Мараскин

Мараски́н, мараски́но (итал. Maraschino) — бесцветный сухой фруктовый ликёр, изготавливаемый из мараскиновой вишни, измельчаемой вместе с косточкой для придания напитку вкуса горького миндаля. Настоящий мараскин выдерживается не менее трёх лет, содержание в нём алкоголя — 32 %.

Процесс изготовления сходен с коньячным. Затем в мараскин добавляется сахарный сироп, а после выдержки мараскин проходит фильтрацию. Мараскин отличается от других фруктовых ликёров тем, что в его производстве не используется фруктовый сок или фруктовый экстракт.

Первое производство мараскина открылось в 1821 году в портовом городе Задаре в Хорватии. Спустя восемь лет его владелец, коммерсант Джироламо Луксардо получил монополию на производство этого ликёра. После Второй мировой войны, когда Задар оказался в составе Югославии, потомки Луксардо основали новый завод по производству мараскина близ Падуи. Сейчас их ликёр выпускается под названием «Luxardo Maraschino», а хорватский мараскин носит название «Original Maraschino from Zadar».

Мараскин часто используется в рецептах десертов, мороженого или для придания особого вкуса фруктовым салатам.

См. также

• Мараскиновая вишня
• Коктейльная вишня

Ссылки

• [www.luxardo.it/ Сайт итальянского производителя мараскина Luxardo S.p.A.]

Отрывок, характеризующий Мараскин

Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.