Всемогущество

Всемогущество — неисчерпаемая сила, не имеющая никаких мыслимых ограничений, другими словами, сила, имеющая безграничные возможности. Монотеистические религии обычно приписывают всемогущество только Богу.

В философии большинства западных монотеистических религий всемогущество является одной из многих отличительных черт Бога, таких как всеведение, вездесущность и благость.

Значения термина «всемогущество»

Среди людей различных конфессий или даже одной и той же веры термин всемогущий используется для обозначения различных представлений о природе этого свойства. Вот наиболее распространённые:

1. Бог может делать всё, что угодно, то есть ответ на вопрос «может ли бог сделать X?» всегда «да», независимо от того, что такое X. Однако это приводит к очевидным противоречиям, например, к парадоксу всемогущества, поэтому данная позиция не поддерживается современными богословами.
2. Бог способен сделать всё, что не несёт в себе внутренних логических противоречий.
3. Бог может сделать всё, что сам пожелает.
4. Бог может сделать всё, что не противоречит его внутренней сущности (так, например, если предполагается, что Бог всегда говорит правду, то он не может солгать).

Для многих философских определений понятия «Бог» можно показать, что значения 2, 3 и 4 равнозначны. Однако, во всех представлениях подразумевается, что Бог способен вмешиваться в наш мир, изменяя законы физики, ибо они не часть его сущности, а лишь принципы, по которым он создал материальный мир. Хотя некоторые современные богословы (такие как Джон Полкингхорн) придерживаются мнения, что нарушение своих собственных законов противоречит сущности бога, поэтому он может их изменить только при наличии очень веской причины.

Схоластическое определение

Фома Аквинский признал трудность понимания божьей силы. Он писал, что хотя «все верят во всемогущество бога… представляется трудным объяснить, в чём именно это всемогущество заключается». В понимании схоластиков всемогущество накладывает некоторые ограничения на возможности бога, то есть его сила не бесконечна. Есть некоторые вещи, которые не может сделать даже всемогущий Бог. Средневековые богословы обратили внимание на некоторые довольно тривиальные примеры ограничений Его силы. Высказывание «Бог может всё» имеет смысл, только если подразумевать дополнительное условие «что может быть сделано с помощью Его совершенной силы». Этот стандартный схоластический ответ допускает то, что некоторые обычные возможности Его созданий, такие как ходьба, доступны людям, но не богу. Но это означает не преимущество людей перед богом, а, наоборот, дефект их возможностей. Способность грешить, например, — это как раз такой дефект (человеческая слабость). В ответ на вопрос о том, может ли Бог совершать невозможные вещи (например, создать круглый квадрат), Аквинский говорит: «Ничто внутренне противоречивое не входит во всемогущество Бога.» [www.ccel.org/a/aquinas/summa/FP/FP025.html#FPQ25A3THEP1]

Сравнительно недавно К. С. Льюис при работе над проблемой зла принял такую же точку зрения на всемогущество. Льюис разделяет взгляды Аквинского на противоречия:

Его всемогущество означает власть делать всё, что внутренне возможно, но не то, что внутренне невозможно. Ему можно приписывать чудеса, но не глупости. Это не полагает границ Его власти. Если вы скажете: «Бог может дать существу свободную волю и в то же время лишить его свободы воли», вы фактически ничего не сказали о боге — бессмысленная комбинация слов не обретёт внезапно смысла потому лишь, что вы предпошлёте ей два других слова: «бог может». По-прежнему остаётся истинным, что для бога нет вещей невозможных — внутренние невозможности не есть вещи, а лишь пустые места. Для бога не более возможно, чем для его слабейшего создания, осуществить две взаимоисключающие альтернативы — не потому, что Его могущество наталкивается на препятствие, а потому, что чепуха остается чепухой, даже когда мы говорим её о боге. Льюис, 18

Отсутствие или ограничение всемогущества

Некоторые монотеисты отвергают мнение, что Бог является или может быть всемогущим или придерживаются того, что, создав существ со свободной волей, Он добровольно ограничил Своё всемогущество. В консервативном и реформистском иудаизме, а также в некоторых течениях внутри протестантизма, включая богословие процесса и открытый теизм Бог действует в мире посредством убеждения, а не принуждения. Он проявляет себя в мире, вдохновляя свои создания и предоставляя им возможности, совсем необязательно творя чудеса или нарушая законы природы.

