испанской революции 1868 года.

Великая ложа Колумба

На Кубе, однако, в 1857 году был основан ареопаг 30 градуса (Рыцарь Кадош) ДПШУ. Эта дополнительная степень шотландского устава способствовала появлению лож «Fraternidad» и «Prudencia». Позднее к ним присоединилась регулярная ложа «Св. Андрея», патент которой выдала Великая ложа Южной Каролины, членами которой в основном были кубинцы, в том числе высшие должностные лица. Эти три ложи собрались в 1859 году и основали «Великую ложу Колумба» во главе с Андре Кассардом, кубинцем французского происхождения, который также стал известен, как отец масонства острова Куба, за его роль в возрождении братства на Кубе. В 1862 году, доктор Висенте Антонио де Кастро основал «Великий восток Кубы и Вест-Индии», с целью приведения масонства к регулярным принципам.

Хотя испанский король Амадей Савойский был масоном, он пришёл на Кубу с началом войны в 1868 году, и начал с преследования многих масонов, а великого мастера Великой ложи Колумба он заключил в тюрьму. Хосе Андрес Пуэнте Бадел был расстрелян как и многие другие, лишь потому, что он был масоном. Из-за преследований прервала работу Великая ложа Колумба, а после восстановления масонства, в 1871 году, Великая ложа Колумба была реорганизована в Великий восток Колумба, после чего он был признан Великим испанским востоком. Тем не менее, контакты с представителями американских великих лож, Рамоном Брю Лассусом, великим мастером Великого востока Колумба были официально запрещены. Причиной тому стало желание подавить попытки борьбы креолов против метрополии, основным ресурсом которой стал Великий восток Колумба. В том же году, этот инцидент был решён, однако, из-за этого Рамон Брю Лассус был отстранен от должности, поскольку он был обвинён в политических намерениях и личном обогащении.

Лозаннский конвент 1875 года прошёл представителями кубинского масонства, и должен был привести к ряду важных соглашений по развитию масонства на Кубе. Верховный Совет Колумба был признан суверенным и независимым от Испании. Было также решено, что верховный совет не работает в трёх символических градусах — ученик, подмастерье и мастер. Это привело к соглашению о дружбе и взаимном признании между Верховным Советом Колумба и символической Великой ложей Колумба.

Великая ложа острова Куба

1 августа 1876 года Великая ложа острова Куба была основана Аурелио Альмейда-и-Гонсалесом на западе страны на основе взаимного признания с Великим испанским востоком. В 1878 году члены великой ложи были обвинены в бунте против испанского режима. В ответе великого мастера Грегорио Гонсалеса Амадора и великого секретаря Аурелио Алмейда говорилось, что после появления Занхонского договора не существует никакой власти над Великой ложей острова Куба со стороны Великого испанского востока.

В течение всего времени в масонские ложи вступали уважаемые политики, члены правительства, для которых была основана ложа «Obreros de la Luz». И в то же самое время члены революционного движения Хулио Сануильи вели подготовку к Малой войне (Guerra Chiquita). В подобных условиях были созданы ложи «Plus Ultra» и «Evolución».

После неуклонного сближения великих лож и реструктуризации символического масонства, в 1891 году, Великая ложа острова Кубы заняла место в качестве единой, символической и суверенной масонской организации. В 1892 году единственный Верховный Совет управлял дополнительными степенями масонства на Кубе.

С созданием республики в 1902 году масонство на Кубе стало развиваться намного интенсивнее. Три из пяти первых президентов Кубы были масонами: Томас Эстрада-и-Пальма, Хосе Мигель-и-Гомес и Херардо Мачадо-и-Моралес. Мачадо издал указ в 1929 году о том, что выделяет Великой ложе острова Куба государственную землю для строительства храма великой ложи. Также в этом храме должны были разместиться публичная библиотека и школа. На крыше здания располагалась небольшая колокольня, куда была помещена статуэтка символизирующая свободную мысль, и которая с приходом ночи зажигалась, как маяк.

В 1930 году в великой ложе было около 14 000 членов в 190 ложах, в 1950 году было примерно 20 000 членов в 258 ложах. В середине 1950-х годов произошло объединение Великой ложи острова Куба и Великой ложи Колумба. К 1959 году общее число масонов возросло до 35 000 членов в 339 ложах.

После революции в 1959 года

После революции 1959 года, часть масонов, членов революционного правительства, радикально поддержала революцию и преобразования, которые начались в стране. Это привело к расколу в кубинском масонстве. Действующий великий мастер Великой ложи Кубы бежал в США, как и великий секретарь, как и часть членов великой ложи, где они в 1961 году создали Великую ложу Кубы (в изгнании). После десятилетий разделения, великие мастера Великой ложи Кубы и Великой ложи Кубы (в изгнании) встретились в октябре 2013 года по вопросу воссоединения.

В начале 1990-х годов вырос среди кубинцев интерес к масонству, в то время как страна после краха коммунизма в Восточной Европе переживала тяжёлые кризисные времена. К 1991 году количество масонов на Кубе сократилось до 22 000 членов в 317 ложах, а затем увеличилось к 1999 году до 24 313 членов в 314 ложах. В 2014 году численность масонов Великой ложи Кубы достигла 29 000 человек. К примеру, в Германии на 82 млн жителей около 15 000 масонов, на Кубе, при численности около 11 млн жителей, более 29 000 масонов. Даже в среде оппозиционных политиков масонов, среди 75 диссидентов, которые были приговорены в 2003 году, в ходе компании «Черная весна», к длительным срокам тюремного заключения, 12 являлись масонами.

Расходы на содержание для великой ложи были слишком большими, что могло привести к разорению казны великой ложи и потери библиотеки. По этой причине часть помещений была передана государственной телефонной компании.

Ситуация с великим мастером Великой ложи Кубы

В марте 2011 года, государственные кубинские СМИ сообщили о том, что врач-педиатр Хосе Мануэль Кольера Венто, который является масоном с 1975 года, и который с 2000 года занимал должность великого мастера Великой ложи Кубы, активно работал [с 2000 года] в качестве двойного агента. Также Хосе Мануэль Кольера Венто участвовал в Гаване в качестве свидетеля обвинения по делу против американского гражданина Алана Гросса, который был признан виновным в шпионаже и осуждён на 20 лет.

См. также

• История Кубы
• Масонство в Испании
• Великий восток Бразилии

Литература

• Eugen Lennhoff, Oskar Posner, Dieter A. Binder: Internationales Freimaurer Lexikon. Herbig Verlag, 5. Auflage 2006, ISBN 978-3-7766-2478-6.
• Robert A. Minder: Freimaurer Politiker Lexikon. Edition am rauhen Stein, 2004, ISBN 3-7065-1909-7.
• William R. Denslow, Harry S. Truman: 10,000 Famous Freemasons from A to J, Part One. Kessinger Publishing, ISBN 1-4179-7578-4.
• William R. Denslow, Harry S. Truman: 10,000 Famous Freemasons from K to Z, Part Two. Kessinger Publishing, ISBN 1-4179-7579-2.

Ссылки

• [es.oocities.com/hagadu_cub/gl_cuba.htm Сайт Великой ложи Кубы]
• [es.oocities.com/hagadu_cub/gl_cuba-historia.htm История масонства на Кубе]

История   Масонство   Куба

Отрывок, характеризующий Масонство на Кубе

– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.