Пакаль

К’инич Ханааб Пакаль I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">К’инич Ханааб Пакаль (Национальный музей Антропологии, Мехико; фото Ю.Полюховича)</td></tr>
Священный Баакульский владыка
26 июля 615 — 28 августа 683
(под именем К’инич Ханааб Пакаль)
Предшественник:	Сак-Кук
Преемник:	Кинич-Кан-Балам II
Отец:	Кан-Мо-Хиш

Пакаль, Пакаль Великий, К’инич Ханааб Пакаль I (майя: K’ihnich Janaa[h]b' Pakal — «Сияющий … Щит») (23 марта 603 — 28 августа 683) — правитель Баакульского царства майя со столицей в Лакам-Ха (Паленке) с июля 615 года по август 683 года.

Титул: священный Баакульский владыка (транслитерация: K’UH-B'AAK-la 'AJAW, транскрипция: k'uhul B'aaku'l(?) 'ajaw), Священный Матавильский владыка (транслитерация: K’UH-MAT-[wi]-la-'AJAW, транскрипция: k'uhul Mat[a]wiil 'ajaw), западный кало’мте (транслитерация: 'OCH-K’IN-KAL-ma-TE', транскрипция: 'ochk'iin kalo'mte')

Биография

К’инич-Ханааб-Пакаль I — одиннадцатый в известной последовательности правителей Паленке.

Основные биографические данные:

• Родился: 9.8.9.13.0, 8 'Ajaw 13 K'anjalaw (23 марта 603 года).
• Воцарился: 9.9.2.4.8, 5 Lamb'at 1 Mol (26 июля 615 года).
• Умер: 9.12.11.5.18, 6 Too'k' 11 Yaxsiho'm (28 августа 683 года).
• Годы правления: 615—683.

Семья

• Жена: Иш-Ц’акбу-Ахав
• Отец: К’ан-Мо’-Хиш
• Мать: Иш-Сак-К’ук’
• Сыновья:
  • Кан-Балам II.
  • К’ан-Хой-Читам II.
  • Тиволь-Чан-Мат?.

Имя

Имя, под которым известен этот правитель, — первое имя майя Классического периода (IV—IX в. н. э.), прочитанное современными исследователями. Это тронное имя (в надписях Паленке имена такого рода обозначаются термином K’UH-K’AL-HU’N-IL K’AB'A', «священное венчальное имя»). Правители получали их после вступления на престол; они, по всей видимости, указывали на их тотемных покровителей. В данном случае таковым является водяная лилия (jan naa[h]b), имеющая дополнительный эпитет pakal, «щит». В текстах, сообщающих о мифологических временах, упоминается персонаж по имени Йаш Читим Ханааб Пакаль, «Праотец Водяная Лилия — Щит». Элемент K’IHNICH, «Блистательный» или «Сверкающий», достаточно часто встречается в именах майяских правителей Классического периода. Личное, полученное при рождении, имя К’инич Ханааб Пакаля неизвестно.

Происхождение и обстоятельства воцарения

Данные анализа костных останков свидетельствуют, что Ханааб Пакаль родился и провёл детство в Лакам-Ха (Паленке). Однако к предыдущей династии правителей этого города (Баакульских владык) он принадлежал только по линии матери, Сак К’ук’; его отец К’ан Мо’ Хиш носил титул «владыки Чо’х» (пока ещё недостаточно известное государственное образование) и прав на паленкский престол не имел.

Детство Ханааб Пакаля пришлось на крайне неблагоприятное для его родного города время: дважды, в 599 (согласно общепринятой точке зрения) и в 611 году Лакам-Ха был взят и опустошён войсками самого могущественного в то время государства майя — Канульского царства (с позднейшей столицей в Калакмуле) и его союзников, ослабленное Баакульское царство подверглось нападениям со стороны соседних городов; тексты сообщают о гибели членов царской семьи.

О предшественнике К’инич Ханааб Пакаля Муваан Мате позднейшие надписи отзываются негативно, обвиняя его в нечестии по отношению к главным городским богам. В связи с этим Д. Беляев и А. Сафронов предполагают, что Муваан Мат был ставленником Канульских владык, а возведение на престол Ханааб Пакаля стало победой паленкской «патриотической партии».

В любом случае, воцарение девятилетнего подростка, принадлежащего к царскому роду только по женской линии, несомненно, явилось следствием гибели других претендентов на престол.

Начальные десятилетия правления

О первой четверти века правления К’инич Ханааб Пакаля известно мало. Упоминание об участии в важном государственном обряде «установления камня» в начале «двадцатилетия» в 633 г. его матери Сак К’ук’ свидетельствует в пользу того, что она была соправительницей сына, а в годы его малолетства — регентшей.

