61-я гвардейская танковая бригада
Поделись знанием:
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #AA0000; background-color: #BDB76B" colspan="2">  61-я гвардейская танковая бригада61-я гв. тбр </td></tr> | |
| Награды: |      
|
| Почётные наименования: | «Свердловская» «Львовская» |
| Войска: | сухопутные |
| Род войск: | автобронетанковые |
| Формирование: | 28.10.1943 |
| Расформирование (преобразование): | 1945 |
| Предшественник: | 197-я танковая бригада |
| Преемник: | 61-й гвардейский танковый полк |
Великая отечественная война
| |
61-я гвардейская танковая бригада — танковая бригада Красной армии в годы Великой Отечественной войны.
Содержание
История
61-я гвардейская танковая Свердловско-Львовская ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада
сформирована в марте 1943 года в г. Свердловск из добровольцев Свердловской области как 197-я Свердловская танковая бригада[1]. В её состав вошли два танковых и мотострелково-пулемётный батальоны и ряд других частей. Бригада была включена в 30-й (с 23 октября 1943 года 10-й гвардейский) танковый корпус, который в середине июля вошёл в состав 4-й (с 17 марта 1945 4-я гвардейская) танковой армии. В этом корпусе и армии с небольшими перерывами вела боевые действия до конца войны.
За героизм и отвагу, проявленные личным составом в боях с немецко-фашистскими захватчиками, дисциплину, организованность и умелое выполнение боевых задач удостоена гвардейского звания и преобразована в 61-ю гвардейскую Свердловскую танковую бригаду (28 октября 1943 года)[2].
В конце февраля 1944 года вновь включена в действующую армию. В марте — апреле участвовала в Проскуровско-Черновицкой наступательной операции. За отличия в боях при освобождении гг. Гусятин (24 марта) и Каменец-Подольский (26 марта) награждена орденом Красного Знамени (3 апр. 1944)[3].
В боях за освобождение Украины отважно сражались многие воины бригады и среди них экипаж танка 1-го танкового батальона под командованием лейтенанта Г. С. Чесака, который 8 марта вступил в единоборство с 7 танками «тигр» и подбил 3 из них. В ночь на 11 марта он разгромил автоколонну противника (свыше 50 машин), пытавшуюся прорваться к своим войскам по шоссе Проскуров — Тарнополь (Тернополь). За высокое боевое мастерство, мужество и смелость Г. С. Чесаку было присвоено звание Героя Советского Союза. Он стал первым Героем Советского Союза не только в Свердловской танковой бригаде, но и во всем Уральском добровольческом корпусе.
В июле — августе 1944 года бригада успешно действовала в Львовско-Сандомирской наступательной операции. За отличия в боях при освобождении г. Львов ей было присвоено почётное наименование Львовской (10 авг. 1944). После освобождения Львова развивала наступление на г. Самбор, а в конце операции во взаимодействии с другими соединениями вела оборонительные бои на сандомирском плацдарме.
В январе— марте 1945 года бригада участвовала в Сандомирско-Силезской, Нижне- и Верхне-Силезской наступательных операциях 1-го Украинского фронта. За образцовое выполнение заданий командования в боях в районе г. Пиотркув (Петроков) была награждена орденом Суворова 2-й степени (19 февраля 1945 года).
За боевые отличия при разгроме войск противника юго-западнее г. Оппельн (Ополе) орденом Кутузова 2-й степени (26 апреля 1945).
За боевые отличия при разгроме войск противника в районе Ратибора (Рацибуж) — орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени (26 апреля 1945).
Высокое воинское мастерство и мужество проявили танкисты соединения в завершающих операциях Великой Отечественной войны. За образцовое выполнение заданий командования в Берлинской операции при ликвидации немецко-фашистских войск, окружённых юго-восточнее Берлина, бригада была награждена орденом Ленина (4 июня 1945 года).
В Пражской наступательной операции 8 мая её части перешли границу Германии с Чехословакией южнее г. Дрезден и к 9 мая вышли в район северо-западнее Праги, где завершили свой боевой путь.
Состав
- Управление бригады
- 1-й отд. танковый батальон
- 2-й отд. танковый батальон
- 3-й отд. танковый батальон
- Моторизованный батальон автоматчиков
- Зенитно-пулеметная рота
- Рота управления
- Рота технического обеспечения
- Медсанвзвод
Подчинение
Периоды вхождения в состав Действующей армии с 27.02.1944 по 11.05.1945
- Входила в состав 10-го гвардейского танкового корпуса.
Командование
- Бригадой командовали:
- инженер-майор М. И. Галкин (февр.— март 1943),
- подполковник А. И. Казаков (март — май 1943),
- полковник Я. И. Троценко (май — авг. 1943),
- 23.10.1943 — 14.01.1945 Жуков, Николай Григорьевич, гв. полковник (убит 13.01.1945 — ОБД)
- 15.01.1945 — 10.06.1945 Зайцев, Василий Иванович, подполковник
- Заместитель командира бригады по строевой части НИКОНОВ Василий Николаевич, гв. майор
- Начальники штаба бригады
- 28.10.1943 — 15.05.1944 АЛЕКСЕЕВ Венедикт Макарович, майор
- 15.05.1944 — 15.01.1945 ЗАЙЦЕВ Василий Иванович, майор
- 15.01.1945 — 28.02.1945 ХМЫЛОВ Калин Трофимович, полковник
- 28.02.1945 — 10.06.1945 БЕКЛЕМИШЕВ Нил Петрович, подполковник
Отличившиеся воины
За воинскую доблесть в годы войны свыше 3600 воинов бригады награждены орденами и медалями, 7 из них присвоено звание Героя Советского Союза, 9 стали полными кавалерами ордена Славы.
