Гнилая кожа
Поделись знанием:
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
| ||||
| Гнилая кожа | ||||
| ||||
| Страница рукописи GKS 1009 fol | ||||
| Автор(ы) | неизвестен | |||
| Дата написания | ~ 1220 | |||
| Язык оригинала | древнеисландский | |||
| Описывает | ~ 1025—1157 | |||
| Жанр | сборник саг | |||
| Содержание | история Норвегии | |||
| Персонажи | Магнус I, III, IV; Харальд III, IV; Хакон II, Свен II, Олаф, III; Сигурд I, II; Эйстейн I, Алексей I, Сигурд-Беспокойный | |||
| Первоисточники | Hryggjarstykki | |||
| Тесно связано | Круг земной, Красивая кожа | |||
| Хранение | Королевская библ. Дании | |||
| Оригинал | не сохранился | |||
|
| ||||
«Гнила́я ко́жа» (др.-сканд. Morkinskinna, дословно «заплесневевшая кожа») — королевская сага об истории норвежских конунгов приблизительно с 1025 по 1157 год, написанная в Исландии приблизительно в 1220 году.
Сага сохранилась на единственном манускрипте GKS 1009 fol (приблизительно 1275 год) и хранится в Королевской библиотеке Дании в Копенгагене. В Данию книгу привёз Тормод Торвасон (др.-сканд. Þormóður Torfason) в 1662 году.
Содержание
Содержание
В сохранившимся виде повествование саги начинается в 1025 или 1026 году и неожиданно обрывается на 1157 году на смерти Сигурда II. Вероятно, что оригинал заканчивался позже, в 1177 году, там где заканчивают своё повествование «Красивая кожа» и «Круг земной», используемые в качестве одного из источников «Гнилой кожей».
По ходу содержания самой саги, текст пестрит цитатами скальдической поэзии[1] и ряда исландских прядей.
Ниже приведен список глав.
Магнус I (пр. 1035—1047)
- 1. Здесь начинается сага о Магнусе (др.-сканд. Magnús) и Харальде (его дяде)
- 2. О Свейне (др.-сканд. Sveinn)
- 3. О пирах конунга Магнуса
- 4. О конунге Магнусе
- 5. Об объявлении войны Магнусу и о герцоге
- 6. Конунг Магнус в Ютландии
- 7. О пребывании конунга Магнуса в Ютландии
- 8. Как конунг Харальд ставил парус, когда пришел в Skáney
- 9. О путешествиях Харальда
- 10. О Norðbrikt (=путешествиях Харальда)
- 11. Об объявлении войны
- 12. О набегах Norðbrikt и ярла Gyrgir
- 13. Путешествие Харальда в Ерусалим
- 14. О встрече конунга Магнуса с Харальдом
- 15. Злословье Торкела (др.-сканд. Þorkell)
- 16. О конунге Магнусе
- 17. Как конунг Магнус даровал графство на Ormr
- 18. На диспуте конунгов
- 19. О конунгах
- 20. О Þorsteinn Hallsson
- 21. О конунгах
- 22. Хороший совет конунга Харальда
- 23. О конунге Магнусе и Margét
- 24. Прядь о Хрейдаре Дураке (др.-сканд. Hreiðars þáttr heimska)
- 25. Как конунги творили опустошение и как королева-мать даровала пленнику его жизнь
- 26. Конунг Магнус умирает (1047)
- 27. Haraldr’s thingmeeting
- 28. Погребальный вояж конунга Магнуса
Харальд III (пр. 1047—1066)
- 29. Haraldr’s thingmeeting
- 30. Прядь о Халльдоре сыне Снорри (др.-сканд. Halldórs þáttr Snorrasonar)
- 31. В походе конунга Харальда на Данию
- 32. О конунге Харальде
- 33. О разногласии конунга и Эйнарра Тамбаршелфира (др.-сканд. Einarr Þambarskelfir)
- 34. Об исландце
- 35. О мудром совете конунга Харальда
- 36. Как Auðunn с Западного фьорда принес медведя конунгу Свену
Прядь об Аудуне с Западных Фьордов (др.-сканд. Auðunar þáttr vestfirzka) - 37. О конунге Харальде и Upplanders
- 38. О конунге Харальде и Открыторуком (др.-сканд. Brandr örvi)
- 39. О конунге Харальде
- 40. О сказании исландца (Прядь об исландце-сказителе (др.-сканд. Íslendings þáttr sögufróða)