О внешней политике Баакульского царства в это время сведений почти нет. Вероятно, она была не вполне удачна. Согласно надписи из Пьедрас-Неграс (Йокиб) в ноябре 624 г. войска из Лакам-Ха и союзного ему Сак-Ц’и (влиятельное государство в Чиапасе, до сих пор не идентифицированное с археологическими памятниками) потерпели поражение от правителя этого города К’инич Йональ А’ка. На внимание Паленке — Лакам-Ха к областям к западу от города, находившимся на периферии мира классических майя, кажется, указывает состоявшийся в 626 г. брак молодого царя с Иш Ц’акбу(ль) Ахав, царевной из города Хуште-К’ух, известного также из текстов Эль-Тортугеро (в 65 км к западу от Паленке), следовательно, расположенного где-то между этими городами.

Самостоятельное правление. Строительная деятельность

Несомненно, самостоятельное правление К’инич Ханааб Пакаля начинается после смерти родителей (его мать скончалась в 640 г., отец — в 642 г.).

Согласно интересному наблюдению З. Груби и М. Чайлда, приблизительно с середины VII в. в языке паленкских надписей появляются грамматические признаки, характерные для языков чонталь, носители которых жили к северу и северо-западу от Паленке. Это может быть следствием того, что к этому времени К’инич Ханааб Пакалю удалось достичь союза с чонтальцами, и какая-то часть говорящего по-чонтальски населения, причём, достаточно влиятельная, чтобы повлиять на язык царских надписей, появилась в Паленке.

Признаком усиления Баакульского царства в средине 650-х годов является также смена титула правителя: в надписи 654 года Ханааб Пакаль имеет высший среди правителей майя титул «западного кало’мте». Кроме того, правитель Паленке принимает титул «священного Матавильского владыки». Матавиль (или Матвиль) — название некой прародины, поэтому за названным титулом могли скрываться определённые политические претензии, но он может указывать и на территориальные приобретения.

Стабилизация экономического и политического положения Паленке позволила К’инич Ханааб Пакалю начать в столице реализацию масштабной строительной программы. Его первой известной постройкой является законченный в марте 647 г. «Забытый Храм» («Templo Olvidado»), сооружённый, вероятно, как усыпальница отца. К весне 654 г. было завершено строительство или перестройка цокольных сооружений Дворца и парадного тронного зала в нём («Корпус В»), осенью того же года — «Корпуса Е», в 661 — «Корпуса С», позже были сооружены дворцовые корпуса «A» и «D». В посмертных надписях Ханааб Пакаля называют «обладателем пяти пирамид».

По всей вероятности, именно в это время в Паленке произошли усовершенствования строительной техники, позволившие расширить размер перекрываемого каменной кровлей пространства и создать отличающийся изяществом и гармоничностью местный архитектурный стиль. Степень личного участия правителя в строительстве определить, конечно, невозможно, однако, очевидно, что царский дворец и храмы-усыпальницы членов царской семьи строились в соответствии с его вкусами, из чего следует, что К’инич Ханааб Пакаль имел безукоризненный художественный вкус.

Войны К’инич Ханааб Пакаля

В конце 650-х годов К’инич Ханааб Пакаль оказывается участником крупного военного конфликта, в котором ему противостоял союз государств, расположенных к востоку от Паленке: К’ина (Пьедрас-Неграс), Пипа (Помона или Эль-Ареналь), Вак’ааб (Санта-Елена-Баланкан), Хо-Пет (на средней Усумасинте). Эту коалицию поддерживало также Канульское царство. В августе 659 г. Ханааб Пакаль одержал крупную победу над неприятелями, вследствие которой был пленён (и по всей видимости казнён в Паленке) правитель Санта-Елена Ну’н Ухоль Чаак. На этом, впрочем, война не закончилась. В 662 г. Ханааб Пакаль вновь захватил важных пленников, приведённых в Паленке, в целом же военные действия завершились не ранее 664 г. разделом сфер влияния между Паленке и Пьедрас-Неграс: в зависимость от Баакульского владыки попали Пипа и Вак’ааб, а на верхней Усумасинте сохранили своё влияние Йокибские владыки.

Ещё одну победу, имевшую какое-то особое значение, Ханааб Пакаль одержал в 675 г.

О его военных успехах говорят также надписи и рельефы из Дворца («простенок F» в «корпусе D») и надпись на фрагменте из акведука, однако, неясно, когда они имели место, и кто был противниками Паленке.

Конец правления

Последнее десятилетие царствования К’инич Ханааб Пакаля также мало освещено источниками. В 672 г. скончалась его супруга, Иш Ц’акбу(ль) Ахав, над могилой которой, вероятно, и был сооружен специальный храм — «Пирамида Красной Царицы» («Reina Roja» или «Храм XIII»). Впрочем, традиция матримониальных союзов с Хуште-К’ух была продолжена браком младшего из царских сыновей, Тиволь Чан Мата, с царевной Иш Кинув Мат из этого города, заключенным не позже 677 г.

К 670-м годам, по всей вероятности, относится строительство усыпальницы самого царя — не имеющего аналогий по замыслу и масштабу храма Болон Йет Наах, «Чертога Девяти Свершений», ныне известного как «Храм Надписей» («Templo de las Inscripciones»). Как показало обследование царских останков, в старости Ханааб Пакаль страдал остеопорозом и ревматизмом позвоночника, из-за чего вынужден был вести малоподвижный образ жизни. Скончался владыка, прожив 80 лет и 5 месяцев, 28 августа 683 г., и был погребен в заранее приготовленной гробнице в пирамиде «Храма Надписей» вместе с бесчисленными сокровищами и шестью принесенными в жертву молодыми людьми.

