Усуль ад-дин
 
|
|
Книги и законы
      
|
Усуль ад-дин (араб. أصول الدين — корни веры) — совокупность пяти основных положений исламского вероучения. На формирование суннитской и шиитской догматики сильное влияние оказала мутазилитская догматика, окончательно сформировавшаяся в первой половине IX века. В современных исламских высших учебных заведениях (например, в аль-Азхаре) имеются специальные факультеты (куллият усул ад-дин), в которых преподаются основы богословия и апологетики (защиты исламской веры)[1].
Пять догматов
Первыми, кто ввёл в ислам догматическую систему, состоящую из пяти «корней», были мутазилиты. В свою систему догматов они включили: справедливость (аль-адль), единобожие (ат-таухид), обещание и угроза (аль-ваад валь ваыд), промежуточное состояние (аль-манзиля бэйн аль-манзилятэйн), повеление и одобрение. Суннитские и шиитские богословы сформулировали пять основных догматов, что является редким случаем в исламском богословии:[1][2]
- учение о единобожии (таухид);
- вера в божественную справедливость, в правосудие Аллаха (адль);
- признание пророческой миссии Мухаммада и предшествовавших пророков (нубувва);
- вера в воскресение, Судный день (киямат) и потусторонний мир (ахират);
- учение об имамате/халифате.
Главный предмет расхождения между суннитами и шиитами — вопрос о верховной власти (имамате)[1][2].
Богословская литература
В исламском богословии усуль ад-дин означает учение об общих принципах веры и его методологию. В богословской литературе этот термин часто употребляется как «„введение“ в изложение системы исламского вероучения»[2]. Отсюда названия таких работ, как аль-Ибана ан усулт ад-дияна аль-Ашари (ум. в 935 г.), Усуль ад-дин фи ильм аль-калам Ибн Тахира аль-Багдади (ум. в 1037 г.) и др. В подобных сочинениях авторы подразделяли пять основных догматов ислама на большее число «основ» (усул), которые делились на «вопросы» (масаил), или проблемы. Так, Ибн Тахир аль-Багдади представил в своём сочинении богословскую систему в виде пятнадцати «основ» веры, каждую из которых он подразделил также на пятнадцать «вопросов». Аш-Шахрастани (ум. в 1153 г.) в сочинении Нихаят аль-икдам фи ильм аль-калам описал двадцать «основоположений» (каваид)[1].
Напишите отзыв о статье "Усуль ад-дин"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Ислам: ЭС, 1991, с. 246.
- ↑ 1 2 3 Гогиберидзе, 2009, с. 224.
Литература
- на русском языке
- Гогиберидзе Г. М. Исламский толковый словарь. — Ростов н/Д: Феникс, 2009. — 266 с. — (Словари). — 3000 экз. — ISBN 978-5-222-15934-7.
- Прозоров С.М. [www.academia.edu/800250/_._M._1991 Усуль ад-дин] // Ислам: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — С. 246.</span>
- на других языках
- [referenceworks.brillonline.com/entries/encyclopaedia-of-islam-2/us-u-l-al-di-n-SIM_7760 Uṣūl al-Dīn] / Gimaret, D. // Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 1960—2005.</span> (платн.)
|
Это заготовка статьи об исламе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Усуль ад-дин
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