Концепция отказа от всемогущества часто возникает из некоторых философских рассмотрений и из библейских текстов, обсуждаемых ниже.

Философские основания

Богословие процесса отвергает безграничное всемогущество по философским соображениям, аргументируя это тем, что всемогущество в его классическом понимании несовместимо с идеей совершенного Бога.

Эта мысль выражена в приписываемом Платону высказывании «Бытие — сила.»

Я утверждаю теперь, что всё, обладающее по своей природе способностью либо воздействовать на что-то другое, либо испытывать хоть малейшее воздействие, пусть от чего-то весьма незначительного и только один раз, всё это действительно существует. Я даю такое определение существующего: оно есть не что иное, как способность. Платон, 247E [www.philosophy.ru/library/plato/sofist.html]

Отталкиваясь от этой предпосылки, Чарльз Хартсхорн идёт дальше:

Сила — это контроль, а абсолютная сила — абсолютный контроль ... сила должна применяться к чему-то, по крайней мере если под силой мы понимаем воздействие; но нечто контролируемое не может быть полностью бездеятельным, ибо любая не проявляющая со своей стороны активности вещь есть ничто; в то же время если то, на что действует сила, само по себе активно, то оно должно оказывать хотя бы небольшое сопротивление "абсолютной" силе, и как же тогда эта сила может быть абсолютной? Хартсхорн, 89

Более точно данный аргумент может быть изложен следующим образом:

1. Если нечто существует, то оно должно проявлять активность
2. Если существо проявляет собственную активность, то оно имеет возможность противостоять Богу
3. Если существо обладает силой для противления Богу, то Он не обладает абсолютной силой

Таким образом, если сила Бога не абсолютна, Он должен воплощать в Себе некоторые характеристики силы, а также иметь возможности убеждения своих созданий. Эта точка зрения известна как биполярный теизм.

Наиболее известные работы, поддерживающие данную позицию, принадлежат Харольду Кушнеру (в иудаизме). Необходимость изменения значения термина «всемогущество» была также чётко высказана Альфредом Уайтхедом в начале XX века, и эту мысль как раз подхватил вышеупомянутый Чарльз Хартсхорн. Он продолжил рассмотрение всемогущества к контексте теологической системы, известной как богословие процесса.

Библейские основания

Некоторые философы и богословы отвергают всемогущество исходя из текстов Священного Писания. Они отмечают, что бо́льшая часть повествования Ветхого Завета описывает общение Бога с созданиями посредством убеждения, и только в некоторых редких случаях Он применяет силу. В Новом завете есть фраза, которая явно указывает на ограниченность возможностей Бога: это изречение апостола Павла о том, что Бог не может лгать [www.biblegateway.com/passage/?search=Hebrews%206:18;&version=13;].

Однако стоит заметить, что многие стихи Библии всё же приписывают Богу всемогущество. Некоторые подобные стихи приведены ниже:

Псалтирь 33:8-9: Да боится Господа вся земля; да трепещут пред Ним все живущие во вселенной, ибо Он сказал, — и сделалось; Он повелел, — и явилось.

Бытие 17:1: Аврам был девяноста девяти лет, и Господь явился Авраму и сказал ему: Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен.

Иеремия 32:27: вот, Я Господь, Бог всякой плоти; есть ли что невозможное для Меня?

Псалтирь 107:25: Он речет, — и восстанет бурный ветер и высоко поднимает волны его.

Парадоксы всемогущества

Вера в то, что Бог может совершить абсолютно любое действие, порождает некоторые логические парадоксы. Вот простой пример: может ли бог создать настолько тяжёлый камень, что он сам его не сможет поднять? Если не может, то он не является всемогущим. Если же может, то созданный неподъёмный камень будет являться ограничением возможностей бога, ибо он не сможет его поднять. Этот классический парадокс был сформулирован ещё в Средние века. Совмещая всемогущество и всеведение, можно построить другой пример парадокса: может ли бог задать такой вопрос, на который сам не будет знать ответа?

