Меррит, Абрахам

Абрахам Грейс Меррит
Abraham Grace Merritt
Дата рождения:	20 января 1884(1884-01-20)
Место рождения:	Беверли (Нью-Джерси, США)
Дата смерти:	21 августа 1943(1943-08-21) (59 лет)
Место смерти:	Индиан-Рокс-Бич (Флорида, США)
Гражданство:	США
Род деятельности:	прозаик, журналист
Жанр:	фантастика
Язык произведений:	англ.
Дебют:	«Лунная заводь» (англ. The Moon Pool)

А́брахам Грейс Ме́ррит (англ. Abraham Grace Merritt, 20 января 1884 года — 21 августа 1943 года) — американский писатель, журналист и редактор.

Произведения Абрахама Меррита, написанные обычно в жанре фантастики о затерянных мирах и цивилизациях, или в жанре мистического детектива, пользовались огромной популярностью и оказали значительное влияние на многих писателей — в том числе, на Г. Ф. Лавкрафта, Джека Уильямсона, Фрица Лейбера, Л. Спрэга Де Кампа, Рэя Брэдбери и других.

Биография

Абрахам Меррит родился 20 января 1884 года в Беверли (штат Нью-Джерси). Его отец, Уильям Генри Меррит, был архитектором, а мать, Ида Присцилла Бак — внучатой племянницей Джеймса Фенимора Купера.

Закончив школу, Меррит поступил в юридический колледж, однако после внезапной смерти отца ему пришлось бросить учёбу, чтобы кормить семью. Он работал репортером для нескольких филадельфийских газет — в основном для «Philadelphia Inquirer». В 1903 году путешествовал по Центральной Америке, занимался археологией, этнографией. В 1911 году он был уже дежурным редактором, а в 1912 году его пригласили в еженедельник «American Weekly» помощником главного редактора Моррила Годдарда, которого он сменил в кресле редактора в 1937 году.

Литературное творчество было для Меррита одним из видов отдыха от журналистской работы, что не помешало ему стать одним из самых популярных авторов приключенческой фантастики 1920-1930-х годов.

Меррит дебютировал как фантаст рассказом «Сквозь Драконье Стекло» («Through the Dragon Glass», авторский вариант названия — «Thru the Dragon Glass») в журнале «All-Story» (номер от 24 ноября 1917 года). Первая (и сразу довольно громкая) известность приходит к нему после публикации новеллы «Лунная заводь» («The Moon Pool») в «All-Story» (номер от 22 июня 1918 года), которая стала одним из архетипических произведений о столкновении человека с тенями забытого прошлого. Новелла была продолжена романом «Завоевание Лунной заводи» («The Conquest of the Moon Pool», опубликован в номерах «All-Story» с 15 февраля по 22 марта 1919 года), и впоследствии во всех книжных изданиях они публиковались как единое целое под названием «Лунная заводь». Первое из книжных изданий появилось в том же 1919 году, и по его поводу рецензент газеты «New York Times» писал: «Если это, как указано на титуле, действительно дебютный роман, то мы присутствуем при рождении автора, одаренного необычайным (кое-кто, возможно, сочтет его доселе невиданным) богатством воображения».

Роман повествует о том, как небольшая научная экспедиция под руководством доктора Гудвина обнаружила на одном из Каролинских островов древнее сооружение и неосторожно потревожила его таинственного обитателя. Повторная экспедиция в те же места попадает через портал Лунной Заводи в огромный подземный мир, образовавшийся после того, как Луна откололась от Земли. В этом мире сосуществуют несколько цивилизаций — как человеческих, так и гораздо более древних.

В следующем романе Меррита — «Металлическое чудовище» («The Metal Monster», опубликован в номерах «Argosy All-Story» с 7 по 28 августа 1920 года) доктор Гудвин исследует недоступный район Гималаев и сталкивается с явными проявлениями коллективного сознания у загадочных металлических существ, которые имеют форму кубов, шаров и конусов и способны свободно передвигаться в пространстве и собираться в огромные живые механизмы.

8 сентября 1923 года «Argosy All-Story» печатает целиком в одном номере повесть Меррита «Лик в бездне» («The Face in the Abyss»). На этот раз автор отправляет своего героя Николаса Грейдона в компании авантюристов на поиски спрятанных сокровищ инков в перуанские Анды. Там они обнаруживают анклав древней расы Ю-Атланчи (прозрачный намек на Атлантиду), хранящей знания древности. Много позже Меррит написал специально для Хьюго Гернсбека и его журнала «Wonder Stories» продолжение — роман «Мать-Змея» («The Snake Mother»), но редакция «Argosy» напомнила Мерриту, что по контракту он обязан предложить продолжение «Лика в бездне» сначала им. Само собой, новый роман был тут же принят и опубликован (в номерах с 25 октября по 6 декабря 1930 года).

Мистическо-приключенческий роман Меррита «Корабль Иштар» («The Ship of Ishtar») был опубликован в «Argosy All-Story» с 8 ноября по 13 декабря 1924 года. Герой романа, Джон Кентон, случайно открывает в древнем камне античную модель корабля, которая оказывается магическим артефактом и перебрасывает Кентона в странный мир вне времени и пространства, на проклятый богами корабль, где происходит нескончаемая битва вавилонских богов — Иштар и Нергала.

