Чиндяйкин, Николай Дмитриевич
Поделись знанием:
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
| Николай Чиндяйкин | |||
 На церемонии вручения Государственных наград и званий в Кремле 28 мая 2014 года. | |||
| Дата рождения: | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||
| Гражданство: | |||
| Профессия: | |||
| Карьера: |
1973 — наст. время | ||
| Награды: |
| ||
Николай Дмитриевич Чиндяйкин (род. 1947) — российский актёр театра и кино, театральный режиссёр, педагог. Заслуженный артист РСФСР (1985 год), народный артист России (2013 год)[1].
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[vokrug.tv/pic/publication/2/8/3/2/2832b845b606bf203d6f8f8a6e046918.jpeg Николай Чиндяйкин] |
Биография
Николай Дмитриевич Чиндяйкин родился 8 марта 1947 года в селе Чёрное Уренского района Горьковской области.
В 1959 году семья актёра переехала на Украину, в город Ворошиловск (Алчевск). Отсюда в 1964 году уезжает и поступает в Ростовское училище искусств. После окончания в 1968 году училища работал в Ростовском ТЮЗе и Омском театре драмы. Затем после окончания в 1987 году режиссёрского факультета ГИТИСа начинает работу режиссёром, актёром и педагогом в «Школе драматического искусства» Анатолия Васильева.
С 1989 года начинает сниматься в кино и в телесериалах.
В 1987 году был удостоен приза журнала «Театральная жизнь» за лучшую постановку сезона, а в 1997 году удостоен Национальной театральной премии «Золотая Маска».
С 1996 года преподаёт в Российской академии театрального искусства.
C 2008 года — актёр МХТ им. Чехова.
Работы в театре
Омский академический театр драмы (1973—1987)
- «Моя любовь на третьем курсе» (Пьеса Михаила Шатрова)
- «Ночи без звёзд» (пьеса Штейна)
- «Орфей спускается в ад» (Т. Уильямса)
- «Любовь под вязами» (пьеса Ю. О’Нила)
- «Двое на качелях» (пьеса У. Гибсона)
- «Бесприданница» (пьеса Н. Островского)
- «Наедине со всеми» (пьеса А. Гельмана)
- «Царская охота» (пьеса А. Зорина)
- «Прошлым летом в Чулимске» А. Вампилова
- «Царь Борис» (пьеса А. Толстого)
- «Привидение» (пьеса Г. Ибсена)
- «Соленая Падь» (пьеса С. Залыгина)
- «Варлаам сын Захария» (пьеса Гаручава И., Хотяновского П.)
- «Мещане» (пьеса М. Горького)
Ростовский Академический Молодёжный Театр (бывший Ростовский ТЮЗ) (1968—1973)
- «Город на заре» по пьесе А. Арбузова
- «Эй ты, здравствуй» пьеса Г. Мамлина
- «Два товарища» по пьесе Войновича
- «Собака на сене» по пьесе Лопе Де Вега
- «А зори здесь тихие» по пьесе Б. Васильева
- «Апрель» по пьесе В. Осипова
- «Старший сын» А. Вампилова
- «Вишневый сад»
Фильмография
- 1990 — Морской волк — Магридж
- 1992 — Маленький гигант большого секса — офицер
- 1992 — По прямой
- 1992 — Увидеть Париж и умереть — отец Люды
- 1994 — Немой свидетель — Владимир Пекарь, майор милиции
- 1995 — Дом
- 1995 — Музыка для декабря — Самойлов
- 1997 — Вино из одуванчиков (Россия, Украина)
- 1997 — Мама, не горюй — Алексей Иванович, майор
- 1998 — День полнолуния — Слава
- 1998 — Кто, если не мы — начальник лагеря
- 1998 — Незнакомое оружие, или Крестоносец 2 — прокурор
- 1999 — Женщин обижать не рекомендуется — Михаил, адвокат
- 1999 — Мама — сотрудник психбольницы
- 1999—2000 — Каменская — Эдуард Петрович Денисов, криминальный авторитет («Игра на чужом поле», «Убийца поневоле»)
- 2000 — Империя под ударом — Пётр Иванович Рачковский, вице-директор Департамента полиции
- 2000 — Маросейка, 12 ("Ставок больше нет") — Григорий
- 2000 — Марш Турецкого (первый сезон) («Опасное хобби») — Виталий Александрович Бай
- 2000 — Москва — Слива
- 2000 — Нежный возраст — психоневролог
