Банебджедет

Банебджедет (Банебджед) — в древнеегипетской мифологии — бог плодовитости, плодородия и рождаемости. Центром его культа был город Мендес (Джедет). Изображался Банебджедет в виде человека с головой барана. В Верхнем Египте его эквивалентом был бог Хнум. Женой Банебджедета была богиня Хатмехит (Хатмехет), которая, возможно, была богиней города Мендес. Банебджедет, Хатмехит и их сын Гор вместе составляли триаду божеств города Мендеса.

Как правило, Банебджедет изображался с четырьмя бараньими головами, символизирующими четыре «Ба» бога солнца. Возможно, это связывало его с первыми четырьмя верховными богами Египта (Осирис, Атум, Геб и Шу), изображёнными на большой гранитной плите в Мендесе.

В Книге Небесной Коровы есть описание поклонения Банебджедету как живущему духу Ра в виде барана — древнему символу мужественности и сексуальной силы. В мифологии Нового Царства упоминается о том, что Банебджедет был советником «Божественного Трибунала», чтобы решить спор между Гором и Сетом на право владения египетским троном. Банебджедет предложил обратиться за решением к богине Нейт, хотя сам высказался за то, чтобы трон отдать Сету, так как он являлся старшим братом.

Банебджедет в иероглифах

До нас дошел сюжет, записанный на стелле, находившейся в Рамессеуме, где рассказывается о том, что Птах — созидательный бог Мемфиса — принял облик Банебджедета, чтобы стать отцом фараона при его зачатии. Как полагают исследователи, связь Банебджедета с различными сексуальными проявлениями впоследствии способствовала его демонизации первыми христианами, видевшими в нём похотливого беса в козлином облике.

См. также

• Хнум
• Кебу

Отрывок, характеризующий Банебджедет

– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.