Погребение К’инич Ханааб Пакаля

Погребение в крипте «Храма Надписей» в Паленке было вскрыто археологической экспедицией под руководством А. Руса Луилье 27 ноября 1952 г. после четырёх лет раскопок. Высокий общественный статус усопшего не вызывал сомнений, однако, отождествление его личности вызвало определённые проблемы. Дело в том, что дважды проведённая мексиканскими антропологами (в 1952 и 1971 гг.) экспертиза возраста похороненного, которая основывалась на состоянии зубов, приходила к выводу, что это лицо в возрасте между 40 и 45 годами. Между тем, в соответствии с данными надписей Ханааб Пакаль умер после 80-ти лет. Лишь экспертиза 2003 г., осуществлённая с использованием новейших методов исследования костных останков, показала, что в саркофаге «Храма Надписей» был похоронен мужчина в возрасте около 80-ти лет, то есть К’инич Ханааб Пакаль.

Согласно антропологическим данным, Ханааб Пакаль был стройным мужчиной, хотя не обладал развитой мускулатурой. Такие выводы, в общем, согласуются с его иконографией в изобразительном искусстве Паленке. Правда, рост Ханааб Пакаля разными антропологами определяется по-разному: в отчёте экспертизы 1970-х гг. указывается 1 метр 73 см. (что для майя весьма высокий рост), В. Тислер приводит другую цифру — 1 метр 63 см.

Потомство К’инич Ханааб Пакаля

От Иш Ц’акбу(ль) Ахав у правителя было по меньшей мере три сына: Ах Пицлаль О’ль (родился в 635 г.), наследовавший отцу под именем Кан Балама II (684—702 гг.), Хуш Ак’иин (?) Мат (родился в 644 г.), правивший под именем К’ан Хой Читама II (702—720/721 гг.) и Тиволь Чан Мат (648—680 гг.), от которого происходят последующие правители Баакульского царства по крайней мере до 784 г. В царских надписях Паленке К’инич Ханааб Пакаль рассматривался как фактический родоначальник, и его упоминание в них является общим правилом.

В наше время Ханааб Пакаль является, несомненно, самым известным из правителей древних майя; его портрет в молодости (так называемая «голова молодого воина») является одним из символов цивилизации доколумбовых майя.

Первоисточники

• Талах, Виктор. [kuprienko.info/las-cronicas-de-los-senores-de-baakul/ Хроники Баакульских Владык.]. www.kuprienko.info (25 сентября 2009). — Тексты исторического содержания из города Паленке. Проверено 27 сентября 2009. [www.webcitation.org/65XHFf2t2 Архивировано из первоисточника 18 февраля 2012].

Литература

• Grube, Nikolai, Martin, Simon and Marc Zender. Palenque and Its Neighbors // Notebook for the XXVIth Maya Hieroglyphic Forum at Texas, Austin, 2002
• Guenter, Stanley. The Tomb of K’inich Janaab Pakal: The Temple of the Inscriptions at Palenque. 2007 // Mesoweb: [www.mesoweb.com/articles/guenter/TI.pdf].
• Martin, Simon and Nikolai Grube. Chronicle of the Maya Kings and Queens: Deciphering the Dynasties of the Ancient Maya. London, 2000
• Mathews, Peter, and Linda Schele. Lords of Palenque: The Glyphic Evidence // First Palenque Round Table. Pebble Beach, 1974.Pp.63-75.
• Ruz Lhuillier, Alberto. El Templo de las Inscripciones. México, 1973
• Schele, Linda, and David Freidel. A Forest of Kings: The Untold Story of the Ancient Maya. New York, 1990
• Schele, Linda, and Peter Mathews. The Code of Kings: The Language of Seven Sacred Maya Temples and Tombs. New York, 1998
• Skidmore, Joel. The Rulers of Palenque: A Beginner’s Guide. Second edition. 2007 // Mesoweb: [www.mesoweb.com/palenque/resources/rulers/PalenqueRulers-02.pdf].
• Skidmore, Joel. Advanced Age Confirmed for Pakal of Palenque// Mesoweb: [www.mesoweb.com/reports/pakal.html].
• Stuart David, Stuart George. Palenque. Eternal City of the Maya. — London: Thames&Hudson, 2008.
• Tiesler, Vera & Andrea Cucina, Janaab' Pakal de Palenque: Vida y muerte de un gobernante maya. México, 2004
• Беляев Д. Д., Сафронов А. В. Войны царств Бакаль и Йокиб в VII—VIII вв.: реконструкция основных этапов конфликта. 2005// www.mesoamerica.ru/indians/maya/yokib_bakal.html.
• Полюхович, Ю., Талах, В. Путешествие в страну Ханааб Пакаля // Вокруг света: 2003, № 8. С.4-15.

Отрывок, характеризующий Пакаль

Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.