Кабо, Ольга Игоревна
Поделись знанием:
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
| Ольга Кабо | |
 Ольга Кабо на премьере фильма «Москва, я люблю тебя» в кинотеатре «Пушкинский» | |
| Имя при рождении: |
Ольга Игоревна Кабо |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1983 — наст. время |
| Награды: |
|
О́льга И́горевна Кабо́ (род. 28 января 1968, Москва) — советская и российская актриса театра и кино, певица, заслуженная артистка России (2002), член Ассоциации каскадёров России (1996).[1]
Содержание
Биография
Ольга Игоревна Кабо родилась 28 января 1968 года в Москве в семье инженеров Игоря Яковлевича Кабо и Аиды Николаевны Кабо. Её дед, Яков Соломонович Кабо, был известным деятелем на Украине, секретарём ЦК ЛКСМ УССР. В 1937 году был репрессирован и отправлен на Колыму. Там же женился, и только после реабилитации с семьёй вернулся в Москву, где родился сын Игорь. Во время Великой Отечественной войны его родственники на Украине были расстреляны оккупантами. Первые пять лет жизни Ольга воспитывалась у бабушки на Урале.[2] Училась в английской спецшколе, занималась музыкой, бальными танцами, художественной гимнастикой, в подростковом возрасте посещала студию космонавтики. Впоследствии с 1980 года по 1985 год занималась в Театре юного москвича при Дворце пионеров на Ленинских горах, где сыграла несколько главных ролей. После восьмого класса Кабо перешла в специализированную школу с театрально-литературным уклоном при театральном училище имени Щукина, которую окончила в 1985 году.[3] В 1983 году, ещё будучи школьницей, Ольга Кабо дебютировала в кино, сыграв горничную в телевизионном фильме «Анна Павлова».[2]
В 1989 году окончила актёрский факультет ВГИКа (мастерская Сергея Бондарчука и Ирины Скобцевой); в 2002 году — исторический факультет МГУ. С 1992 года по 1994 год работала в Театре современной оперы под руководством Алексея Рыбникова, играла в спектакле «Литургия оглашенных». Затем в 1994 году последовала роль Кончитты в рок-опере в «Юнона и Авось», которую Рыбников поставил в Сеуле (исполняла на корейском языке).[2] В 1994—2002 гг. — играла в Центральном академическом театре Российской армии. С 2002 года — одна из ведущих актрис Театра им. Моссовета.[2]
Первая известность[3] пришла к актрисе в 1988 году после роли графини Изабеллы де Круа в исторической картине Сергея Тарасова «Приключения Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии». Заметной[3] также стала роль Роксаны в фильме «Сирано де Бержерак» (1989) по одноимённой пьесе Эдмона Ростана.[3] Огромной популярностью стала пользоваться в 1989 году после роли Миррины в эротической картине «Комедия о Лисистрате», в которой снялась обнажённой.[2][4][5]
В 1990 году, когда режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич узнал о том, что Ольга великолепно владеет верховой ездой, утвердил её на роль герцогини де Шеврез в своем телефильме «Мушкетёры двадцать лет спустя» (фильм вышел на экраны в 1992 году). В 1993 году Кабо исполнила роль «Леди Гамильтон» в музыкальном клипе кинорежиссёра Аллы Суриковой на одноимённую песню в исполнении Николая Караченцова.[6][7][8][9] В 1995 году после работы в боевике «Крестоносец» Ольга Кабо стала членом Ассоциации каскадеров.[3]
Снималась в таких популярных лентах, как: «Две стрелы. Детектив каменного века» (1989), «Рыцарский замок» (1990), «Чокнутые» (1991) «Волшебник Изумрудного города» (1994), «Королева Марго» (1996), «Время жестоких» (2004), «Летучая мышь» (2005) и др.
.[2]
Вместе с Владимиром Стекловым в 1997 году прошла отбор для подготовки к полёту на станцию «Мир» для съёмок фильма «Тавро Кассандры», но потом отказалась от участия в проекте по семейным обстоятельствам[10]. В 2006—2007 годах вела передачу «Ключевой момент» на телеканале ТВЦ.
