Кардинал-префект

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Префект (кардинал)»)
Перейти к: навигация, поиск

Кардинал-префект (лат. cardinalis prefectus) — названия главы одной Конгрегаций Римской курии. Начиная с XVI века префекты Римских Конгрегаций всегда в сане кардинала, за редким исключением. Кардинал-префект всегда куриальный кардинал, то есть кардинал на службе в Римской курии. Также титул кардинала-префекта носит глава Верховного трибунала апостольской сигнатуры, если он в сане кардинала. Если руководитель не является кардиналом, то он называется про-префект, то есть исполняющий обязанности.

С февраля 2014 года глава Секретариата по делам экономики Святого Престола также носит титул кардинала-префекта. С августа 2016 года главы двух Дикастерий: Дикастерия по делам мирян, семьи и жизни и Дикастерия по содействию целостному человеческому развитию, также носят титул кардинала-префекта.

Кардинал-префект несёт ответственность за все дела в рамках своей куриальной компетенции и за свои действиях. Кардиналу-префекту помогает в управлении дикастерии секретарь, всегда в ранге титулярного архиепископа или епископа.

Главы других институтов Римской курии, таких, как Папские советы и Папские комиссии и комитеты, как правило, называются председателями, независимо от того, были ли они возведены в сан кардинала или нет. В управлении и выполнении своих служебных полномочий, они имеют те же права и обязанности, что и кардиналы-префекты. Главу Апостольской пенитенциарнии называют кардинал-пенитенциарий.



Кардиналы-префекты

По состоянию на 1 сентября 2016 года, в Римской курии служат следующие кардиналы-префекты:

Нынешний Папа римский на покое Бенедикт XVI до своего избрания являлся префектом Конгрегации доктрины веры.

Напишите отзыв о статье "Кардинал-префект"

Примечания

  1. Пока ещё не возведён в кардиналы

Отрывок, характеризующий Кардинал-префект

– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.