Галанин, Иван Васильевич

Иван Васильевич Галанин
Дата рождения	25 июля 1899(1899-07-25)
Место рождения	дер. Покровка, Российская империя
Дата смерти	12 ноября 1958(1958-11-12) (59 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1919—1946
Звание
Командовал	57-я стрелковая дивизия 17-й стрелковый корпус 12-я армия 59-я армия 24-я армия 70-я армия 4-я гвардейская армия 53-я армия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Бои на Халхин-Голе, Великая Отечественная война
Награды и премии	Других государств:
В отставке	с 1946

Ива́н Васи́льевич Гала́нин (25 июля 1899 — 12 ноября 1958) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1943).

Биография

Родился в деревне Покровка ныне Воротынского района Нижегородской области.

В Красной Армии с 1919 года. В Гражданскую войну И. В. Галанин рядовым воевал на Восточном фронте. В 1921 году в должности командира отделения курсантов принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания.

В межвоенный период с 1921 года И. В. Галанин командовал взводом и ротой курсантов в 1-й Советской объединённой военной школе РККА имени ВЦИК, затем ротой Управления коменданта Московского Кремля. Окончил военную школу им. ВЦИК (1923 год), Стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел» им. Коминтерна (1931 год), Военную академию имени М. В. Фрунзе (1936 год). После окончания академии — помощник начальника отделения, начальник отдела, заместитель начальника штаба Забайкальского военного округа. С августа 1938 года — командир 57-й стрелковой дивизии, принимавшей участие в боях на реке Халхин-Гол. 4 ноября 1939 года И. В. Галанину присвоено звание «комбриг». С июня 1940 года — командир 17-го стрелкового корпуса Киевского особого военного округа. 4 июня 1940 года И. В. Галанину присвоено звание генерал-майор.

В Великую Отечественную войну корпус Галанина в составе 18-й армии участвовал в приграничных сражениях, отражая наступление превосходящих сил противника на Правобережной Украине. В июле 1941 года корпус вёл ожесточённые бои на уманском направлении. В сложных условиях оперативно-тактической обстановки И. В. Галанин проявил твёрдость и настойчивость при ведении обороны и боевых действиях в окружении. С августа 1941 года И. В. Галанин — командующий 12-й армией Южного фронта, а с ноября — 59-й армией Волховского фронта, участвовал в контрнаступлении под городом Тихвин. С апреля 1942 года — командующий армейской группой войск 16-й армии Западного фронта, в июне-августе — заместитель командующего 33-й армией этого же фронта, с августа заместитель командующего войсками Воронежского фронта. С октября 1942 года И. В. Галанин — командующий 24-й армией Донского фронта, которая участвовала в Сталинградской битве.

В конце января 1943 года управление армии выведено в резерв Ставки ВГК и в последующем передислоцировано в город Воронеж (Степной военный округ), где преобразовано в 4-ю гвардейскую армию. 27 января 1943 года И. В. Галанину присвоено звание генерал-лейтенант. В апреле 1943 года назначен командующим 70-й армией Центрального фронта, которая участвовала в Курской битве. Армия под его командованием участвовала в отражении атак ударной группировки германской 9-й армии, пытавшейся прорваться к Курску с севера. С переходом советских войск в контрнаступление армия Галанина участвовала в Орловской операции, наступая на село Тросна, южнее села Кромы. После этого управление армии было выведено в резерв Ставки ВГК, а в сентябре И. В. Галанин вновь назначен командующим 4-й гвардейской армии. Армия под его командованием в составе Воронежского, затем Степного и 2-го Украинского фронтов участвовала в Белгородско-Харьковской наступательной операции. Развивая наступление, войска армии вышли к Днепру, форсировали его и в ноябре-декабре 1943 года в ходе Знаменской операции вели успешные бои по расширению плацдарма на криворожском направлении.

В январе 1944 года армия участвовала в Кировоградской наступательной операции. В конце января-феврале 1944 года И. В. Галанин — командующий 53-й армии 2-го Украинского фронта, которая под его руководством участвовала в окружении и уничтожении противника в Корсунь-Шевченковской операции. Затем с февраля по ноябрь 1944 года И. В. Галанин вновь командовал 4-й гвардейской армией, умело и твёрдо управлял её войсками в ходе Уманско-Ботошанской, Ясско-Кишинёвской и Будапештской наступательных операций.

После войны с ноября 1945 г. И.В. Галанин назначен заместителем командира 7-го стрелкового корпуса в Группе советских оккупационных войск в Германии. С сентября 1946 года в отставке. Скончался 12 ноября 1958 года в Москве. Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

Награды

• Два ордена Ленина
• Два ордена Красного Знамени
• Два ордена Кутузова I степени (кавалер ордена Кутузова I степени № 1 — 28.01.1943, 28.04.1945)
• Орден Богдана Хмельницкого I степени
• Орден Боевого Красного знамени МНР
• медали

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 39—40. — ISBN 5-86090-113-5.

Ссылки

• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/history/more.htm?id=11794597@cmsArticle Министерство Обороны Российской Федерации] Энциклопедия.

Отрывок, характеризующий Галанин, Иван Васильевич

Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.