В 2007 году принимала участие в проекте Первого канала «Ледниковый период» (в паре с фигуристом Максимом Марининым), который покинула из-за травмы.[2] Так же в мае 2007 года дебютировала на эстраде в качестве певицы с песней композитора и поэтессы Елены Суржиковой «Я не солгу!».[11][12][13] Эта песня в её исполнении стала долгоиграющим шлягером.[4][14][15] В настоящее время Ольга получает третье образование — учится на Высших режиссёрских курсах (мастерская Аллы Суриковой и Владимира Фокина).[2] Помимо съёмок в кино, ролей в театре и работы на телевидении Ольга Кабо активно участвует в социально-значимых мероприятиях. Она является Президентом (Феей) российского кинофестиваля «Сказка», ежегодно проводимого в нашей стране для детей и подростков. В рамках кинофестиваля юные зрители не только знакомятся с последними российскими и зарубежными фильмами–сказками, но и вспоминают киноленты из старого советского и российского сказочного фильмофонда.[3]
Семья
- Отец — Игорь Яковлевич Кабо (род. 23 февраля 1945 года)
- Мать — Аида Николаевна Кабо (род. 21 апреля 1944 года)
- Первый супруг — Эдуард Василишин, бизнесмен
- Дочь — Татьяна (род. 25 августа 1998 года)
- Второй супруг — Николай Разгуляев, бизнесмен (поженились 19 марта 2009 года)
Творчество
Фильмография
Роли в театре
Театр современной оперы под руководством А. Рыбникова
- 1992 — «Литургия оглашенных» — Мария
Метрополитен-Опера (Сеул)
- 1994 — «Юнона» и «Авось» (А. Рыбников и А. Вознесенский) — Кончитта
Центральный академический театр Российской армии
- 1993 — «Маскарад» (М. Ю. Лермонтов) — Нина
- 1996 — «Много шума из ничего» (В. Шекспир) — Беатриче
- 1997 — «Сердце не камень» — Вера Филипповна
- 2001 — «Скупой» — Элиза
- 2002 — «Отелло» — Дездемона
Театр им. Моссовета
- 2002 — «Сирано де Бержерак» (Э. Ростан) — Роксана
- 2003 — «Серебряный век» — Кира Августовна
- 2004 — «Учитель танцев» (Лопе де Вега)хх@@@ Фелисьяна
- 2011 — «Мораль пани Дульской» — Юлиасевич[3]
- 2011 — «Casting/Кастинг» — Эвелина Польских
- 2013 — «Опасные связи» — Маркиза де Мертёй
- 2013 — «В случае убийства набирайте «М» — Марго Уэндис
- 2015 — «Морское путешествие 1933 года» — Мэри[1]
Государственный театр киноактёра
- 2012 — «Слуга двух господ» (К. Гольдони) — Беатриче[16][17]
Песни
27 мая 2007 года Ольга Кабо дебютировала на эстраде в качестве певицы с песней композитора и поэтессы Елены Суржиковой «Я не солгу!»[12][13][18][19]. В настоящее время[когда?] актриса готовится выпустить сольный альбом, который записала за последние несколько лет[20]. В альбом вошли песни таких композиторов, как Максим Дунаевский, Алексей Рыбников, Елена Суржикова[21], а также дуэты Ольги с Николаем Караченцовым[22] и Дмитрием Харатьяном[20] из кинофильмов и спектаклей.
- «Я не солгу!» (музыка и слова Елены Суржиковой)
- «Каштаны в огне» (музыка и слова Елены Суржиковой)[23]
- «Улица Случайная» (музыка Дмитрия Данина, слова Алексея Лысенко) дуэт с Николаем Караченцовым[6]
- «Сценарист» (музыка Вячеслава Горского, слова Сергея Крылова) дуэт с Николаем Караченцовым[6]
- «Другие слова» (музыка Владимира Быстрякова, слова Игоря Лазаревского) дуэт с Николаем Караченцовым
- «Кленовый лист» (музыка Максима Дунаевского, слова Леонида Дербенёва)[22][24]
Дискография
- 2008 — «Я не солгу! Николай Караченцов представляет песни Елены Суржиковой» (CD)[25][26]
- 2014 — Николай Караченцов «Лучшее и неизданное» (CD)[27][28]
- 2015 — «Давайте просто помолчим. Музей шансона. 11 лет с друзьями» (песни в формате mp3)[29]
- 2016 — Елена Суржикова «Песни, заказанные душой...» (2 CD)[30]
Признание и награды
- 1991 — Кинофестиваль стран Азии и тихоокеанских стран в Сеуле (Приз журналистов, фильм «Чокнутые»)
- 1992 — Кинофестиваль «Женский мир» в Набережных Челнах (Приз за лучшую женскую роль, фильм «Умирать не страшно»)
Напишите отзыв о статье "Кабо, Ольга Игоревна"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.mossoveta.ru/truppa/actors/kabo/ Ольга Кабо на сайте Театра им. Моссовета]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [7days.ru/stars/olga-kabo Биография Ольги Кабо на сайте 7days.ru]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [megabook.ru/article/%D0%9A%D0%B0%D0%B1%D0%BE%20%D0%9E%D0%BB%D1%8C%D0%B3%D0%B0%20%D0%98%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B0 Мегаэнциклопедия Кирилла и Мефодия: ОЛЬГА КАБО]
- ↑ 1 2 [www.km.ru/stil/2014/05/26/persony-i-sobytiya-v-mire-kino/740925-neveroyatnaya-olga-kabo Невероятная Ольга Кабо]
- ↑ [www.kp.ru/photo/46605/833542/ Красавице Ольге Кабо — 45!]
