Улица Пролетарской Диктатуры (Санкт-Петербург)
| улица Пролетарской Диктатуры Санкт-Петербург | ||
| Общая информация | ||
|---|---|---|
| Район города | Центральный | |
| Прежние названия | Монастырская,</br>Богадельная, Пещаная, Песочная, Песочный переулок, 1-я Песочная, Лафонская | |
| Протяжённость | 420 м | |
| Ближайшие станции метро |  Чернышевская
| |
| Почтовый индекс | 191124 | |
 | ||
 улица Пролетарской Диктатуры на Викискладе
| ||
Улица Пролета́рской Диктату́ры — улица в центре Санкт-Петербурга, проходящая от Ярославской улицы до площади Растрелли. Является продолжением улицы Бонч-Бруевича
Содержание
История
На плане 1798 года обозначена как Монастырская улица и как Богадельная улица. Первое название дано по Смольному монастырю, второе — по богадельне, находившейся в доме № 3. Последнее название употреблялось до 1822 года.
С 1810-х годов по 1829 год — Пещаная улица. Проходила от площади Растрелли до Кирочной улицы, включая часть современного Суворовского проспекта. Связано с песчаным характером местности. На участке, ныне входящем в Суворовский проспект название существовало с 1798 года.
С 1821 по 1849 год — Песочная улица.
С 1821 по 1858 год — Песочный переулок. На плане 1821 года название Песочный переулок относится к части современной улицы Пролетарской Диктатуры, а Песочная улица — к части современного Суворовского проспекта, включая участок от Кирочной улицы до улицы Моисеенко. В 1828 году наименование распространилось на участок современной улицы Пролетарской Диктатуры от Суворовского проспекта до Ярославской улицы.
В 1836 году участок от площади Пролетарской Диктатуры до Кирочной улицы присоединён к Конно-Гвардейской улице.
14 июля 1859 года в состав Песочной улицы вошла современная Ярославская улица. Нумерация домов изменена в противоположном направлении предыдущей.
С 1836 по 1846 год — 1-я Песочная улица. Переименована для отличия от другой Песочной улицы.
С 1860 по 1864 год входила в состав Орловской улицы.
30 июля 1864 года присвоено название Лафонская улица по фамилии С. И. де Лафон.
Современное название дано 15 декабря 1952 года по площади Пролетарской Диктатуры.
На заседании топонимической комиссии 30 мая 2016 года было решено вернуть улице прежнее название Лафонская, при этом сохранить площадь Пролетарской Диктатуры[1].
Объекты
- Дом № 1 — гимназия № 157 имени принцессы Е. М. Ольденбургской
- Дом № 2 — администрация Ленинградской области
- Дом № 5 — консульство Великобритании.
См. также
- улица Бонч-Бруевича
- Ярославская улица
- площадь Пролетарской Диктатуры
- площадь Растрелли
- Таврический переулок
Напишите отзыв о статье "Улица Пролетарской Диктатуры (Санкт-Петербург)"
Примечания
Литература
- Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 312. — 511 с.
- Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 214. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
- Алексеева С. В., Балашов Е. А., Владимирович А. Г. и др. Топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга. — СПб.: информационно-издательское агентство «Лик», 2002. С. 808. ISBN 5-86038-094-1
Отрывок, характеризующий Улица Пролетарской Диктатуры (Санкт-Петербург)
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
