Камус, Марио
Поделись знанием:
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
| Марио Камус | |
| Mario Camus | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Ма́рио Ка́мус Гарси́а (исп. Mario Camus García; род. 20 апреля 1935, Сантандер, Испания) — испанский кинорежиссёр и сценарист.
Содержание
Биография
Изучал право, затем поступил в Официальную киношколу, по окончании которой в 1964 году стал преподавать режиссуру в своей «альма-матер». Примыкает к движению «Новое испанское кино». В своих картинах часто обращался к тематике спорта и театра, позволявших в иносказательной форме критиковать существующий франкистский режим. Но кинокритики игнорировали притчевую форму лент режиссёра, пока он не обратился к жанровому кинематографу. Снял несколько музыкальных фильмов, в частности с актёром и певцом Рафаэлем, широко демонстрировавшихся как в самой Испании, так и за её пределами, в том числе и в СССР. Экранизировал испанскую литературную классику (Педро Кальдерона де ла Барка, Игнасио Альдекоа, Камило Хосе Села, Мигеля Делибеса, Федерико Гарсиа Лорку, Эдуардо Мендоса, Бенито Переса Гальдоса и других).
Избранная фильмография
Режиссёр
- 1962 — Пьянчужки / El borracho (к/м)
- 1963 — Удача / La suerte (к/м)
- 1963 — Комедианты / Los farsantes
- 1964 — Юный Санчес / Young Sánchez
- 1965 — Умрёт женщина / Muere una mujer
- 1965 — Неуместный визит / La visita que no tocó el timbre
- 1966 — Когда тебя нет / Cuando tú no estás
- 1966 — С попутным ветром / Con el viento solano
- 1967 — На закате солнца / Al ponerse el sol
- 1967 — / Soledad
- 1968 — Возвращение жизни / Volver a vivir
- 1968 — Пусть говорят / Digan lo que digan (Аргентина—Испания)
- 1969 — Эта женщина / Esa mujer
- 1970 — Гнев ветра / La collera del vento (Испания—Италия)
- 1973 — Легенда о Саламейском алькальде / La leyenda del alcalde de Zalamea
- 1975 — Пташки Баден-Бадена / Los pájaros de Baden-Baden
- 1975 — Замужняя девушка / La joven casada (Испания—Аргентина)
- 1976 — 1978 — Курро Хименес / Curro Jiménez (сериал)
- 1978 — Дни прошлого / Los días del pasado
- 1980 — Фортуната и Хасинта / Fortunata y Jacinta (сериал)
- 1982 — Улей / La colmena
- 1984 — Святые невинные / Los santos inocentes
- 1985 — Старинная музыка / La vieja música
- 1987 — Дом Бернарды Альбы / La casa de Bernarda Alba
- 1983 — Русская / La rusa
- 1990 — Ковка мятежника / La forja de un rebelde (сериал)
- 1992 — Женщина и паяц / La femme et le pantin (Испания—Франция, ТВ)
- 1992 — Проснувшись / Después del sueño
- 1993 — Тени одного сражения / Sombras en una batalla
- 1994 — Своя любовь / Amor propio
- 1996 — Пригород / Adosados
- 1997 — Цвет облаков / El color de las nubes
- 1998 — Возвращение Койота / La vuelta de El Coyote
- 1999 — Город чудес / La ciudad de los prodigios
- 2002 — Собачий пляж / La playa de los galgos
- 2007 — Поле звёзд / El prado de las estrellas
Сценарист
- 1960 — Шпана / Los golfos
- 1962 — Пьянчужки / El borracho (к/м)
- 1963 — Удача / La suerte (к/м)
- 1963 — Комедианты / Los farsantes
- 1964 — Юный Санчес / Young Sánchez
- 1964 — Плач по бандиту / Llanto por un bandido (Испания—Италия—Франция)
- 1965 — Умрёт женщина / Muere una mujer
- 1965 — Неуместный визит / La visita que no tocó el timbre
- 1966 — Когда тебя нет / Cuando tú no estás
- 1966 — С попутным ветром / Con el viento solano
- 1967 — На закате солнца / Al ponerse el sol
- 1968 — Возвращение жизни / Volver a vivir
- 1970 — / Chicas de club
- 1970 — Гнев ветра / La collera del vento (Испания—Италия)
- 1975 — Пташки Баден-Бадена / Los pájaros de Baden-Baden
- 1975 — Замужняя девушка / La joven casada (Испания—Аргентина)
- 1978 — Дни прошлого / Los días del pasado
- 1980 — Фортуната и Хасинта / Fortunata y Jacinta (сериал)
- 1983 — Мошенники / Truhanes
- 1984 — Святые невинные / Los santos inocentes
- 1985 — / Luces de bohemia
- 1985 — Старинная музыка / La vieja música
- 1985 — / Marbella, un golpe de cinco estrellas
- 1986 — Вертер / Werther
- 1987 — Дом Бернарды Альбы / La casa de Bernarda Alba
- 1983 — Русская / La rusa
- 1987 — 1988 — Лорка, смерть поэта / Lorca, muerte de un poeta (сериал)
- 1987 — Галисиец / Gallego
- 1990 — Ковка мятежника / La forja de un rebelde (сериал)
- 1991 — Повелитель теней / Beltenebros (Испания—Нидерланды)
- 1992 — Проснувшись / Después del sueño
- 1993 — Птица счастья / El pájaro de la felicidad
- 1993 — Тени одного сражения / Sombras en una batalla
- 1994 — Своя любовь / Amor propio
- 1996 — Пригород / Adosados
- 1996 — За садом / Más allá del jardín
- 1997 — Цвет облаков / El color de las nubes
- 1998 — Возвращение Койота / La vuelta de El Coyote
- 1999 — Город чудес / La ciudad de los prodigios
- 2002 — Собачий пляж / La playa de los galgos
- 2004 — Рим / Roma
- 2007 — Поле звёзд / El prado de las estrellas
Награды
- 1966 — номинация на «Золотую пальмовую ветвь» 19-го Каннского кинофестиваля («С попутным ветром»)
- 1983 — «Золотой медведь» 33-го Берлинского международного кинофестиваля («Улей»)
- 1983 — Награда C.I.D.A.L.C. 33-го Берлинского международного кинофестиваля («Улей»)
- 1984 — номинация на «Золотую пальмовую ветвь» 37-го Каннского кинофестиваля («Святые невинные»)
- 1984 — Приз экуменического (христианского) жюри - особое упоминание 37-го Каннского кинофестиваля («Святые невинные»)
- 1987 — номинация на «Золотой приз» XV Московского международного кинофестиваля («Дом Бернарды Альбы»)
- 1992 — номинация на премию «Гойя» за лучший адаптированный сценарий («Повелитель теней»)
- 1993 — номинация Приз за лучший фильм - Золотой «Святой Георгий» XVIII Московского международного кинофестиваля («Тени одного сражения»)
- 1994 — премия «Гойя» за лучший оригинальный сценарий («Тени одного сражения»)
- 1997 — номинация на премию «Гойя» за лучший адаптированный сценарий («За садом»)
- 1997 — номинация на «Золотую раковину» Кинофестиваля в Сан-Себастьяне («Цвет облаков»)
- 1997 — Премия Международной Католической организации в области кино (OCIC) Кинофестиваля в Сан-Себастьяне («Цвет облаков»)
- 2005 — номинация на премию «Гойя» за лучший оригинальный сценарий («Рим»)
- 2011 — премия «Гойя» за заслуги
Напишите отзыв о статье "Камус, Марио"
Литература
- Рейзен О., Камус Марио // Режиссёрская энциклопедия. Кино Европы / Сост. Черненко М. М. — М., Материк, 2002. — с.77 — ISBN 5-85646-077-4
Ссылки
- Марио Камус (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.kinopoisk.ru/name/253012/ Марио Камус на сайте КиноПоиск]
|
Это заготовка статьи о кинорежиссёре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Камус, Марио
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
