Юкки

Деревня Юкки Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Всеволожский Сельское поселение Юкковское Координаты 60°06′50″ с. ш. 30°16′35″ в. д.60.11389° с. ш. 30.27639° в. д. / 60.11389; 30.27639    Первое упоминание 1792 год Прежние названия Юки, Юркки, Хапкангай, Хапа-Кангас Население ▲ 1550 человек (2010) Названия жителей юкковцы, юкковец Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81370 Почтовый индекс 188652 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41212856001 41 212 856 001]

Юкки́ (фин. Jukki) — деревня во Всеволожском районе Ленинградской области. Административный центр Юкковского сельского поселения.

История

Селение Юки обозначено на карте Санкт-Петербургской губернии А. М. Вильбрехта 1792 года.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года, оно же обозначено, как Юркки.

ЮККИ — деревня, мызы Осиновая роща, принадлежит Лопухиной, Княгине Действительной Статской Советнице, жителей 41 м. п., 72 ж. п.; (1838 год)

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, упомянута как деревня «Haapkangas», населённая ингерманландцами-эурямёйсет.

В пояснительном тексте к этнографической карте указано количество её жителей на 1848 год: 63 м. п., 79 ж. п., включая 5 чел. ингерманландцев-савакотов, всего 142 человека.

ЮККИ — деревня, Гр. Левашовой, по Выборгскому почтовому тракту, 22 двора, 52 души м. п. (1856 год)

На «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний» 1860 года упомянута деревня Юкки из 22 дворов с мельницей.

ЮККИ (ХАПКАНГАЙ) — деревня владельческая, при озере безъименном и колодцах, 22 двора, 52 м. п., 56 ж. п. (1862 год)

В 1875 году в деревне открылась земская школа.

В 1885 году, согласно карте окрестностей Петербурга, деревня Юкки насчитывала 22 двора. Сборник же Центрального статистического комитета описывал деревню так:

ЮККИ (ХАПА-КАНГАС) — деревня бывшая владельческая Парголовской волости при озере Токоловском, дворов — 15, жителей — 98; школа. (1885 год).

Известный специалист по дачному отдыху В. К. Симанский, так описывал Юкки в 1892 году:

ЮККИ — состоят из 30 дворов и имеют около 300 жителей, находятся в 22 верстах от столицы и в 3 верстах от ф. ж. д. и в 2-х от шоссе, при Юкковском озере.

По его впечатлениям, местность вокруг селения преобладала холмистая с сырыми долинами и небольшими болотцами, водой вытекающей из которых пользовались местные жители. Население Юкков было бедное, занималось земледелием и молочным хозяйством, а летом — дачным промыслом. Преобладающий язык жителей деревни — финской, вероисповедание — лютеранское.

ЮККИ — деревня, населенная крестьянами-хлебопашцами и дачная местность Юкковского сельского общества, 115 дворов, 173 м. п., 179 ж. п., всего 352 чел.; осинорощенское волостное правление, земская школа, мелочная лавка, ресторан «Русская Швейцария». (1896 год)

В XIX веке деревня административно относилась к 3-му стану Санкт-Петербургского уезда Санкт-Петербургской губернии, в начале XX века — к Осинорощинской волости 2-го стана.

ЮККИ (ХАПКАНГАЙ) — селение Юкковского сельского общества Осинорощинской волости, число домохозяев — 35, наличных душ — 201; количество надельной земли — 147 дес. (1905 год)

Капельный приход Хаапакангас (фин. Haapakangas) в деревне Юкки появился в 1908 году.

В 1909 году в деревне было 47 дворов.

Кирха в Юкках на 450 мест была возведена в 1911 году по проекту архитектора А. Брандта. Средства на её строительство выделила последняя владелица мызы Осиновая Роща, княгиня Мария Владимировна Вяземская. Строили кирху жители деревни и окрестных посёлков.

В 1914 году, в Юкках действовала земская школа (Осинорощинское училище), учителем в которой был Дмитрий Фёдорович Канарейкин.

В 1918 году, в Юкках открылось «Ингерманландское христианское народное училище» на 40 учащихся.

ЮККИ — деревня Юкковского сельсовета Парголовской волости, 131 хозяйство, 513 душ.
Из них: русских — 33 хозяйства, 104 души; финнов-суоми — 96 хозяйств, 397 душ; эстов — 2 хозяйства, 12 душ. (1926 год)

В состав Юкковского сельсовета по данным переписи населения 1926 года входил один населённый пункт — сама деревня Юкки. Сельсовет находился в составе Парголовской волости Ленинградского уезда.

В том же 1926 году был организован Юкковский финский национальный сельсовет, население которого составляли: финны — 1045, русские — 101, другие нац. меньшинства — 23 человека.

В 1930-е годы, в Юкках была организована сельскохозяйственная артель «Колхозник», она объединяла 81 двор и 206 членов семей.

По административным данным 1933 года, Юкковский сельсовет состоял из деревень: Мендсары, Порошкино, Раухалово и дачного посёлка Юкки. Общая численность населения сельсовета составляла 1680 человек.

В 1934 году начались преследования за веру, а в октябре 1939 года кирху закрыли.

По административным данным на 1 января 1935 года в дачном посёлке Юкки Ленинградского Пригородного района проживали 610 человек.

Не позднее 1936 года Юкковский сельсовет был присоединён к Койвукюльскому финскому национальному сельсовету.

ЮККИ — деревня Койвукюльского сельсовета, 776 чел. (1939 год)

Церковь не действовала с сентября 1937 года, в октябре 1939 года она была закрыта, а её здание передано под клуб.

