Площадь Восстания (Санкт-Петербург)

</tt>

Площадь Восстания (Санкт-Петербург)Площадь Восстания (Санкт-Петербург)

Площадь Восстания
Санкт-Петербург Санкт-Петербург
Общая информация
Район	Центральный
Прежние названия	Знаменская площадь
Ближайшие станции метро	Площадь Восстания  Маяковская
Площадь Восстания
[openstreetmap.ru/#map=16/59.930969/30.361834 на карте OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/map.xml?mapID=500&slices=1&mapX=3379807&mapY=8347339&descx=3379807&descy=8347339&scale=11 на карте яндекс]
[www.google.ru/maps/@59.930969,30.361834,16z на карте Google]

Восстания ПлощадьПлощадь Восстания (Санкт-Петербург)Площадь Восстания (Санкт-Петербург)

Площадь Восстания (до 1918 года — Знаменская) — одна из центральных площадей Санкт-Петербурга. Расположена на пересечении Невского и Лиговского проспектов.

На площади расположены Московский вокзал, гостиница «Октябрьская», наземный павильон станции метро «Площадь Восстания». В центре установлен Обелиск «Городу-герою Ленинграду».

Название

До 1918 года площадь носила название «Знаменской», что было связано с бывшей здесь до конца 1930-х годов Знаменской церковью; к 1845 году название закрепилось и за площадью, когда здесь стали возводить Николаевский вокзал.

17 ноября 1918 года площадь, на которой в 1917 году разворачивались масштабные события и манифестации Февральской революции, была переименована в площадь Восстания.

В 1955 году на площади был открыт наземный вестибюль станции метро, которая тоже была названа «Площадь Восстания». Во внутреннем убранстве сооружения, на бронзовых барельефах изображены драматические события февраля и октября 1917 года.

История

Первой постройкой на месте современной площади стала деревянная Знаменская церковь, построенная по повелению Елизаветы Петровны в 1765 году на месте пересечения Невского проспекта и Лиговского канала. В 1794 году по проекту архитектора Ф. И. Демерцова был заложен новый каменный храм. В 1804 году вновь построенная трёхпридельная Знаменская церковь была закончена. Главный придел был освящён во имя входа Господня в Иерусалим, боковые — во имя святителя Николая Чудотворца и Знамения Божией Матери.

Сама площадь была образована в 1840-х годах по проекту архитектора Н. Е. Ефимова в связи со строительством железной дороги Санкт-Петербург — Москва; с этого времени началось формирование площади. В 1844—1851 годах здесь по проекту К. А. Тона было построено здание Николаевского железнодорожного вокзала (ныне — Московский вокзал).

В 1845—1857 годах по проекту архитектора А. П. Гемилиана была построена четырёхэтажная «Знаменская гостиница», которая потом называлась «Северной», «Большой Северной», а после революции стала «Октябрьской». Здание неоднократно перестраивалось.

В 1870-х годах рядом со Знаменской церковью по проекту архитектора и инженера Д. Д. Соколова был построен причтовый дом (Лиговский проспект, дом 39). 23 мая 1909 года в центре площади был открыт конный памятник императору Александру III (скульптор П. П. Трубецкой, архитектор Ф. О. Шехтель). В 1922 году на гранитном постаменте была высечена надпись со стихами популярного в то время поэта Демьяна Бедного: «Торчу здесь пугалом чугунным для страны».

В октябре 1937 года памятник был демонтирован и его перевезли во двор Русского музея. В 1994 году монумент установлен во дворе Мраморного дворца.

В эти же годы под площадью Восстания начались строительные работы по сооружению первой очереди Ленинградского метрополитена. Церковь и прилегающие постройки были разобраны. Но из-за начавшейся в июне 1941 года Великой Отечественной войны строительство метрополитена было временно приостановлено.
В августе 1941 года на площади были сооружены мощные долговременные огневые укрепления.

