Мусимесси, Хулио Элиас

Хулио Мусимесси
Общая информация
Полное имя	Хулио Элиас Мусимесси
Прозвище	Поющий голкипер (El Arquero cantor), Кот (El Gato)
Родился	9 июня 1924(1924-06-09) Ресистенсия, Аргентина
Умер	27 августа 1996(1996-08-27) (72 года) Морон, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Позиция	вратарь
Карьера
Молодёжные клубы
	Бока Унидос
1943—1944	Ньюэллс Олд Бойз
Клубная карьера*
1944—1953	Ньюэллс Олд Бойз	183 (0)
1953—1959	Бока Хуниорс	155 (0)
1960—1961	Грин Кросс
Национальная сборная**
1953—1958	Аргентина	14 (0)
Международные медали
Чемпионаты Южной Америки
Золото	Сантьяго 1955
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Хулио Элиас Мусимесси (исп. Julio Elías Musimessi; 9 июня 1924, Ресистенсия, провинция Чако — 27 августа 1996, Морон) — аргентинский футболист, вратарь. Первый вратарь в аргентинской футболе, который начал выступать без наколенников.

Биография

Хулио Мусимесси родился в городе Корриентес. Первоначально он играл в баскетбол. Однажды его друзья-футболисты, знающие умение Мусимесси хватать мяч, пригласили его поиграть в футбол: им был нужен вратарь из-за травмы основного голкипера их команды. Постепенно Мусимесси бросил баскетбол и стал заниматься исключительно футболом. Его первой командой стал клуб «Бока Унидос» из Корриентеса.

Клубная карьера

В 1943 году 19-летний Мусимесси перешёл в клуб «Ньюэллс Олд Бойз». В официальной игре Мусимесси дебютировал только в 1950 году. Всего за клуб он выступал в течение 9 лет и сыграл 183 матч.

В 1953 году он перешёл в клуб «Бока Хуниорс» вместе с партнёрами по «Ньюэллс», Хуаном Карлосом Кольманом и Франсиско Ломбардо. Он дебютировал в составе команды 5 апреля 1953 года в матче с клубом «Росарио Сентраль», который завершился вничью 0:0. С «Бокой» он в 1954 году выиграл чемпионат Аргентины, первый для клуба за 10 лет. Мусимесси выступал за «Боку» на протяжении 6 лет, сыграв в 155 матчах.

Мусимесси завершил карьеру в 1961 году в чилийском клубе «Грин Кросс», с которым выиграл чемпионат Чили.

Международная карьера

В составе сборной Аргентины Мусимесси выступал с 1953 по 1958 год, проведя 14 матчей, в которых пропустил 11 голов. Его дебютной игрой стал матч против Испании в Мадриде. После игры Сантьяго Бернабеу пригласил его в свой клуб, «Реал», однако руководители «Боки Хуниорс» сказали ему, что он настоящий «бокиненсе», и Мусимесси, не только вратарь, но и болельщик клуба, решил остаться в команде.

В 1955 году Мусимесси в составе команды выиграл чемпионат Южной Америки, на котором провёл 4 игры. В одном из матчей первенства, с Уругвам, он на 82-й минуте отбил пенальти от Оскара Мигеса.

На следующем первенстве Мусимесси провёл все 5 матчей и пропустил 3 мяча. В 1958 году Мусимесси поехал на чемпионат мира, однако там не сыграл ни одного матча.

Нефутбольная жизнь

Одновременно с футболом Мусимесси являлся певцом, выступая на открытых концертах и радио LR2. Позже он выпустил альбом со своими песнями. Самой его известной композицией стала песня «Viva voca». За это Хулио Элиас получил прозвище «Поющий голкипер».

После завершения карьеры Мусимесси открыл закусочную в городе Морон. В 1986 году, когда он решил закрыть своё заведение, группа молодёжи, которую не пустили в закусочную, открыла по нему огонь из огнестрельного оружия, в результате Мусимесси получил два ранения. Он провёл несколько дней в коме. В больнице его регулярно посещали футбольные деятели, среди которых Амадео Каррисо, один из лучших вратарей в истории Аргентины.

27 августа 1996 года Мусимесси умер в санатории Агуэро де Морон, куда был направлен из-за кровоизлияния в мозг. Он был похоронен на местном кладбище, а в сентябре 2006 года его останки перенесли в специальный сектор на кладбища Парк Ираола, где хоронят известных игроков «Боки Хуниорс».

Достижения

• Чемпион Аргентины: 1954
• Чемпион Южной Америки: 1955
• Чемпион Чили: 1960

Ссылки

• [www.museoboquense.com/actualidad_ver.php?id=000000035 Статья на museoboquense.com]

</div> </div>

Отрывок, характеризующий Мусимесси, Хулио Элиас

– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.