Баум, Уильям Уэйкфилд
| Его Высокопреосвященство кардинал Уильям Уэйкфилд Баум William Wakefield Baum | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 6 апреля 1990 года — 22 ноября 2001 года | |||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | ||
| Предшественник: | Кардинал Луиджи Дадальо | ||
| Преемник: | Архиепископ Луиджи Де Маджистрис | ||
| |||
| 15 января 1980 года — 6 апреля 1990 года | |||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | ||
| Предшественник: | Кардинал Габриэль-Мари Гаррон | ||
| Преемник: | Кардинал Пио Лаги | ||
| |||
| 5 марта 1973 года — 18 марта 1980 года | |||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | ||
| Предшественник: | Кардинал Патрик О’Бойл | ||
| Преемник: | Кардинал Джеймс Хики | ||
| Рождение: | 21 ноября 1926 Даллас, США | ||
| Смерть: | 23 июля 2015 (88 лет) Вашингтон, США | ||
| Принятие священного сана: | 12 мая 1951 года | ||
| Епископская хиротония: | 6 апреля 1970 года | ||
| Кардинал с: | 24 мая 1976 года | ||
| |||
Уи́льям Уэ́йкфилд Ба́ум (англ. William Wakefield Baum; 21 ноября 1926, Даллас, штат Техас, США — 23 июля 2015, Вашингтон, США) — американский куриальный кардинал. Епископ Спрингфилда с 18 февраля 1970 по 5 марта 1973. Архиепископ Вашингтона с 5 марта 1973 по 18 марта 1980. Префект Священной Конгрегации католического образования с 15 января 1980 по 6 апреля 1990. Великий пенитенциарий с 6 апреля 1990 по 22 ноября 2001. Кардинал-священник с титулом церкви Санта-Кроче-ин-Виа-Фламиния с 24 мая 1976. Старейший по возведению в сан американский кардинал в истории.[1]
Содержание
Ранняя жизнь и образование
Уильям Уэйкфилд Уайт был сыном Гарольда Э. и Мэри Леоны (урожденной Хейс) Уайт[2]. Его отец, пресвитерианин, умер, когда Уильям был маленьким ребенком, впоследствии семья переехала в Канзас-Сити, Миссури[3], где его мать вторично вышла замуж за Чарльза Джерома Баума, еврейского бизнесмена, который усыновил Уильяма и дал ему свою фамилию[4].
Получил первоначальное образование в церковно-приходской школе при церкви Св. Петра, в возрасте 10 лет стал прислуживать министрантом[5]. Поступил в семинарию Святого Иоанна в 1940 году, затем изучал философию в колледже кардинала Гленнона в Сент-Луисе.[4] В 1947 году он поступил в Кенрикскую семинарию в Сент-Луисе.[5]
Священник, епископ, кардинал
Образование получил в Кенрикской семинарии в Сент-Луисе, а также в Ангеликуме в Риме. Посвящён в священника 12 мая 1951 года, в церкви Святого Петра в Канзас-сити, епископом этого диоцеза Эдвином Винсентом О’Хара[6]. В 1951—1956 годах — пасторская работа в епархии Канзаса, а также преподавание в католическом колледже Святой Терезы. В 1958—1962 годах был нотариусом церковного трибунала, секретарём литургической епархиальной комиссии, экзаменатором духовенства. Тайный камергер с 1961 года, что дало право Бауму титуловаться монсеньором. В 1962—1965 служил вице-канцлером епархии Канзаса, был экспертом на Втором Ватиканском соборе. Баум позже стал канцлером этой епархии перед своим назначением на пост епископа Спрингфилда 18 февраля 1970 года.
Рукоположен в епископы 6 апреля 1970 года архиепископом Сент-Луиса кардиналом Джоном Джозефом Карберри.
Тремя годами позднее папа римский Павел VI назначил его архиепископом Вашингтона, округ Колумбия (его преемником в епархии Спрингфилда стал будущий кардинал Бернард Лоу), а на консистории от 24 мая 1976 года Баум был назван кардиналом. Уильям Баум был архиепископом Вашингтона до 18 марта 1980 года.