Началась 900-дневная героическая оборона Ленинграда. С вокзала на восток уходили поезда с эвакуированными детьми, эшелоны с музейными ценностями, заводским оборудованием. Последний поезд дальнего следования отошёл от перрона Московского вокзала 29 августа 1941 года.

Несмотря на блокаду вокзал продолжал работать, боевую технику отправляли на передовую линию обороны, которая проходила у самой границы города. Площадь Восстания превратилась в боевой плацдарм.

10 ноября 1943 года движение пассажирских поездов возобновили, на площади начались восстановительные работы, в 1944 году разобрали ДОТы. В 1945 году на Московском вокзале ленинградцы встречали воинов победителей.

В 1953 году была проведена реконструкция площади, разбит парадный сквер, в центре которого был установлен закладной камень с текстом : " Здесь будет сооружен памятник В.И. Ленину. Заложен в день празднования 250 летия Ленинграда " .

В 1955 году был открыт парадно-монументальный павильон первой очереди Ленинградского метрополитена.

Станция получила название «Площадь Восстания» (архитекторы Б. Н. Журавлёв, И. И. Фомин, В. В. Ганкевич).

8 мая 1965 года был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР, по которому во всех Городах-героях страны должны быть установлены обелиски подтверждающие это высокое звание. Ленинграду это звание было присвоено в 1945 году. В 1983 году творческий коллектив авторов приступил к разработке композиционных вариантов и окончательного проекта.

В 1985 году к сорокалетию Победы в Великой Отечественной войне по проекту архитекторов В. С. Лукьянова и А. И. Алымова в центре площади был установлен гранитный Обелиск «Городу-герою Ленинграду».

При сооружении монумента специалисты ленинградского проектного института М. В. Иванов и Б. Н. Брудно провели расчёты, которые позволили, впервые после Александровской колонны, установить монолитный блок такого размера. Масса обелиска — 360 тонн. Основание пятигранного ствола украшает Бронзовый венок Славы и горельефы, на которых изображены события военных лет. Золотая звезда, установленная на высоте 35 м, перекликается с золотым корабликом на шпиле Адмиралтейства, символизируя связь героических событий.

8 мая 1985 года состоялась торжественная церемония открытия монумента. Перед обелиском парадным маршем прошли солдаты всех родов войск, рота почётного караула пронесла знамёна воинских частей, отличившихся в боях Великой Отечественной войны.

Перспективы

На выставке инвестиционных проектов, которая проходила в Ленэкспо вместе с Экономическим Форумом в 2007 году, был представлен проект реконструкции площади Восстания. Строительство комплекса должно было начаться в середине 2009 года, когда будет готова вся проектная документация, и завершиться ориентировочно к 2012—2013 годам. Архитектурную часть по заказу компании «Адитум» разрабатывали Сергей Чобан и Евгений Герасимов. В 2008 г. правительство города вело переговоры с возможным инвестором, имя которого не разглашалось. Стоимость работ предварительно оценивалась в 500—1000 млн $. Под площадью предполагалось построить трёхуровневый торговый комплекс площадью около 82 тыс. м²: два верхних уровня занимали бы пешеходные переходы и торговые объекты, на нижнем уровне располагалась подземная парковка на 632 машиноместа. Таким образом, глубина комплекса составила бы около 23 метров, но с возможностью его углубления ещё на два уровня, чтобы увеличить вместимость паркинга до 1200 автомобилей. Комплекс должен был занять подземное пространство не только собственно под самой площадью, но также захватить территорию под Лиговским проспектом вплоть до 2-й Советской улицы. Кроме того, правительство города в лице вице-губернатора Александра Вахмистрова предложило инвестору рассмотреть вариант строительства тоннеля для автомобилей, следующих по Лиговскому проспекту. Для 200 тыс. человек, ежедневно пересекающих площадь, планировалось построить два подземных пешеходных перехода от гостиницы «Октябрьская», один от Московского вокзала, два от выходов станций метро «Площадь Восстания» и «Лиговский проспект», а также один от станции метро «Знаменская», которую планировали открыть к 2020 году. Таким образом, «спустив пешеходов под землю», планировалось увеличить пропускную способность перекрёстка на 20 %, что увеличило бы транспортную нагрузку на мостах и потребовало новых проектных предложений.

Если проект будет реализован, то снятие трамвайных путей с площади Восстания в ходе реконструкции Лиговского проспекта в 2007 году можно рассматривать в качестве одного из подготовительных этапов к реконструкции площади.

Однако, как обнаружилось позднее, это помешало полноценной реализации проекта «Надземный экспресс».

Вероятно, что в случае реализации проекта изменится и вид площади, который сформировался четверть века тому назад. В этом вопросе проектировщики должны проявить особую тактичность по отношению ко всем, кто дорожит героическим прошлым Ленинграда / Петрограда / Санкт-Петербурга.

Литература

• Канн П. Я. Площади революционных восстаний. — Л.: Лениздат, 1955. — С. 147—1166. — 168 с. — (Исторические достопримечательности Ленинграда). — 30 000 экз. (обл.)
• Севастьянов С. Ф. Площадь Восстания. — Л.: Лениздат, 1987. — 94 с.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 81—82. — 511 с.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 53—54. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
• Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — С. 34. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.
• Исаченко В. Г. Памятники Санкт-Петербурга. Справочник. — СПб.: «Паритет», 2004. — 298 с. — ISBN 5-93437-188-6.
• Кириков Б. М., Кирикова Л. А., Петрова О. В. Невский проспект. Дом за домом. — 2-е изд., испр. — М.: Центрполиграф, 2006. — 371 с. — ISBN 5-9524-2069-9.
• Исаченко В. Г. [tr.rkrp-rpk.ru/get.php?2132 Площадь Восстания.]
• Лукьянов В. С. [tr.rkrp-rpk.ru/get.php?1680 Девятый Обелиск] // История Петербурга. — 2007. — № 6 (40). — С. 36—40.
• Исаченко В. Г. Площадь Восстания // «Трудовая Россия», № 9 (287), с. 4.
• Лисовский В. Г. Санкт-Петербург: очерки архитектурной истории города. В 2-х томах. — СПб.: Коло, 2009. — Т. 2. — 584 с. — ISBN 978-5-901-841-58-7.
• Ковальчук В. М., Чистиков А. Н. Ленинград и ленинградцы в годы блокады. — СПб.: Лики России, 2012. — С. 246—249. — 260 с. — ISBN 978-5-87417-394-4.
• Андрей Гусаров. По Петербургу с книгой в руках. Путеводитель по Северной столице на все случаи жизни. — СПб.: Центрполиграф, 2013. — С. 155. — 448 с. — (Путеводители по Санкт-Петербургу). — 3000 экз. — ISBN 978-5-227-04041-1.
• Исаченко В. Г. Архитектурные ансамбли Петербурга. От основания до наших дней. Справочник. — СПб.: «Паритет», 2015. — 656 с. — ISBN 978-5-93437-404-5., стр. 117.

Ссылки

• [walkspb.ru/ulpl/vosstaniya_pl.html История площади Восстания. Фотографии, подробно о достопримечательностях. Как добраться]
• [tr.rkrp-rpk.ru/get.php?2132 В. Г. Исаченко, Площадь Восстания.]
• [kplo.ru/content/view/450/5/ Создан Комитет защиты площади Восстания]
• [tr.rkrp-rpk.ru/get.php?4603 Им захотелось Город-герой заменить императором!]
• [www.tv100.ru/video/view/aleksey-lepork-vladimir-lukyanov-i-boris-kipnis---o-tom-chto-vajnee-istoricheskiy-vid-ili-pamyat-o-voyne-94869/ 100ТВ 07.05.2013. Что важней: «Исторический вид» или память о войне?]

Отрывок, характеризующий Площадь Восстания (Санкт-Петербург)

Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.