Амиров, Фикрет Мешади Джамиль оглы

Фикрет Амиров азерб. Fikrət Məşədi Cəmil oğlu Əmirov
Основная информация
Дата рождения	22 ноября 1922(1922-11-22)
Место рождения	Гянджа, Азербайджанская ССР, ЗСФСР
Дата смерти	20 февраля 1984(1984-02-20) (61 год)
Место смерти	Баку, АзССР, СССР
Страна	СССР СССР
Профессии	композитор, кинокомпозитор, педагог
Жанры	опера, симфония, концерт
Награды

Фикре́т Мешади́ Джами́ль оглы́ Ами́ров (азерб. Fikrət Məşədi Cəmil oğlu Əmirov; 1922—1984) — советский азербайджанский композитор, педагог, профессор.

Народный артист СССР (1965). Герой Социалистического Труда (1982). Лауреат Сталинской премии второй степени (1949) и Государственной премии СССР (1980). Член КПСС с 1947 года.

Биография

Фикрет Амиров родился 22 ноября 1922 года в Гяндже в семье известного певца, тариста и композитора Мешеди Джамиля Амирова.

Обучался в Кировабадском музыкальном училище по классу тара, затем в Бакинском музыкальном училище по классу композиции. В 1939 году поступил в Бакинскую консерваторию, где изучал композицию у Б. И. Зейдмана и основы азербайджанской народной музыки у У. А. Г. Гаджибекова.

С началом войны Ф. Амиров ушёл на фронт, но был демобилизован после ранения. В 1942—1945 годах — директор и художественный руководитель филармонии, а также директор музыкального училища в городе Кировобаде.

В 1945 году продолжил обучение и три года спустя окончил консерваторию, представив в качестве дипломной работы оперу «Улдуз». В 1946—1947 годах — художественный руководитель Азербайджанской филармонии им. А. М. Магомаева, в 1956—1959 годах — директор Азербайджанского театра оперы и балета имени М. Ф. Ахундова.

В своём творчестве композитор активно использует азербайджанские народные мелодии и ритмы, принципы мугама, импровизацию, органично сочетая их с вариационным и полифоническим развитием.

Был секретарём правлений Союза композиторов Азербайджана (с 1956) и Союза композиторов СССР (с 1975). Член-корреспондент АН Азербайджанской СССР (1980). Депутат ВС Азербайджанской ССР 4-7-го созывов. Член ВКП(б) с 1947 года.

Автор книги «В мире музыки» (1983).

Ф. Амиров умер 20 февраля 1984 года. Похоронен на Аллее почётного захоронения в Баку.

Награды и звания

• Герой Социалистического Труда (1982)
• Народный артист Азербайджанской ССР (1958)
• Народный артист СССР (1965)
• Сталинская премия второй степени (1949) — за азербайджанские мугамы «Кюрд-овшары» и «Шур» для симфонического оркестра
• Государственная премия СССР (1980) — за музыку к балету «Тысяча и одна ночь», поставленного на сцене АзГАТОБ имени М. Ф. Ахундова
• Государственная премия Азербайджанской ССР (1974)
• Премия Ленинского комсомола Азербайджанской ССР (1967).
• Два ордена Ленина (9.06.1959; 19.11.1982)
• Два ордена Трудового Красного Знамени (27.10.1967; 2.07.1971)
• медали

Основные сочинения

Оперы

• «Улдуз» (1948)
• «Севиль» (1953).

Балеты

• «Шур» (хореографическая новелла) (1968)
• «Сказание о Насими» (1973)
• «Покорители Каспия» (вокально-хореографическая поэма) (1975)
• «Тысяча и одна ночь» (1979)
• «Низами» (1984).

Музыкальные комедии (оперетты)

• «Похитители сердец» (1943)
• «Радостная весть» (1945)
• «Гезюн айдын» (1946).

Оркестровые сочинения

• Поэмы «Памяти Низами» (1941), «Памяти героев Великой Отечественной войны» (1943)
• Увертюра «Джанги» для оркестра народных инструментов (1945, совм. с З. Гаджибековым)
• Двойной концерт для скрипки и фортепиано с оркестром (1946)
• Симфония «Низами» (1947)
• Концерт для фортепиано с оркестром народных инструментов (1947, совм. с А. Бабаевым)
• Два симфонических мугама: «Шур», «Кюрд-овшары» (1948)
• Поэма «Зимняя дорога» для тенора и баритона с оркестром (сл. А. Пушкина) (1949)
• Сюита «Азербайджан» (1950)
• Концерт для фортепиано с оркестром на арабские темы (1957, совм. с Э. Назировой)
• «Азербайджанское каприччио» (1961)
• «Симфонические танцы» (1963)
• Симфонический мугам для меццо-сопрано, камерного оркестра и литавр «Гюлистан Баяты-шираз» (1968)
• «Симфонические портреты» для 4 солистов, чтеца и оркестра (1970)
• Вокально-хореографическая поэма «Легенда о Насими» (1977)
• «Азербайджанские гравюры» для симфонического оркестра.

Камерные сочинения

• Вариации для фортепиано (1941)
• «Романтическая соната» для фортепиано (1947)
• 2 прелюдии для фортепиано (1948)
• «Элегия» памяти Асафа Зейналлы для виолончели или альта с фортепиано (1948)
• Поэма «Посвящение Узеиру Гаджибекову» для унисона скрипки и виолончели с фортепиано (1949)
• 5 пьес для виолончели и альта с фортепиано (1953)
• Двенадцать миниатюр для фортепиано (1955)
• Сюита на албанские темы для двух фортепиано (1955, совм. с Э. Назировой)
• Детский альбом для фортепиано (1956)
• Романсы, хоры, песни, обработки азербайджанских народных песен
• Сочинения для хора (хоры с оркестром — Грузия. Руставели (1970), Сачлы (Сплетни, 1970), хоры а капелла), обработки народных песен,
• Музыка к драматическим спектаклям (в том числе «Шейх Санан» (включая «Песню слепого араба») Г. Джавида (1950-е), «Ханлар» и «Вагиф» С. Вургуна, «Заря над Каспием» И. Касумова), кино и др.

Фильмография

• 1960 — «Утро»
• 1962 — «Великая опора»
• 1965 — «Аршин мал алан»
• 1966 — «Жизнь хорошая штука, брат!»
• 1968 — «Красавицей я не была»
• 1970 — «Севиль»
• 1972 — «Гюлистан Баяты-шираз»
• 1973 — «Шкатулка»
• 1974 — «Урок пения»
• 1974 — «Страницы жизни» (киноальманах)
• 1975 — «Легенды мира»
• 1975 — «Фирангиз»
• 1977 — «Дорогой Октября»
• 1985 — «Фикрет Амиров».

Память

Имя Ф. Амирова носят Гянджинская филармония, Государственный ансамбль песни и танца. В Баку, Гяндже, Сумгаите есть места, музыкальные школы, носящие его имя.

Библиография

• Караев К. Симфонические мугамы Фикрета Амирова. — «Советская музыка» № 3, 1949
• Данилов Д. Фикрет Амиров. — Баку, 1956.
• Амиров Ф. В мире музыки (Musiqi aləmində). — Баку, 1983.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11311 Амиров, Фикрет Мешади Джамиль оглы]. Сайт «Герои Страны».

• [home.wanadoo.nl/ovar/amirov.htm Список сочинений Амирова]  (англ.)
• [www.azer.com/aiweb/categories/magazine/54_folder/54_articles/54_amirov.html Статья об Амирове]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Амиров, Фикрет Мешади Джамиль оглы

– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.