Равенских, Борис Иванович

Борис Равенских
Дата рождения:	14 (27) июня 1914(1914-06-27)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	10 января 1980(1980-01-10) (65 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Профессия:	театральный режиссёр, режиссёр оперы, театральный педагог
Гражданство:	СССР СССР
Театр:	Московский театр им. А. С. Пушкина, Малый театр
Награды:

Борис Иванович Раве́нских (14 [27] июня 1914, Санкт-Петербург — 10 октября 1980, Москва) — советский российский театральный режиссёр, педагог. Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951) и Государственной премии СССР (1972). Народный артист СССР (1968). Член КПСС с 1954 года.

Биография

По официальным данным, Борис Равенских родился в 1914 году, но на могиле режиссёра на Новодевичьем кладбище указан 1912 год рождения; тот же год рождения указан и на официальном сайте Малого театра. Во время Гражданской войны отец Бориса Ивановича увёз пятилетнего сына в Курскую губернию, на свою малую родину – сейчас это село Юшково Губкинского городского округа. В деревне не было школы, поэтому Борис Иванович учился в школе в Старом Осколе, которую окончил в 1929 году. В удостоверении об окончании школы было написано: «За время пребывания в школе обнаружил особую склонность к драматическому искусству». В конце 1920-х годов Равенских возвратился в Ленинград.

В первой половине 30-х годов Равенских работал в Ленинградском ТРАМе под руководством М. В. Сокольского; впоследствии режиссёр часто использовал опыт Сокольского в своих спектаклях.
Одновременно Равенских учился на режиссёрском факультете Ленинградского института сценических искусств в мастерской ленинградских учеников и сподвижников Мейерхольда - Н.В.Петрова и В.Н.Соловьева, которую окончил в 1935 году. В том же году стал ассистентом Всеволода Мейерхольда в ГосТиМе; работал в театре вплоть до его закрытия в январе 1938 года.

В 1939 году в «Современном театре» в Москве Борис Равенских осуществил свою первую самостоятельную постановку — «Галина» И. В. Штока. В 1940—1941 годах проходил практику во МХАТе. С 1941 по 1950 был режиссёром Студии имени К. С. Станиславского. В 1949 году в Московском театре Сатиры поставил спектакль «Свадьба с приданым» по пьесе Н. М. Дьяконова, который шёл на сцене с неизменным аншлагом, был сыгран 152 раза и в 1953 году снят на киноплёнку.

Как верный ученик Мейерхольда, в 40—50-х годах Борис Равенских в своих постановках утверждал главенствующее положение музыки в драматическом спектакле. В эти годы им были поставлены, в частности, спектакли «В тиши лесов» П. Ф. Нилина и «С любовью не шутят» Кальдерона в Театра им. К. С. Станиславского, «Власть тьмы» Л. Н. Толстого в Малом театре. Спектакль «Сердце девичье затуманилось» по пьесе В. А. Курочкина, поставленный Равенских в 1959 году в Московском драматическом театре, не был принят критиками, но в нём режиссёр достиг своей цели: представить внутреннее духовное состояние человека через музыку.

С 1960 по 1970 год Равенских был главным режиссёром Театра им. А. С. Пушкина, где поставил ряд значительных для своего времени спектаклей.

В 1970 году Равенских возглавил Малый театр, куда привёл из Театра им. А. С. Пушкина актёров-единомышленников — Алексея Локтева, Владимира Сафронова, Валерия Носика. Самая значительная работа этого периода — спектакль «Царь Фёдор Иоаннович», не сходивший со сцены на протяжении 30 лет и выдержавший более 800 представлений.

Борис Равенских преподавал в ГИТИСе, среди его учеников — Валерий Белякович, Юрий Иоффе, Надежда Аракчеева, Валерий Рыбаков.

В 1978 году Равенских покинул Малый театр; давняя мечта о слиянии музыкального и драматического начал привела его в Большом театре, где он в том же году поставил оперу Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка».

В январе 1980 года Борис Равенских получил разрешение создать собственный театр, в котором он хотел собрать своих учеников; но эта мечта не осуществилась: он умер 10 января 1980 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище (участок № 9).

Супруга — актриса Малого театра Галина Кирюшина. Дочь режиссёра – Александра Равенских, актриса театра имени Маяковского.

Признание и награды

• Сталинская премия третьей степени (1951) — за постановку спектакля «Свадьба с приданым» Н. М. Дьяконова
• народный артист РСФСР (1963)
• Государственная премия РСФСР имени К. С. Станиславского (1967) — за постановку спектакля «Поднятая целина» по роману М. А Шолохова в Театре им. А. С. Пушкина
• народный артист СССР (1968)
• Государственная премия СССР (1972) — за постановку спектакля «Драматическая песня» по роману Н. А. Островского
• орден Ленина
• два других ордена и медали

Старооскольское  управление культуры подготовило на заседание комиссии по увековечению памяти выдающихся деятелей отечественной истории документы по присвоению имени режиссёра Старооскольскому театру для детей и молодёжи. Инициатором выступила дочь режиссёра Александра Равенских, а также актриса Вера Васильева, которая получила вместе с Борисом Равенских Сталинскую премию за спектакль «Свадьба с приданым». 17 марта 2016 года старооскольский Совет депутатов единогласно утвердил это решение.

Творчество

Постановки в театре

• 1942 — «Маскарад» М. Ю. Лермонтова

Московский драматический театр им. К. С. Станиславского

• 1948 — «В тиши лесов» П. Ф. Нилина
• 1949 — «С любовью не шутят» П. Кальдерона

Московский театр Сатиры

• 1949 — «Свадьба с приданым» Н. М. Дьяконова

Московский драматический театр

• 1959 — «Сердце девичье затуманилось» В. А. Курочкина и Б. И. Равенских, музыку к спектаклю написали композиторы В. С. Левашов и М. А. Чистов

Московский драматический театр имени А. С. Пушкина

• 1963 — «Петровка, 38» по Ю. С. Семёнову
• 1963 — «Романьола» Л. Скуарцины
• 1964 — «Повесть о спасенной любви» И. М. Голосовского
• 1965 — «Поднятая целина» по роману М. А. Шолохова
• 1966 — «Дни нашей жизни» Л. Андреева
• 1966 — «Шоколадный солдатик» Б. Шоу
• 1967 — «Метель» Л. М. Леонова
• 1968 — «Воскресенье в Риме» Г. Крамера
• 1969 — «Дуэль» М. Байджиева
• 1971 — «Драматическая песня» Б. И. Равенских и М. Л. Анчарова по роману Н. Островского «Как закалялась сталь»

Малый театр

• 1954 — «Иван Рыбаков» В. М. Гусева
• 1956 — «Власть тьмы» Л. Н. Толстого
• 1958 — «Почему улыбались звёзды» А. Е. Корнейчука
• 1971 — «Инженер» Е. С. Каплинской
• 1972 — «Самый последний день» Б. Л. Васильева
• 1972 — «Птицы нашей молодости» И. П. Друцэ
• 1973 — «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого
• 1975 — «Русские люди» К. М. Симонова
• 1976 — «Мезозойская история» М. М. И. Ибрагимбекова
• 1978 — «Возвращение на круги своя» И. П. Друцэ

Отрывок, характеризующий Равенских, Борис Иванович

В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе: