Мандела (фильм, 1996)

Мандела
англ. Mandela
Жанр	документальный фильм фильм-биография исторический фильм
Режиссёр	Энгус Гибсон Джо Менелл
Продюсер	Джонатан Демми Джо Менелл Эдвард Саксон
Автор сценария	Бу Видерберг
Оператор	Девалд Окема Петер Тишаузер
Композитор	Хью Масекела Седрик Самсон
Кинокомпания	Clinica Estetico Island Pictures
Длительность	118 мин.
Страна	ЮАР ЮАР США США
Язык	английский
Год	1996
[nelsonmandelasonofafrica.com/ Официальный сайт]
Выход фильма «Мандела» (оригинальное название — англ. Mandela)

К:Фильмы 1996 года

«Мандела» (англ. Mandela, также «Мандела: Сын Африки, Отец Нации» с англ. Mandela: Son of Africa, Father of a Nation) — документальный фильм-биография 1996 года режиссёров Энгуса Гибсона и Джо Менелла.

Сюжет

«Наслаждайтесь этим фильмом, зная, что изображённая здесь победа была результатом бесчисленных жертв тысяч южноафриканцев, которые верили в справедливость для всех» — Нельсон Мандела

Официальный фильм-биография Нельсона Манделы, первого демократически избранного президента этнически единой Южно-Африканской Республики, показывает моменты из детства, жизни семьи, образования и первых шагов Манделы в карьере адвоката и политика, и его долгую борьбу за свободу для всех рас и различных этнических групп Южной Африки, в том числе заключение за свои убеждения в тюрьмы на Роббенэйланде. После освобождения, Мандела бреется в своём гостиничном номере и выбирает галстук для инаугурации. Фильм заканчивается коротким размышлением о смерти, в котором Мандела, усталый, но выполнивший дело всей своей жизни, предвидит то, что он назвал «сном вечности».

Интервью

Кроме документальных кадров, из 200 часов съёмок в фильм были включены интервью у бывшего государственного президента ЮАР Фредерика Виллема де Клерка, действующего президента ЮАР Нельсона Манделы, его жены Винни, а также у лидера националистического Движения сопротивления африканеров Эжена Нея Тербланша.

Критика

Известный кинокритик Роджер Эберт в своей рецензии рассказал, что «провел 1965 год в качестве студента в университете Кейптауна, и большинство людей, черных и белых, думали, что система апартеида закончится кровавой гражданской войной. Однако произошедшая мирная, демократическая смена власти является данью, прежде всего, морального лидерства Манделы». Однако, Эберт указывает, что:

Фактическая история событий, предшествовавших выборам является более сложной и интересной. Да, Южная Африка пострадала от экономических санкций. Но благодаря чему выжила в течение многих лет до обрушения; это подпольные торговые соглашения со странами, начиная от Китая до Израиля, а её алмазы оказались на пальцах невест по всему миру. Гражданские беспорядки были широко распространены, но Южная Африка была страшным массивом полиции и вооруженных сил для борьбы с ним. Берая ЮАР была непреклонна — апартеид всё равно будет законом… То, что произошло было политическим чудом. Непоколебимая моральная и политическая сила Манделы совпала с растущим убеждением внутри правящей националистической партии (и в секретного домике в Бродербанде, и квази-официальной голландской реформатской церкви), что апартеид был, просто, не тем. В то время как предшественник де Клерка, Питер В. Бота, пообещал вечный белый вызов, де Клерк и другие молодые министры начали тайные контакты с Манделой, и новое будущее Южной Африки было решено на заседаниях в течение года.

Оригинальный текст (англ.)  

The actual story of the events leading to the election is more complicated and interesting. Yes, South Africa suffered from economic sanctions. But it could have survived for many years before caving in; it forged clandestine trading arrangements with countries ranging from China to Israel, and its diamonds still found their way onto the fingers of brides all over the world. Civil unrest was widespread, but South Africa had a fearsome array of police and military forces to counter it. If white South Africa had been adamant, apartheid would still be law... What happened was a political miracle. Mandela's unswerving moral and political strength coincided with the growing conviction within the ruling Nationalist Party (and its secret lodge, the Broderbund, and the quasi-official Dutch Reformed Church) that apartheid was, simply, wrong. While de Klerk's predecessor, Pieter W. Botha, pledged eternal white defiance, de Klerk and other younger ministers instituted secret contacts with Mandela, and the new future of South Africa was hashed out in meetings over a period of years.

Обозреватели Фредерик и Мэри Энн Бруссат сказали, что «режиссёры Джо Менелл и Ангус Гибсон дают нам близкий и личный портрет этого чёрного героя», отметив, что «этот вдохновляющий и поучительный фильм-биография чествует Манделу, как борца за свободу и освободителя — отца нации».

Саундтрек

</td></tr>

Mandela, Son of Africa, Father of a Nation: The Essential Music of South Africa
Саундтрек
Дата выпуска	14 января 1997
Жанр	Саундтрек
Длительность	31:21

Официальный саундтрек «Mandela, Son of Africa, Father of a Nation: The Essential Music of South Africa» из 13 композиций был выпущен 14 января 1997 года, и состоит как из традиционных африканских народных песен и хитов 1950-х годов, так из песен протеста и новых произведений. Джим Трагезер, отметив, что здесь содержится прежде всего музыка для танцев, а также, что «несмотря на все преследования, расизм, насилие, Нельсон Мандела является человеком, наполненным чистой радость жизни», заявил: «забудьте обо всём. Увеличьте громкость, стряхните обувь и танцуйте».

№	Название	Длительность
1.	«Robben Island Ambiance»	0:30
2.	«Father of Our Nation»	3:30
3.	«Childhood»	1:36
4.	«Sip N' Fly»	4:11
5.	«In the Quenue»	2:15
6.	«Yiyo Le»	2:37
7.	«Pula Kgosi Seretse»	2:53
8.	«Ndenzeni Na? (What Have I Done?)»	2:16
9.	«Vuka Vuka (Get up, Get Up)»	2:30
10.	«De Makeba»	2:46
11.	«Lalelani»	2:50
12.	«Mandela-Madiba»	0:57
13.	«Toyi Toyi Mix»	2:30

Награды и номинации

Награда	Категория	Номинанты	Результат
Международная ассоциация документалистики	Премия Паре Лоренца	Джонатан Демми, Джо Менелл и Эдвард Саксон	Победа
Международный кинофестиваль в Сан-Франциско	«Серебряный шпиль» за фильм-биографию	Энгус Гибсон и Джо Менелл	Победа
Премия «Оскар»	Лучший документальный полнометражный фильм	Энгус Гибсон и Джо Менелл	Номинация

Интересные факты

Первый Международный день Нельсона Манделы — 18 июля 2010 года — был отмечен 15 июля в штаб-квартире Организации Объединённых Наций в Нью-Йорке показом перед аудиторией в 600 человек этого фильма.

Ссылки

• [nelsonmandelasonofafrica.com/ Мандела: Сын Африки, Отец Нации]. Официальный сайт
• «Мандела» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.rottentomatoes.com/m/mandela_son_of_africa_father_of_a_nation// «Мандела»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes

Отрывок, характеризующий Мандела (фильм, 1996)

– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.