Балдычёва, Нина Викторовна

Нина Викторовна Балдычёва
Личная информация

Спортивные награды
Лыжные гонки (женщины)
Олимпийские игры
Золото	Инсбрук 1976	эстафета 4x5 км
Серебро	Лейк-Плэсид 1980	эстафета 4x5 км
Бронза	Инсбрук 1976	5 км
Чемпионаты мира
Золото	Высоке Татры 1970	эстафета 3x5 км
Золото	Фалун 1974	эстафета 4x5 км
Бронза	Высоке Татры 1970	5 км
Государственные награды

Нина Викторовна Балдычёва (также: Нина Фёдорова, Нина Балдычёва-Федорова) (род. 18 июля 1947) — советская лыжница. Принимала участие в соревнованиях с 1970 по 1980 годы.

Балдычёва завоевала 3 медали на Зимних олимпийских играх: золото в эстафете 4x5 км (1976), серебро в эстафете 4x5 км (1980) и бронзу в гонке на 5 км (1976).

Балдычёва также завоевала 3 медали на чемпионатах мира международной федерации лыжного спорта: 2 золотых медали (3 x 5 км: 1970, 4 x 5 км: 1974) и одну бронзовую (5 км: 1970).

9-кратный чемпион СССР: 5 км (1971), эстафета 4х5 км (1969, 1970, 1971, 1972, 1973, 1975, 1976, 1979).

Заслуженный мастер спорта СССР (1970). В 1976 году Балдычёва была удостоена Ордена Знака Почета (1976).

Ссылки

• [www.fis-ski.com/uk/604/613.html?sector=CC&competitorid=2705&type=result Статистика Балдычёвой на сайте международной федерации лыжного спорта]

Отрывок, характеризующий Балдычёва, Нина Викторовна

Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.