Служение в курии
Папа римский Иоанн Павел II повысил статус кардинала Баума в курии. В 1980 году он был призван на работу в Ватикан, в качестве префекта Конгрегации католического образования, великого канцлера Папского Григорианского университета и великого канцлера Папского института христианской археологии. В 1990 году Баум стал великим пенитенциарием Церкви, возглавив Священную пенитенциарию — ведомство, отвечающее за отпущение грехов.[6]
Кардинал Баум в последнее время часто болел, страдал от ухудшения зрения. Его отставка с поста великого пенитенциария была принята через день после его 75-летия в 2001 году, но он по-прежнему оставался настолько активным членом курии, насколько позволяло ему его здоровье, приняв участие, например, во встрече с американскими кардиналами по поводу т. н. педофильского скандала в 2003 году.
Старейший американский кардинал
8 марта 2011 года, кардинал Баум превзошёл кардинала Джеймса Гиббонса, архиепископа Балтимора, по времени нахождения в сане кардинала, и тем самым стал самым старейшим по возведению в сан американским кардиналом в истории.
Участник трёх конклавов: 25-26 августа 1978 года, избравшего Иоанна Павла I, и 14-16 октября 1978 года, на котором понтификом был избран Иоанн Павел II. Баум был также и одним из кардиналов-избирателей, которые участвовали в папском Конклаве 2005 года, избравшем папой римским Бенедикта XVI. На Конклаве он был старшим по возведению в сан кардиналом.[7]
Наряду с Бенедиктом XVI (тогда кардиналом Йозефом Ратцингером) и филиппинским кардиналом Хайме Сином он был одним из трёх кардиналов, возведённых в сан ещё папой Павлом VI, которые сохранили право голоса на последнем конклаве. А с избранием Ратцингера папой римским 19 апреля 2005 года и смертью кардинала Сина 21 июня 2005 года, Баум оставался единственным кардиналом, возведённым в сан папой Павлом VI, который ещё мог голосовать на папском конклаве.
Однако 21 ноября 2006 года кардиналу Бауму исполнилось 80 лет, и в соответствии с принятыми в Ватикане правилами, он потерял право участвовать в конклавах. После этого все кардиналы, имеющие право голоса на конклаве, возведены в сан либо папой Иоанном Павлом II, либо папой Бенедиктом XVI.
Скончался 23 июля 2015 года, в Вашингтоне, округ Колумбия.
Напишите отзыв о статье "Баум, Уильям Уэйкфилд"
Примечания
- ↑ Вейгел, Джордж. [www.firstthings.com/onthesquare/2011/03/cardinal-baum-a-new-record-holder Cardinal Baum: A New Record-Holder], First Things (16 марта 2011).
- ↑ Miranda, Salvador. [www2.fiu.edu/~mirandas/bios-b.htm#Baum BAUM, William Wakefield (1926- )], The Cardinals of the Holy Roman Church.
- ↑ Texas Biographical Dictionary. — III. — New York: Somerset Publishers, Inc., 1996. — Vol. I.
- ↑ 1 2 Denzer, Marty. [catholickey.org/2011/06/02/cardinal-william-baum-60-years-a-priest Cardinal William Baum, 60 years a priest], The Catholic Key (2 июня 2011).
- ↑ 1 2 [www.adw.org/about/lead_bio_baum.asp William Cardinal Baum], архиепархия Вашингтона.
- ↑ 1 2 [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bbaum.html William Wakefield Cardinal Baum], Catholic-Hierarchy.org.
- ↑ [www.fiu.edu/~mirandas/bios-b.htm#Baum The Cardinals of the Holy Roman Church — Biographies — A]
| Предшественник: кардинал Патрик О’Бойл |
Архиепископ Вашингтона 5 марта 1973 — 18 марта 1980 |
Преемник: кардинал Джеймс Хики |
| Предшественник: кардинал Габриэль-Мари Гаррон |
Префект Конгрегации Католического Образования 15 января 1980 — 6 апреля 1990 |
Преемник: кардинал Пио Лаги |
| Предшественник: кардинал Луиджи Дадальо |
Великий пенитенциарий 6 апреля 1990 — 22 ноября 2001 |
Преемник: архиепископ Луиджи Де Маджистрис |
Отрывок, характеризующий Баум, Уильям Уэйкфилд
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