Герои Советского Союза
-
Зайцев, Василий Иванович — командир танковой бригады, гв. подполковник. - Лабужский, Степан Петрович — сапёр роты управления, гв. красноармеец.
- Лабуз, Павел Иванович — командир танка 2-го танкового батальона, гв. младший лейтенант.
- Марков, Владимир Александрович — командир 3-го танкового батальона, гв. капитан.
- Скрынько, Василий Григорьевич — командир 1-го танкового батальона, гв. капитан.
- Чесак, Григорий Сергеевич — командир танка Т-34, гв. лейтенант.
- Юдин, Николай Лукьянович — командир взвода 1-го танкового батальона, гв. лейтенант.
Полные кавалеры ордена Славы
-
Валишин, Аглиулла Хисматович — автоматчик разведывательного взвода роты управления, гв. младший сержант. - Волков, Лев Николаевич — командир орудия танка Т-34 2-го танкового батальона, гв. старший сержант.
- Катаев, Александр Демидович — радист-пулемётчик танка Т-34 2-го танкового батальона, гв. старший сержант.
- Масленников, Пётр Андреевич — командир орудия танка Т-34 1-го танкового батальона, гв. старший сержант.
- Минин, Василий Афанасьевич — автоматчик разведывательного взвода роты управления, гв. сержант.
- Самодуров, Евгений Парфёнович — радист-пулемётчик танка Т-34 2-го танкового батальона, гв. старший сержант.
- Соболев, Иван Васильевич — автоматчик разведывательного взвода роты управления, гв. младший сержант.
- Фокин, Кузьма Гаврилович — механик-регулировщик 1-го танкового батальона, гв. старшина.
- Шевелёв, Анатолий Иосифович — механик-водитель танка Т-34 2-го танкового батальона, гв. старший сержант.
Награды и наименования
| Награда, наименование | Дата | За что получена |
|---|---|---|
| Гвардейская | 28.10.1943 | За отважные и умелые действия личного состава в боях |
| «Свердловская» | 3.1943 | При формировании |
| «Львовская» | 10.08.1944 | За доблесть и воинское мастерство, проявленные личным составом при освобождении г. Львов |
| Орден Ленина | 19.02.1945 | За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городом Варшава и проявленные при этом доблесть и мужество |
| Орден Красного Знамени | 3 апреля 1944 года | За образцовое выполнение заданий командования в боях за освобождение городов Проскурова, Каменец-Подольска, Чорткова, Гусятина, Залещики и проявленные при этом доблесть и мужество |
| Орден Суворова II степени | 19 февраля 1945 года | За образцовое выполнение заданий командования в боях в районе г. Пиотркув (Петроков) была награждена орденом Суворова 2-й степени |
| Орден Кутузова II степени | 26.04.1945 | За боевые отличия при разгроме войск противника юго-западнее г. Оппельн (Ополе) |
| Орден Богдана Хмельницкого II степени | 26 апреля 1945 | За боевые отличия при разгроме войск противника в районе Ратибора (Рацибуж). |
См. также
Напишите отзыв о статье "61-я гвардейская танковая бригада"
Примечания
Литература
- Н. В. Огарков. Сведловско-Львовская танковая бригада // Советская Военная Энциклопедия. — М.: Воениздат, 1979. — Т. 7. — С. 259—260. — 687 с. — 106 000 экз.
- Быстров А. А. [books.google.ru/books?id=ro9tvjpWWpwC Танки. 1916—1945: Иллюстрированная энциклопедия]. — М.: Бонус, Олма-Пресс, 2002. — ISBN 5-7867-0072-0, 5-224-02469-2.
- Зайцев В. И. Гвардейская танковая. — Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1989.
- Гвардейские танковые бригады. Боевой состав и боевая деятельность за 1941—1945 гг. в Великой Отечественной войне. Часть XIX (с 55 гв. тбр по 68 гв. тбр включительно).
Ссылки
- [tankfront.ru/ussr/tbr/gvtbr50.html 61-я гвардейская танковая Свердловско-Львовская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада]
- [www.tankfront.ru/ussr/tbr/tbr197.html 197-я тбр]
- [samsv.narod.ru/Br/Tbr/tbr061/main.html История бригады]. Клуб «Память» Воронежского государственного университета. [www.webcitation.org/68hgdripn Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
- [tankfront.ru/ussr/tbr/gvtbr61.html История бригады]. Сайт «Танковый фронт». [www.webcitation.org/68hgeert7 Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
- Евгений Алтухов. [ruskline.ru/analitika/2012/03/28/medal_70_let_tankovoj_gvardii/ Медаль «70 лет танковой гвардии»]. Русская народная линия (28.03.2012). Проверено 14 апреля 2013. [www.webcitation.org/6Fwu3q6jx Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
Отрывок, характеризующий 61-я гвардейская танковая бригада
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.
В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Категории:
- Советская гвардия
- Воинские части, награждённые орденом Ленина
- Воинские части, награждённые орденом Красного Знамени
- Воинские части, награждённые орденом Суворова II степени
- Воинские части, награждённые орденом Кутузова II степени
- Воинские части, награждённые орденом Богдана Хмельницкого II степени
- Танковые бригады СССР во время Великой Отечественной войны
- Воинские части и формирования, созданные в 1943 году
- Воинские части и формирования, расформированные в 1945 году