- 2000—2001 — Чёрная комната (киноальманах) — Николай Иванович, банкир (Фильм «Бусидо»)
- 2001 — Дальнобойщики — "Падре", авторитет
- 2001 — Клетка — Лукин
- 2001 — Львиная доля — Емельяныч, полковник ФСБ
- 2001 — Московские окна — Юрий Терехов
- 2001 — Под Полярной звездой — эпизод
- 2001 — Я — кукла — начальник лагеря
- 2001—2002 — Мужская работа — Аль-Саид
- 2002 — В движении — Митягин
- 2002 — Антикиллер — Ларченков
- 2002 — Дневник камикадзе — Максим Кривошеин
- 2002 — Каменская 2 — Эдуард Петрович Денисов, криминальный авторитет ("За всё надо платить")
- 2002 — Следствие ведут Знатоки. Десять лет спустя — Карпухин
- 2002 — Смотрящий вниз — Матвей Семёнович
- 2002 — Театральный роман — Рудольфи
- 2003 — Как бы не так — Стариков
- 2003 — Линии судьбы — Богданов
- 2003 — Лучший город Земли — Юрий Терехов
- 2004 — Парни из стали — Рогов
- 2004 — Дети Арбата — Лаврентий Берия
- 2004 — Диверсант — Генерал Воронков
- 2004 — Кавалеры Морской Звезды — Кузьмин
- 2004 — Женщины в игре без правил — Борис Кулачев
- 2004 — Молоды и счастливы — отец Анны
- 2004 — МУР есть МУР — Иван Васильевич, комиссар МУРа
- 2004 — Мы умрём вместе — папа Димы
- 2004 — На безымянной высоте (Россия, Беларусь) — Егоров
- 2004 — Парижская любовь Кости Гуманкова — торгонавт
- 2004 — Русское лекарство — Аркадий Константинович
- 2005—2007 — Александровский сад — Варфоломеев
- 2005 — Бандитский Петербург. Фильм 7. Передел — Панкратов
- 2005 — Мама не горюй 2 — Майор Алексей Иванович
- 2005 — Охотники за иконами —отец Никодим
- 2005 — Парни из стали — Борис Рогов
- 2005 — Принцесса и нищий — Лев Александрович, генерал-лейтенант
- 2005 — Талисман любви — Гавриил Уваров
- 2005 — Умножающий печаль — Сафонов
- 2006 — Викинг — Контр-адмирал Куницын
- 2006 — Многоточие — Никодим Сергеевич, доктор
- 2006 — Оранжевое небо (Помаранчеве небо, Украина) — Задуха-старший
- 2006 — Русское средство — Михалыч
- 2006 — Цветы для снежной королевы
- 2007 — Артисты — Геннадий Дмитриевич
- 2007 — День гнева — Кривцов
- 2007 — Консервы
- 2007 — Платина — Якут (Владимир Борисович Ященко) «вор в законе»
- 2007 — Последняя репродукция — Лобник, профессор оптической физики
- 2007 — Сестрёнка — Альберт Боровский
- 2007 — Слуга государев — хозяин постоялого двора
- 2007 — Срочно в номер — Бурыгин (фильм «Игры без правил»)
- 2007 — Чаклун и Румба (Беларусь) — хирург Николай Дмитриевич
- 2008 — Главная улика (Россия, Украина) — Аркадий Ростовчин
- 2008 — Знахарь — полковник Согришин
- 2008 — Осенний детектив — Сан Саныч Кабаков
- 2008 — Стритрейсеры — Степанченко
- 2008 — Судебная колонка — Владимир Бондарев («Взрослые игры»)
- 2008 — Час Волкова 2 — Петр Антонович Волков
- 2009 — Одна семья — Юрий Владимирович Скворцов, полковник ФСБ
- 2009 — Савва Морозов — Савва Мамонтов
- 2009 — Час Волкова 3 — Волков
- 2010 — Приключения Алисы. Пленники трёх планет — генерал
- 2012 — ППС-2 — Бугров, начальник РУВД, полковник
- 2013 — Нюхач — генерал Бондарев, начальник СБР
Награды
- Приз журнала «Театральная жизнь»
- Национальная театральная премии «Золотая маска»
Книги
- Не уймусь, не свихнусь, не оглохну. ISBN 978-5-94663-164-8
Напишите отзыв о статье "Чиндяйкин, Николай Дмитриевич"
Примечания
- ↑ [pravo.gov.ru:8080/page.aspx?40071 Указ Президента Российской Федерации от 8 апреля 2013 года № 340 «О присвоении почётного звания "Народный артист Российской Федерации"»]
Ссылки
- [www.chindyaykin.ru Официальный сайт Чиндяйкина]
- [www.ruskino.ru/acter/forum.php?aid=352&class=sov Николай Чиндяйкин в ruskino.ru]
Отрывок, характеризующий Чиндяйкин, Николай Дмитриевич
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
