Кодже
Поделись знанием:
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
| Город
Кодже
거제시 巨濟市
|
Кодже́ (кор. 거제시?, 巨濟市?, Кодже-си) — город в провинции Кёнсан-Намдо, Южная Корея. Город целиком расположен на нескольких островах, крупнейший из которых — Коджедо.
Содержание
История
Территория, на которой находится современный Кодже, относилась к одному из племенных союзов Пёнхан. Впервые название Кодже возникло в 757 году, когда город входил в состав государства Объединённое Силла. Во время династии Корё в 983 году Кодже получил название Кисон и статус хён. Во время династии Чосон название было изменено на Чечхан, а в 1423 году городу было возвращено имя Кодже. Во время Имджинской войны Кодже сильно пострадал от ударов японских морских сил. Статус города был получен в 1989 году.[1]
В годы Корейской войны на острове существовал концентрационный лагерь «№ 76» для военнопленных — северокорейских и китайских солдат. 7 мая 1952 года после попытки американских войск сорвать репатриацию, военнопленные подняли восстание, захватили и судили начальника лагеря генерала Ф. Додда.[2] В ходе подавления восстания американские войска применили танки, а также неоднократно использовали химическое оружие.[3]
География
Город Кодже в основном расположен на острове Коджедо у южных берегов Корейского полуострова недалеко от Пусана. Коджедо — второй по величине остров в составе Южной Кореи.[4]
Административное деление
Кодже административно делится на 9 мёнов и 10 тонов (донов): [5]
| Название | Хангыль | Площадь, км² | Население, чел | Внутреннее деление |
|---|---|---|---|---|
| Ирун-мён | 일운면 | 30,5 | 6 158 | 6 ри |
| Йончхо-мён | 연초면 | 40,09 | 8 161 | 10 ри |
| Кодже-мён | 거제면 | 38,28 | 7 140 | 11 ри |
| Намбу-мён | 남부면 | 31,85 | 3 044 | 5 ри |
| Садын-мён | 사등면 | 59,95 | 9 039 | 11 ри |
| Тонбу-мён | 동부면 | 52,49 | 3 737 | 8 ри |
| Тундок-мён | 둔덕면 | 33,77 | 3 745 | 9 ри |
| Хачхон-мён | 하청면 | 29,09 | 4 917 | 9 ри |
| Чанмок-мён | 장목면 | 36,87 | 5 699 | 11 ри |
| Аджу-дон | 아주동 | 12,47 | 8 725 | |
| Кохён-дон | 고현동 | 5,15 | 40 489 | |
| Маджон-дон | 마전동 | 1,92 | 5 728 | |
| Нынпхо-дон | 능포동 | 3,21 | 12 936 | |
| Окпхо 2(и)-дон | 옥포2동 | 10,86 вместе с Окпхо-ильдон |
39 188 вместе с Окпхо 1(иль)-дон |
Входит в Окпходон |
| Окпхо 1(иль)-дон | 옥포1동 | 10,86 вместе с Окпхо-идон |
39 188 вместе с Окпхо 2(и)-дон |
Входит в Окпхо-дон |
| Санмун-дон | 상문동 | 34,68 | 8 405 | |
| Суян-дон | 수양동 | 20,05 | 9 638 | |
| Чанпхён-дон | 장평동 | 6,98 | 26 810 | |
| Чансынпхо-дон | 장승포동 | 2,15 | 3 713 |
Туризм и достопримечательности
- Кога (мост) — один из крупнейших в мире мостов длиной 8,2 километра, соединяющий Кодже с материком и несколькими мелкими прибрежными островами.[6]
- Исторический парк в лагере для военнопленных. Бывший лагерь для военнопленных времён Корейской войны, в котором содержалось до 173 тыс. человек, ныне превращён в музей под открытым небом.[7]
- Ежегодный январский фестиваль любителей зимнего плавания.[8]
- Ежегодный октябрьский фестиваль искусств.[9]
- Кодже известен своими пляжами и горным туризмом. В городе имеется 12 оборудованных для отдыха пляжей, крупнейшие из которых — пляжи Куджора, Хактон и Токпхо.[10] Несмотря на небольшой размер острова Коджедо, на нём имеется несколько гор, пригодных для занятий горным туризмом. Самая известная гора Коджедо — Керёнсан высотой 566 метров, расположенная в центре острова.[11]
Символы
Как и остальные города и уезды в Южной Корее, Кодже имеет ряд символов:[12]
- Дерево: сосна Тунберга
- Птица: чайка
- Цветок: камелия
- Маскоты: Мондори и Монсуни
См. также
См. также категорию: Родившиеся в Кодже
Напишите отзыв о статье "Кодже"
Примечания
- ↑ [english.geoje.go.kr/01/01.jsp История Кодже] (англ.)
- ↑ [www.kmike.com/TruceTent/ch11.htm TRUCE TENT AND FIGHTING FRONT]
- ↑ [militera.lib.ru/h/korea_50_53/15.html Война в Корее, 1950—1953. — СПб.: Полигон, 2003.]
- ↑ [english.geoje.go.kr/01/02.jsp География Кодже] (англ.)
- ↑ [www.encyber.com/search_w/ctdetail.php?gs=ws&gd=&cd=&d=&k=&inqr=&indme=&p=1&q=%B0%C5%C1%A6&masterno=282466&contentno=282466 Административное деление Кодже.] (кор.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/03/03.jsp Мосты Кодже] (англ.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/03/05.jsp Парки Кодже] (англ.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/05/02.jsp Фестиваль зимнего плавания в Кодже.] (англ.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/05/06.jsp Фестиваль искусств в Кодже.] (англ.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/03/04.jsp Пляжи Кодже.] (англ.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/03/01.jsp Горы Кодже.] (англ.)
- ↑ [english.geoje.go.kr/01/05.jsp Символы Кодже] (англ.)
Ссылки
- [russian.visitkorea.or.kr/rus/SI/SI_RU_3_1_1_1_1.jsp?areaCode=36,1 Достопримечательности Кодже]
- [english.geoje.go.kr/ Официальный сайт города] (англ.)
- [wiki.galbijim.com/Geoje Страница города в вики-энциклопедии Galbijim] (англ.)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Кодже
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
