Галки (Гомельская область)

Деревня Галки белор. Галкі Страна БелоруссияБелоруссия Область ГомельскаяГомельская область|Гомельская Район Брагинский Сельсовет Новоиолчанский Координаты 51°35′00″ с. ш. 30°30′00″ в. д.51.58333° с. ш. 30.50000° в. д. / 51.58333; 30.50000    Первое упоминание XVI век Население 113 человек (2004) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +375 2344 Показать/скрыть карты

Галки (белор. Галкі) — деревня в Новоиолчанском сельсовете Брагинского района Гомельской области Беларуси.

География

Расположение

В 36 км на юго-восток от Брагина, 13 км от железнодорожной станции Иолча (на линии Овруч — Полтава), 150 км от Гомеля, 1 км от государственной границы с Украиной.

Транспортная система

Транспортные связи по просёлочной, затем автомобильной дороге Комарин — Брагин.

Планировка состоит из криволинейной улицы, ориентированной с юго-запада на северо-восток. На севере участок обособленной застройки — короткая дугообразная улица. Жилые дома деревянные, усадебного типа.

История

Обнаруженные археологами поселения эпохи неолита (250 м на юго-запад от деревни), поселение раннего железного века и эпохи Киевской Руси (500 м на восток от деревни, в урочища Стонча) свидетельствуют про заселение здешних мест с глубокой древности. По письменным источникам известна с XVI века как деревня в Брагинской волости во владении князя Вишневецкого, а во 2-й половине XVII века перешла к Конецпольским. После 2-го раздела Речи Посполитой (1793 год) в составе Российской империи. В 1811 году владение Ракицких. В 1897 году находился трактир. В 1908 году в Иолченской волости Речицком уезде.

С 8 декабря 1926 года по 30 декабря 1927 года центр Галковского сельсовета Комаринского района Речицкого, с 9 июня 1927 года Гомельского округов.

В 1929 году организован колхоз.

Во время Великой Отечественной войны в сентябре 1943 года фашисты сожгли 99 дворов, убили 18 жителей. В боях, которые здесь вели 9-й гвардейский стрелковый и 7-й гвардейский кавалерийский корпусы, погибли 295 солдат, в их числе Герои Советского Союза К. Д. Грицынин и Т. Т. Миндигулов и были похоронены в братской могиле на юго-западной окраине деревни. В боях около деревни 28 сентября 1943 года отличился полк под командованием А. П. Серёгина. Старшему сержанту Н. А. Степанову, сержанту К. К. Хайбуллину, лейтенанту П. И. Федотову, младшему лейтенанту Г. И. Соловьёву, разведчику П. Н. Ефремову, командиру конной разведки И. Ф. Козачук, младшему сержанту Н. А. Яковлеву присвоено звание Героя Советского Союза. Также присвоено звание Героя А. Г. Гизатуллину.

В составе колхоза имени М. В. Фрунзе (центр — деревня Асаревичи).

До 31 октября 2006 года в составе Асаревичского сельсовета.

Население

Численность

• 2004 год — 63 хозяйства, 113 жителей.

Динамика

• 1850 год — 14 дворов.
• 1897 год — 35 дворов, 250 жителей (согласно переписи).
• 1908 год — 50 дворов.
• 1940 год — 106 дворов, 316 жителей.
• 1959 год — 423 жителя (согласно переписи).
• 2004 год — 63 хозяйства, 113 жителей.

Известные уроженцы

• Д. И. Широканов — академик Национальной Академии наук Беларуси, доктор философских наук, профессор.

Литература

• Гарады і вёскі Беларусі: Энцыклапедыя. Т.1, кн.1. Гомельская вобласць/С. В. Марцэлеў; Рэдкалегія: Г. П. Пашкоў (галоўны рэдактар) і інш. — Мн.: БелЭн, 2004. 632с.: іл. Тыраж 4000 экз. ISBN 985-11-0303-9 ISBN 985-11-0302-0

См. также

• Городские посёлки Белоруссии
• Города Белоруссии

Отрывок, характеризующий Галки (Гомельская область)

– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.