Михель, Хартмут

Хартмут Михель
нем. Hartmut Michel
Дата рождения:	18 июля 1948(1948-07-18) (75 лет)
Место рождения:	Людвигсбург, Германия
Страна:	ФРГ → Германия Германия
Научная сфера:	биохимия
Альма-матер:	Тюбингенский университет
Известен как:	кристаллография мембранных белков
Награды и премии:	Нобелевская премия по химии (1988) Премия имени Лейбница (1986)
Сайт:	[www.biophys.mpg.de/en/michel.html phys.mpg.de/en/michel.html]

Хартмут Михель (нем. Hartmut Michel; род. 18 июля 1948 года, Людвигсбург, Германия) — немецкий биохимик, лауреат Нобелевской премии по химии 1988 года.

Биография и научная работа

Хартмут Михель родился в Людвигсбурге 18 июля 1948 года. После прохождения военной службы изучал биохимию в Тюбингенском университете, который окончил в 1974 году. Последний год своего обучения он работал в лаборатории Дитера Остерхельта, где исследовал АТФазную активность галобактерий.

Уже будучи постдоком в лаборатории Остерхельта, Михель занимался неразрешимой на то время проблемой кристаллизации мембранного белка. В 1970 году Остерхельт открыл бактериородопсин и предложил механизм его работы. В 1978 Михель случайно заметил, что помещённый в морозилку бактериородопсин образовывал маленькие стеклянистые тельца. Используя это наблюдение, а также заручившись энтузиазмом и поддержкой Остерхельта, он провёл следующий год пытаясь получить кристаллы бактериородопсина, хотя в то время официально считалось невозможным кристаллизовать мембранный белок. Хотя Михелю в конце-концов удалось получить кристаллы бактериородопсина, выяснилось, что они не регулярны и не годятся для рентгеноструктурных исследований. Устав от работы с бактериородопсином, Михель Хартмут решил применить разработанные им методики для выделения других мембранных белков. В 1971 году ему удалось получить хороший кристалл фотосинтетического реакционного центра из пурпурной бактерии Rhodopseudomonas viridis (ныне Blastochloris viridis).

В 1972—1985 годах Михель вместе с Робертом Хубером и Иоганном Дайзенхофером смог получить точную структуру бактериального реакционного фотосинтетического центра за что в 1988 году все трое получили получили Нобелевскую премию по химии.

С 1987 года — директор департамента молекулярной биологии мембран в Институте биофизики имени Макса Планка, Франкфурт-на-Майне, Германия, а также профессор биохимии Франкфуртского университета имени Иоганна Вольфганга Гёте.

Общественная деятельность

В 2016 году подписал письмо с призывом к Greenpeace, Организации Объединенных Наций и правительствам всего мира прекратить борьбу с генетически модифицированными организмами (ГМО).

Основные публикации

• J. Deisenhofer, O. Epp, K. Miki, R. Huber & H. Michel (1985). «Structure of the protein subunits in the photosynthetic reaction centre of Rhodopseudomonas viridis at 3Å resolution». Nature 318 (6047): 618–624. DOI:10.1038/318618a0.

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/chemistry/laureates/1988/michel-autobio.html Биография Хартмута Михеля на сайте Нобелевского комитета]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Михель, Хартмут

В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.