Кондакопшино (исторический район)

Кондакопшино
59°40′38″ с. ш. 30°16′27″ в. д.59.67722° с. ш. 30.27417° в. д. / 59.67722; 30.27417
Город:	Санкт-Петербург
Административный район города:	Пушкинский
Прежний статус:	деревня
Год включения в черту города:	1954
Прежние названия:	Кендокопсиа, Кондакопщина, Малая Мячколова, Воймикуля, Ренеля, Кандакопшино, Канди-Кобщина, Кандакотинка
Почтовые индексы:	196632

Кондако́пшино — исторический район в Пушкинском районе Санкт-Петербурга.

Название

По одним данным, деревня Кондакопшино, давшая имя историческому району, изначально имела финское название Воимикыла, позже произносимое как Воймикуля, по другим данным, как Рёнёля (фин. Rönölä).

История

Кондакопшино находится на территории, до 40-х годов XX века заселенной ингерманландцами-савакотами.

Уже на географическом чертеже Ижорской земли 1704 года встречается в этих местах на территории погоста Славанка деревня под названием Кендокопсиа.

На карте 1817 года эта деревня была обозначена как Кандакопсина или Мал. Мячколова.

Чуть позже, в 1831 году, была указана как Кандакопшина или Воймикуля с 21 двором.

• Kondakopshino1860.jpg

  План деревни Кондакопшино. 1860 г.

Те же названия, или варианты их написания (например, Кондакопщина с 16 дворами на карте 1860 года), фигурируют и на более поздних картах.

В 1916 году Кандакопшино входило в состав Мозинской волости Царскосельского уезда. После 1940 года посёлок стал обозначаться современным названием — Кондакопшино.

Помимо карт, упоминается эта деревня и в различных исторических справочниках.

• В описании Санкт-Петербургской губернии 1838 года в первом стане Царскосельского уезда за помещицей графиней Самойловой была записана деревня Канди-Кобщина с 25 жителями мужского и 25 жителями женского пола.
• В справочнике за 1856 год деревня Кандакотинка упоминается в Царскославянском удельном имении с 9 дворами и 24 душами мужского пола.
• В списках по Санкт-Петербургской губернии за 1862 год упоминается удельная деревня Кондакопшино, или Ренеля, с 16 дворами, в которых проживало 59 человек мужского и 67 человек женского пола (как и раньше, она относилась к первому стану Царскосельского уезда).
• По данным 1933 года деревня Кондакопшино входила в состав Пендовского сельсовета Красногвардейского района.

Во время второй мировой войны близ Кондакопшино шли ожесточённые бои за Ленинград. В настоящее время рядом с посёлком находится воинское захоронение с мемориалом.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 апреля 1954 года деревня Кондакопшино была передана в состав Пушкинского района города Ленинграда.

Изначально деревня Кондакопшино располагалась вдоль дороги, соединяющей Киевское и Гатчинское шоссе (сейчас — Старинная улица). С 1990-х годов Кондакопшино активно застраивается. Сегодня жилой массив состоит более чем из 10 улиц. Имеется почтовое отделение.

27 февраля 2008 года в 10:00 близ Кондакопшино была открыта новая пассажирская платформа 29 км Октябрьской железной дороги на линии Санкт-Петербург — Луга. До этого ближайшим пассажирским остановочным пунктом железнодорожного транспорта была платформа Кандакопшино близ бывшей деревни Новокондакопшино.

Постановлением Правительства Санкт-Петербурга № 1677 от 31 декабря 2008 года было решено Кондакопшино, как историческиий район Санкт-Петербурга в составе города Пушкин, представляющий собой застроенную территорию вдоль Старинной улицы, включить в реестр названий объектов городской среды Санкт-Петербурга, данное постановление было исполнено 2 февраля 2009 года.

География

Расположено в 30 км к югу от центра Санкт-Петербурга, на границе между Пушкинским районом Санкт-Петербурга и Гатчинским районом Ленинградской области, между Киевским и Гатчинским шоссе, на месте бывшей деревни с одноимённым названием.

Земли сельскохозяйственного назначения вокруг Кондакопшино принадлежат ОАО «Племенной завод „Лесное“».

Проект на данной территории

В настоящее время, в непосредственной близости от Кондакопшино, на участках, принадлежащих ОАО «Племенной завод „Лесное“», планируется начать строительство города-спутника «Южный», который должен включить в себя территорию жилого массива. Общий объём инвестиций предположительно составит 179 млрд.рублей. .

Проект вызывает протесты жителей и ученых в связи с возможной экологической катастрофой в случае начала его реализации: строительство «Южного» планируется на территории Кондакопшинского леса и Кондакопшинского болота — крупных природных массивов с ценной экосистемой. Более того, согласно Водному кодексу болота, будучи водными объектами, вообще не могут находиться в частной собственности. Кроме того, как утверждают экологи, из верхового болота Кондакопшинского леса вытекают река Кузьминка, которая является единственной рекой, питающей гидросистемы парков г. Пушкина — Екатерининского, Баболовского и Александровского и река Поповка, питающая гидросистемы парка Павловска.

Ссылки

• [www.spbculture.ru/ru/registry.html Реестр названий объектов городской среды Санкт-Петербурга. Постановление Правительства Санкт-Петербурга № 117 от 06.02.2006. Версия с поправками на август 2011 г.]

Отрывок, характеризующий Кондакопшино (исторический район)

Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.