P8

P8
Основные данные
Завод	Berliner Maschinenbau Henschel-Werke
Годы постройки	1906-1923
Всего построено	3800
Ширина колеи	1435 мм
Конструкционная скорость	110 км/ч
Технические данные
Осевая формула	2-3-0
Длина паровоза	15565 мм
Диаметр бегунковых колёс	1000 мм
Диаметр движущих колёс	1750 мм
Число цилиндров	2
Диаметр цилиндров	630
Ход поршня	691
Эксплуатация
P8 на Викискладе

Паровоз P8 (нем. Personenzuglokomotive — дословно, пассажирский локомотив, по смыслу, локомотив местного и пригородного движения) — паровоз местного и пригородного движения Прусской государственной железной дороги (нем. Preußische Staatseisenbahnen), строившийся с 1906 по 1923 год на заводе Linke-Hofmann-Busch в городе Бреслау по чертежам Роберта Гарбе (нем. Robert Garbe). Эти паровозы должны были заменить серию P6.

На паровозе был применён ряд прогрессивных для того времени решений. В частности применён пароперегреватель системы Шмидта. Авторы конструкции этого пароперегревателя Вильгельм Шмидт (нем. Wilhelm Schmidt) и Роберт Гарбе (нем. Robert Garbe). Паровая машина была двух цилиндровой, цилиндры имели диаметр 630 мм и ход поршня 691 мм. P8 разрабатывался как скоростной локомотив, который должен достигать скорости в 110 км/ч, поэтому первые выпущенные паровозы имели более обтекаемую форму кабины машиниста. Однако эта скорость так и не была достигнута. Максимальной конструкционной скоростью при движении вперёд считалась 110 км/ч, при движении тендером вперёд 50 км/ч, при движении вперёд с ванным тендером 85 км/ч.

Паровоз P8 имел удачную конструкцию, это снижало требования к квалификации машиниста паровоза.

Тендер паровоза вмещал 21,5 тонн воды и 7 тонн угля, однако впоследствии использовались тендеры ванного типа, а на Deutsche Reichsbahn использовались типовые тендеры 17-й серии, которые использовались также и с несколькими другими сериями паровозов.

Заказ на постройку первых 10 паровозов этой серии был передан фирме «Schwartzkopff» (позднее Berliner Maschinenbau) в январе 1906 года.

Паровозы P8 эксплуатировались в ГДР до 1974 года.

P8 строились на заводе Berliner Maschinenbau (1027 ед.), Henschel-Werke (740 ед.).

Отрывок, характеризующий P8

– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.