- 41. О подарке Þorvarðr krákunel паруса конунгу Харальду
- 42. О конунге Харальде и Хаконе
- 43. Прядь о Дерзком Халли (др.-сканд. Sneglu-Halla þáttr)
- 44. (Конунг столкнулся с человеком в лодке)
- 45. (О конунге Харальде и дорогом друге Труггве Притворщика (др.-сканд. Tryggvi Óláfsson))
- 46. (О Гизурре Ислейфсунне)
- 47. О Stúfr enn blindi
- 48. О Oddr Ófeigsson
- 49. Как так вышло, что конунг Харальд отправился на запад
- 50. Измена конунгу Харальду
- 51. Олаф Харальдссун (др.-сканд. Óláfr Haraldsson) возвращается в Норвегию
- 52. Смерть конунга Гарольда II Годвинсона (1066)
Олаф III (пр. 1067—1093)
- 53. Сага о конунге Олафе тихом (др.-сканд. Óláfr kyrri)
- 54. О конунге Олафе и Человеке-вороне (др.-сканд. Kráku-karl)
Магнус III (пр. 1093—1103)
- 55. Сага о конунге Магнусе Голоногом (др.-сканд. Magnús berfœttr)
- 56. О конунге Магнусе и Sveinki Steinarsson
- 57. О конунг Магнус творит опустошение
- 58. О конунге Магнусе
- 59. О смерте конунга Магнуса
Сигурд I, Олаф и Эйстейн I (пр. 1103—1130)
- 60. Начало правления сына конунга Магнуса
- 61. История о приключениях конунга Сигурда
- 62. О дарах императора Kirjalax (Алексей I Комнин)
- 63. О пире конунга Сигурда
- 64. О конунге Эйстейне
- 65. О конунге Эйстейне и Ívarr
- 66. О генеалогия конунга
- 67. О сне конунга Сигурда
- 68. Сделки конунга Эйстейна и Ингимарра с Ásu-Þorðr
- 69. Смерть конунга Олафа Магнуссона (др.-сканд. Óláfr Magnússon) (1115)
- 70. Учёт соглашений между конунгом Сигурдом и конунгом Эйстейном (Сага о Тинге (др.-сканд. Þinga saga))
- 71. Состязание конунгов
- 72. О Þórarinn stuttfeldr
- 73. О смерте конунга Эйстейна (1123)
- 74. О конунге Сигурде и Óttarr
- 75. О конунге Сигурде и Erlendr
- 76. О Haraldr gilli
- 77. О конунге Сигурде и Ослоке-петухе (др.-сканд. Áslák hani)
- 78. О конунге Сигурде
- 79. О пари между Магнусом и Харальдом
- 80. О конунге Сигурде и епископе Магни
- 81. Смерть конунга Сигурда (1130)
Харальд IV (пр. 1130-6) и Магнус IV (пр. 1130-5, 1137-9)
- 82. О Харальде и Магнусе
- 83. Дары конунга Харальда епископу Магнусу
- 84. История Сигурда-Беспокойного дьяка (др.-сканд. Sigurðr slembidjákn)
- 85. О Сигурде Беспокойном
- 86. Убийство конунга Харальда (Сигурдом Беспокойным в 1136 году)
- 87. О конунге Сигурде Беспокойном
Сигурд II (1136—1155)
- 88. О сыне конунга Харальда
- 89. О Сигурде
- 90. О конунге Сигурде Беспокойном
- 91. Письмо конунга Инги
- 92. О Сигурде Беспокойном
- 93. О конунге Сигурде Беспокойном
- 94. Убийство Óttarr birtingr
- 95. ---
- 96. О конунге Сигурде
- 97. О конунга Эйстейне
- 98. Убийство Geirsteinn
- 99. ---
- 100. Смерть конунга Сигурда (1155)
Издания
- Morkinskinna / Под ред. Финнюра Йоунссона. Копенгаген, 1932.
- [www.septentrionalia.net/etexts/index.php#onhistoriography PDF файл с сайта septentrionalia.net]
- Morkinskinna: The Earliest Icelandic Chronicle of the Norwegian Kings (1030—1157). — Теодор Мурдок Андерссон и Кари Эллен Гаде // Издательство Корнелльского университета, 2000. ISBN 0-8014-3694-X
- [books.google.com/books?id=DFNZmUrEVY8C&printsec=frontcover&dq=Morkinskinna+:+The+Earliest+Icelandic+Chronicle+of+the+Norwegian+Kings&ei=9lDTSuC6G5OeM9bqmD0#v=onepage&q=&f=false Google Books Morkinskinna]
Напишите отзыв о статье "Гнилая кожа"
Примечания
- ↑ см. [skaldic.arts.usyd.edu.au/db.php?table=texts&id=87 Список стихов]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гнилая кожа
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