- ↑ 1 2 3 [www.vm.ru/news/2014/11/02/olga-kabo-o-nikolae-karachentsove-kogda-mi-vmeste-rabotali-v-kino-petrovich-postoyanno-pel-269844.html Ольга Кабо о Николае Караченцове: «Когда мы вместе работали в кино, Петрович постоянно пел»]
- ↑ [kabo1990e.narod.ru/karach.html Совместные киноработы Ольги Кабо с Николаем Караченцовым]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=ZNI8qpeYOQU Ольга Кабо и Николай Караченцов в музыкальном клипе «Леди Гамильтон»]
- ↑ [myslo.ru/news/tula/na-otkritii-festivaplya-ulibnis-rossiya-nikolau-karachentsovu-podarili-samovar На открытии фестиваля "Улыбнись, Россия!" Николаю Караченцову подарили самовар]
- ↑ [www.astronaut.ru/as_rusia/kino/kino.htm Набор для съемок фильма на ОК «Мир», 1997 год]
- ↑ [www.known.ru/section/aktery/aktrisa_kabo_olga/ Актриса Ольга Кабо]
- ↑ 1 2 Елена Субботина. [www.rg.ru/2012/07/31/kabo-site-anons.html Актриса Ольга Кабо родила сына в 44 года] (рус.). «Российская газета» — www.rg.ru (31.07.2012). Проверено 3 мая 2013.
- ↑ 1 2 [www.pravda.ru/news/culture/28-01-2013/1143049-kabo-0/ Ольга Кабо празднует 45-й юбилей] (рус.). Правда.Ру (28 января 2013). Проверено 3 мая 2013. [www.webcitation.org/6GWW1QWMt Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ [www.rusactors.ru/k/kabo/ Ольга Кабо на сайте www.rusactors.ru]
- ↑ [www.petershop.com/catalogue/music/olga-kabo.html Ольга Кабо на сайте www.petershop.com]
- ↑ [7days.ru/news/beremennaya-olga-kabo-podglyadyvaet-za-muzhchinami.htm Беременная Ольга Кабо подглядывает за мужчинами]
- ↑ [www.kp.ru/online/news/1099258/ Беременная Ольга Кабо сыграет мужчину]
- ↑ [www.shansonprofi.ru/person/kabo_olga Песни в исполнении Ольги Кабо на сайте Музей Шансона]
- ↑ [www.shansonprofi.ru/person/kabo_olga/video/cBM390gPdjU.html Премьера песни «Я не солгу!» 27 мая 2007 года в киноконцертном зале «Пушкинский»]
- ↑ 1 2 [www.moskva.fm/play/2015/1248010500 / Ольга Кабо в программе «Рояль в кустах»]
- ↑ Эвклид Кюрдзидис. [evklid.ru/zvezdy/index.htm Концерт «Звезды сошли с небес»] (рус.). Проверено 3 мая 2013. [www.webcitation.org/6GWW5i3a7 Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
- ↑ 1 2 [www.moskva.fm/stations/FM_91.6/programs/рояль_в_кустах/2009-07-19_17:35/ Песни Ольги Кабо на радио moskva.fm]
- ↑ [mospravda.ru/home/article/elena_syrjikova%3A_ya_ne_solgy/?sphrase_id=88382 Елена Суржикова «Я не солгу!»]
- ↑ [www.shansonprofi.ru/person/kabo_olga/ Ольга Кабо на сайте МУЗЕЙ ШАНСОНА]
- ↑ [http:/1000plastinok.net/Olga_Kabo/Ya_nнe_solgu_Nikolai_Karachentsov_predstavlyaet_pesni_Eleny_S / urzhikovoi_2008/ Я не солгу! (Николай Караченцов представляет песни Елены Суржиковой)]
- ↑ [www.petershop.com/catalogue/audiocd/nikolay-petrovich-karachencov/nikolay-karachencov-ya-ne-solgu.html Николай Караченцов. Я не солгу!]
- ↑ [www.blatata.com/cd/146262-nikolay-karachencov-luchshee-i-neizdannoe-2014-g.html Николай Караченцов «Лучшее и неизданное», 2014 г.]
- ↑ [www.kp.ru/daily/26301/3179508/ Николай Караченцов — «Лучшее и Неизданное».]
- ↑ [www.shansonprofi.ru/person/kabo_olga/sdisks.html Давайте просто помолчим… Победе в Великой Отечественной войне посвящается. Музей шансона. 11 лет с друзьями — 2015 год.]
- ↑ [music.yandex.ru/album/3884506 Елена Суржикова — «Песни, заказанные душой...»]
Ссылки
- [kabo1990e.narod.ru/ Сайт, посвященный раннему творчеству Ольги Кабо (фильмография, фото, кадры из фильмов)]
- [www.peoples.ru/art/theatre/actor/kabo/ Биография Ольги Кабо]
- [arkgenealogy.narod.ru/Kabo2.htm История семьи Кабо]
- [youtube.com/watch?v=50zgZRFG0N8 Ольга Кабо в программе «Без антракта», 1999] на YouTube
Отрывок, характеризующий Кабо, Ольга Игоревна
– Успеем переодеть?– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы СССР
- Актрисы России
- Актрисы XX века
- Актрисы XXI века
- Заслуженные артисты Российской Федерации
- Выпускники исторического факультета МГУ
- Выпускники ВГИКа
- Актёры и актрисы Центрального академического театра Российской армии
- Персоналии:Театр им. Моссовета
