Эйстейн II Харальдссон

Эйстейн II Eysteinn Haraldsson
король Норвегии
1142 — 1157
Предшественник:	Харальд IV
Преемник:	Инге I
Рождение:	ок. 1125 Шотландия
Смерть:	1157(1157) Бохуслен
Род:	Инглинги
Отец:	Харальд IV
Мать:	Bjaðök

Эйстейн Харальдсон (старонорв. Eysteinn Haraldsson, совр. норв. Øystein Haraldsson), родился ок. 1125 вероятно в Шотландии, умер в 1157 в Бохуслене, Норвегия, король Норвегии (1142—1157). Правил совместно со своими братьями, Инге Харальдсоном и Сигурдом Мунном. Погиб в борьбе за власть со своим братом Инге в начале периода гражданских войн в Норвегии.

Происхождение

Эйстейн был сыном Харальда Гилле короля Норвегии (1130-36). Гэльское имя его матери упоминается в древних норвежских сагах как Bjaðök. Харальд родился и вырос в Ирландии или Шотландии, там же родился и Эйстейн. Когда в 1127 году Харальд отправился в Норвегию, бороться за трон, Эйстейн не последовал за ним. Тем не менее до своего отъезда в Норвегию, Харальд узнал, что у него родился сын.

Правление

Эйстейн впервые упоминается в сагах в 1142 году, когда несколько норвежских феодалов отправились на запад и привезли его назад в Норвегию из Шотландии. Его мать последовала за ним в Норвегию. Здесь он был признан королём, и разделил власть со своими младшими братьями. Раздел королевства, кажется не был территориальным, все братья обладали одинаковой властью во всех частях страны. Период их правления ознаменовался созданием независимого норвежского архиепископства в Нидаросе (Тронхейм) в 1152 году.

Саги Круг Земной и Сага об Оркнейцах (Orkneyinga) повествуют, что в это же время в нач. 1150-х годов, король Эйстейн отправился на войну в Шотландию и Англию. Он взял в плен Харальда Маддадсона, графа Оркнейских островов в Кейтнессе и вынудил его выкупить себя за значительную сумму. Затем он разграбил побережье Шотландии и Англии, напал на Абердин, Хартлпул и Уитби во время набега, напомнившего предыдущие походы викингов.

Гражданская война

Согласно сагам, отношения между братьями были мирными, до тех пор, пока были живы наставники младших братьев. Но со взрослением братьев росли и противоречия между ними. В 1155 году встреча братьев в Бергене привела в стычке между дружинами королей Инге и Сигурда, в которой Сигурд был убит. Король Эйстейн опоздал на встречу и только подъезжал к городу, когда Сигурд был уже мертв. Между Инге и Эйнстейном было заключено непростое соглашение. Причины стычки в Бергене остаются спорными. Согласно сагам Эйстейн и Сигурд замышляли лишить Инге короны и разделить королевство между собой. Некоторые современные историки сомневаются в этой версии, видя в этом оправдание для агрессивных действий Инге. В любом случае, мир между Инге и Эйнстейном не продлился долго после событий 1155 года. В 1157 году обе стороны собрали силы для войны. Силы Инге превышали силы Эйстейна, и когда они встретились на восточном побережье около Мостера, войско Эйстейна было разбито. Эйстейн был вынужден бежать в сторону Викена (район залива Осло). Преданный собственными людьми, он был схвачен, где-то в районе современного Бохуслена, и убит. Вопрос о том, отдал ли король Инге приказ об его убийстве, остается спорным. Тело Эйстейна было погребено в церкви Фосс в сотне Тунге. Согласно Кругу Земному местное население этой области начало почитать Эйстейна святым.

Последствия

После смерти Эйстейна его сторонники объединились вокруг молодого Хакона II Широкоплечего, сына Сигурда Мунна, племянника Эйстейна. Они продолжили войну против короля Инге, которая ознаменовала так называемую эпоху гражданских войн, разгоравшихся и стихавших до 1240 года. Саги изображают в негативном свете и Эйстейна и его брата Сигурда, как правило, предпочитая изображать Инге в качестве самого справедливого правителя из трех братьев. Круг Земной так описывает Эйстейна:

Король Эйстейн внешне был угрюм и мрачен, среднего роста и способный человек, но его алчность и ограниченность лишили его уважения и популярности среди подданных.[omacl.org/Heimskringla/sons.html]

Эйстейн был женат на Рагне Николасдоттир, норвежской феодалке. Его незаконнорожденный сын Эйстейн Мейла был провозглашен королём биркебейнерами в 1176 году, но потерпел поражение и был убит год спустя.

Источники

Основными источниками по правлению Эйстейна являются королевские саги Круг Земной, Красивая кожа, Гнилая кожа и Обзор саг о норвежских конунгах (Ágrip). По крайней мере часть записей трёх первых из них основана на древней саге Спинной хребет (Hryggjarstykki), которая была записана между 1150 и 1170 годами и таким образом была записана почти в то же время. Сама эта сага не сохранилась.

Ссылки

• Matthew James Driscoll (ed.); (1995). Agrip Af Noregskonungasogum. Viking Society for Northern Research. ISBN 0-903521-27-X
• Kari Ellen Gade & Theodore Murdock Andersson (eds.); (2000) [books.google.com/books?id=DFNZmUrEVY8C&printsec=frontcover&dq=Morkinskinna+:+The+Earliest+Icelandic+Chronicle+of+the+Norwegian+Kings&ei=9lDTSuC6G5OeM9bqmD0#v=onepage&q=&f=false Morkinskinna : The Earliest Icelandic Chronicle of the Norwegian Kings (1030—1157)]. Cornell University Press. ISBN 0-8014-3694-X
• Alison Finlay; editor and translator (2004). Fagrskinna, a Catalogue of the Kings of Norway. Brill Academic Publishers. ISBN 90-04-13172-8
• Snorri Sturluson; translator Lee M. Hollander (repr. 1991). [books.google.com/books?id=qHpwje7-wNkC&printsec=frontcover&dq=Heimskringla:+History+of+the+Kings+of+Norway&lr=#v=onepage&q=&f=false Heimskringla: History of the Kings of Norway]. University of Texas Press. ISBN 0-292-73061-6

Отрывок, характеризующий Эйстейн II Харальдссон

Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]