Блаженный Августин в своём произведении О граде Божьем высказывал мнение, что бог не может ничего из того, что ограничивает его могущество:

Он называется всемогущим, поскольку делает то, что хочет, и не терпит того, чего не хочет; если бы последнее случилось с Ним, он никоим образом не был бы всемогущим. Потому-то нечто и невозможно для него, что он всемогущ.

— [www.svitlo.net/nasled/awgust/grad05.shtml О граде божьем, книга 5, глава 10]

То есть, Августин считал, что бог по своей природе не может создать такую ситуацию, которая бы положила предел его могуществу.

Неопределенность понятия и другие точки зрения

Некоторые верующие черпают сведения о божественной силе из религиозных текстов и их толкований, а также своих интуитивных представлений. Они считают, что человеческий разум ограничен, иначе, по их мнению, не существовало бы нерешённых проблем физики (англ.). Такие верующие полагают, что в реальности они не могут видеть или знать, что и как делает их бог (предполагается, что существует богоподобное существо, сознательно выполняющее некоторые действия), поэтому они не могут судить о границах его возможностей. Все наши домыслы основаны на очень скудных знаниях о Боге и на предположении, что законы физики и логики одинаковы везде (в том числе, в параллельных мирах, если таковые существуют).

Некоторые из верующих полагают, что они знают только то, что современные законы физики верны в нашей вселенной, но, возможно, в параллельных мирах они совсем другие; это даёт богоподобному существу больше возможностей, и если количество вселенных бесконечно, то может быть безграничной и сила Бога. Но, к сожалению, на данный момент нет никаких эмпирических подтверждений существования параллельных миров. Смотрите также Нирвана, Хаос.

Рене Декарт полагал, что при развитии теории, обосновывающей наличие или отсутствие всемогущества Бога, совершается ошибка, которая заключается в том, что все заключения делаются с помощью законов логики; но быть всемогущим значит быть вне логики.

Ещё является спорным утверждение, что Бог сознательно совершает свои поступки. Например, в рамках эманатизма предполагается, что все процессы — это потоки божественной энергии. Пантеизм считает богом всё, находящееся в нашей и параллельных вселенных. Так, если кто-то совершает поступок, то в сущности это делает бог. Мы — часть бога, согласно такой позиции.

В даосистских религиозных и философских традициях Дао в некотором роде является Богом. Предполагается, что Дао является неисчерпаемым источником силы.

Ссылки

• Блаженный Августин, [kaa.cust.ramtel.ru:9671/library/book/80346 О граде Божьем]
• К. С. Льюис, [roza--mira.narod.ru/Biblioteka/Lyuis_K_S_-_Bol.htm Боль]
• Чарльз Хартсхорн, [www.amazon.com/gp/product/020800498X Man’s Vision of God] (англ.)
• Платон, [www.philosophy.ru/library/plato/sofist.html Софист]
• Тертуллиан, [www.ccel.org/fathers2/ANF-03/anf03-43.htm#P10508_2944771 Against Praxeas] (англ.)
• Фома Аквинский, [www.ccel.org/ccel/aquinas/summa.html Summa Theologica] (англ.)

См. также

• Теодицея

Ссылки

• [www.yess.kiev.ua/new/03_for%20bases/074_bases.htm Основы христианского богословия. О всемогуществе Бога]. [www.webcitation.org/6I8xXL6Zz Архивировано из первоисточника 16 июля 2013].
• [plato.stanford.edu/entries/omnipotence/ Omnipotence] (англ.). Stanford Encyclopedia of Philosophy entry. [www.webcitation.org/6I8xY9rNO Архивировано из первоисточника 16 июля 2013].
• Richard Pratt (professor of Old Testament). [reformedperspectives.org/newfiles/ric_pratt/TH.Pratt.Contradictions.pdf «Does God Observe the Law of Contradiction? … Should We?»] (англ.). [www.webcitation.org/6I8xYncwK Архивировано из первоисточника 16 июля 2013].
• [www.chabad.org/article.asp?AID=3020 Omnipotence and Free Will in Judaism].

Отрывок, характеризующий Всемогущество

– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.