Национальный сельсовет был ликвидирован весной 1939 года.

В 1940 году деревня насчитывала 127 дворов.

В годы войны в деревне располагались:

• инфекционный госпиталь № 2238
• терапевтический полевой подвижный госпиталь № 5481

В 1958 году население деревни составляло 1110 человек.

По данным 1966 года деревня Юкки находилась в составе Чернореченского сельсовета.

В прошлом Юкки были центром технических видов спорта автокросса и мотокросса. Сейчас здесь находится горнолыжный комплекс «Юкки-парк».

Иногда Юкки называют «малым Токсовом», так как благодаря живописной природе и близости к Санкт-Петербургу Юкки стали популярным дачным местом (здесь отдыхали И. И. Бродский, академик А. П. Карпинский, мать В. И. Ленина и др.).

Постановлением Совета Министров РСФСР № 624 от 04.12.1974, дом в Юкках, в котором в 1933—1936 гг. жили геолог А. П. Карпинский и художник И. И. Бродский, признан памятником истории. Тем же постановлением, памятное место, где находилась усадьба, в которой жила и в 1916 году умерла М. А. Ульянова, признано памятником архитектуры.

Братская могила советских воинов, погибших в борьбе с фашистами, расположенная на северной окраине Юкков, решением облисполкома № 189 от 16 мая 1988 года, так же признана памятником истории.

По данным 1990 года в деревне Юкки проживали 1148 человек. Деревня являлась административным центром Юкковского сельсовета в который входили 7 населённых пунктов: деревни Дранишники, Лупполово, Медный Завод, Мендсары, Порошкино, Сарженка, Юкки , общей численностью населения 3094 человек.

В 1991 году здание кирхи сгорело.

В 1996 году в Юкках была построена и передана финской общине новая деревянная церковь. Она приписана к Санкт-Петербургскому пробству Церкви Ингрии.

В 1997 году в деревне проживали 676 человек, в 2002 году — 793 человека (русские — 82%), в 2007 году — 698.

География

Деревня расположена в северо-западной части района на автодороге А121 (41К-179).

Расстояние до районного центра — 60 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Левашово — 3,5 км.

Демография

Изменение численности населения за период с 1838 по 2010 год:

<timeline> ImageSize = width:570 height:300 PlotArea = left:50 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:1550 ScaleMajor = unit:year increment:300 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1 
  from:0 till:113 width:15  text:113 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1 
  from:0 till:108 width:15  text:108 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1885 color:gray1 width:1 
  from:0 till:98 width:15  text:98 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1896 color:gray1 width:1 
  from:0 till:352 width:15  text:352 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1905 color:gray1 width:1 
  from:0 till:201 width:15  text:201 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1926 color:gray1 width:1 
  from:0 till:513 width:15  text:513 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1935 color:gray1 width:1 
  from:0 till:610 width:15  text:610 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1939 color:gray1 width:1 
  from:0 till:776 width:15  text:776 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1958 color:gray1 width:1 
  from:0 till:1110 width:15  text:1110 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1990 color:gray1 width:1 
  from:0 till:1148 width:15  text:1148 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1 
  from:0 till:676 width:15  text:676 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:793 width:15 text:793 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1 
  from:0 till:698 width:15  text:698 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1 
  from:0 till:1550 width:15  text:1550 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Инфраструктура

В деревне Юкки 20 муниципальных и 3 ведомственных многоквартирных дома.

В деревне расположена специальная школа-интернат для слабослышащих детей — ГОУ ЛО «Юкковская специальная школа-интернат», но обычной школы в ней нет, дети из Юкков учатся в школе № 471 Санкт-Петербурга (Осиновая Роща).

В Юкках есть евангелическо-лютеранская церковь прихода Хаапакангас, относящаяся к Санкт-Петербургскому пробству церкви Ингрии.

Юкки — бывший центр мотокросса. В 2002 году проведено последнее соревнование по мотокроссу, после которого остаток ранее общесоюзной трассы Юкки был полностью застроен. Официально трасса еще числится в списках, но фактически трассы мотокросса международного уровня в Юкках больше не существует.

В Юкках насчитывается 41 улица.

Транспорт

Через Юкки проходят городские автобусные маршруты, курсирующие между станциями метро «Парнас» и «Проспект Просвещения» — № 104 и 148, а также маршрутные такси № 261 и 441.

Известные уроженцы

• Иван Матвеевич Леметти (1891—1937) — кандидат философских наук, преподаватель Педагогического института им. Герцена, заведующий издательством «Кирья», автор книги «Советская Ингерманландия».

Улицы

Безымянный переулок, Берёзовая, Верхняя, Встречный переулок, Горная, Горный переулок, Долинный тупик, Еловая аллея, Зелёная, Кольцевая, Ленинградское шоссе, Лесная, Лесотехническая, Никольская, Новая, Новосёлов, Озёрная, Ольховый тупик, Парголовская, Парковая, Песочная, Пионерская, Пограничная, Подгорная, Полевая, Политехническая, Полянная, Проезжая, Радищева, Садовая, Северный переулок, Советская, Совхозная, Солнечная, Сосновая, Спортивная, Строителей, Тенистая, Тихий переулок, Усадебная, Холмистый переулок, Черничная, Школьная, Южная, Юкковский проспект, Яблоневая.

Садоводства

Наследие Юкки, Радуга, Юкки, Юкки сити.

Литература

• Юкки // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Юкки

После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.