В детективно-приключенческом романе «Семь следов на пути к Сатане» («Seven Footprints to Satan», в русских переводах часто называется «Семь шагов к Сатане») («Argosy All-Story», 2 июля — 1 августа 1927 года) исследователь и авантюрист Джеймс Киркхем (кстати, прямой литературный предшественник Индианы Джонса) становится пленником загадочного человека, который, кажется, обладает практически неограниченным богатством и беспредельной властью. Этот человек называет себя Сатана. Он — гений, чей интеллект сравним с интеллектом величайших ученых. Сатана предлагает Киркхему сыграть с ним в игру, ставкой Киркхема в которой, в зависимости от исхода, будет его жизнь или свобода, а ставкой Сатаны — место для Киркхема рядом с ним, тайным правителем мира.

Этот роман стал первым экранизированным произведением Меррита — в 1929 году вышел фильм «Семь следов на пути к Сатане». Режиссёр Бенджамин Кристенсен снял по мотивам романа детективный фарс, который мало что оставил от литературного первоисточника, и значительного успеха фильм не имел.

В 1932 году был опубликован роман «Обитатели миража» («The Dwellers in the Mirage» — «Argosy», с 23 января по 27 февраля), последний из романов Меррита о «затерянных цивилизациях». На этот раз автор попытался не просто «заслать» современного человека в «затерянный мир», но и связать его с этим миром неразрушимыми узами. Лейф Лэнгдон несет в себе пробужденную древним ритуалом память и душу великого героя Двайану, и постоянный внутренний поединок Лейфа с Двайану приводит к катастрофическим последствиям для остатков некогда могущественной расы.

В том же году был издан детективно-мистический роман «Гори, ведьма, гори!» («Burn, Witch, Burn!», «Argosy», 22 октября — 26 ноября, на русском издавался также под названием «Дьявольские куклы мадам Мендилипп») — возможно, один из лучших образцов фантастики ужасов в стиле эпохи «гангстерских войн». Роман начинается с визита главы гангстерского синдиката к доктору Лоуэлу, нейрохирургу. Целая череда странных смертей оказываются страшным следом обосновавшейся в городе ведьмы, которая создает уменьшенные копии живых людей и переселяет в них души оригиналов. Лоуэл и Рикори начинают тайную войну с жуткими куклами и их создательницей.

По мотивам этого романа был поставлен фильм Тода Броунинга «Дьявольская кукла» (1936).

Второй роман дилогии, «Ползи, тень, ползи!» («Creep, Shadow, Creep!», «Argosy», 8 сентября — 13 октября 1934 года), сделан в более мифологическом ключе. Древняя ирландская легенда о городе Ис словно отражение миража на поверхности воды возникает в реалиях Америки 1930-х годов. Гипнотизеру удается пробудить в современной девушке наследственную память Дахут, королевы-волшебницы, и неподалеку от Нью-Йорка начинает исподволь возрождаться древний и кровавый магический культ.

В последние годы жизни Меррит был целиком занят редакционной работой и новых крупных произведений не публиковал.

21 августа 1943 года Абрахам Меррит скончался от сердечного приступа в своем летнем поместье в Индиан-Рокс-Бич (Флорида).

После его смерти художник и писатель Ханнес Бок дописал несколько произведений по оставшимся черновикам и рабочим материалам Меррита.

Библиография

Циклы произведений

• Доктор Гудвин / Dr Goodwin
• 1919 — Лунная заводь (Лунный бассейн) / The Moon Pool
• 1920 — Живой металл (Металлический монстр) / The Metal Monster

• Доктор Лоуелл / Dr Lowell
• 1933 — Гори, ведьма, гори! (Гори, ведьма, пылай!; Дьявольские куклы мадам Мендилипп) / Burn, Witch, Burn!
• 1934 — Ползи, тень, ползи! / Creep, Shadow, Creep!

• Лик в бездне
• 1931 — Лик в бездне / The Face in the Abyss
• 1940 — Мать-змея / The Snake Mother

Романы

• 1924 — Корабль Иштар / The Ship of Ishtar
• 1928 — Семь шагов к Сатане (Семь ступеней к Сатане; Сатанинские игры) / Seven Footprints to Satan
• 1932 — Обитатели миража (Жители миража) / Dwellers in the Mirage
• 1947 — Чёрное колесо / The Black Wheel // Соавтор: Ханнес Бок
• 1948 — Rhythm of the Spheres

Повести и рассказы

• 1917 — Через драконье стекло / Through the Dragon Glass
• 1918 — Племя из бездны (Обитатели бездны)/ The People of the Pit
• 1919 — Три строчки на старофранцузском / Three Lines of Old French
• 1920 — The Whelming of Cherkis
• 1926 — Лесные женщины / The Woman of the Wood
• 1934 — Трутень / The Drone
• 1934 — Последний поэт и роботы / The Last Poet and the Robots
• 1934 — The White Road
• 1935 — The Challenge from Beyond // Соавторы: Кэтрин Л. Мур, Говард Филлипс Лавкрафт, Роберт Ирвин Говард, Фрэнк Лонг
• 1946 — Женщина-лиса / The Fox Woman
• 1948 — When Old Gods Wake

Ссылки

• [fantlab.ru/autor84 Страница Абрахама Меррита на ФантЛабе]
• [www.lib.ru/MERRIT/ Меррит, Абрахам] в библиотеке Максима Мошкова
• [barros.rusf.ru/article124.html С. Бережной. Тайна Абрахама Меррита]

Отрывок, характеризующий Меррит, Абрахам

– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.