Горки (усадьба)

Об усадьбе в Дмитровском районе см. Горки Рогачёвские

Усадьба «Большие Горки» — архитектурно-художественный ансамбль первой трети XIX века, расположенный на берегу реки Пахра в посёлке Горки Ленинские Ленинского района Московской области, примерно в 10 км от МКАД. Территорию усадьбы занимает Государственный исторический музей-заповедник «Горки Ленинские».

Дворянский период

До конца XVIII века имение Вышние Горки принадлежало мелкопоместному дворянскому роду Спасителевых, при которых на исходе XVIII века был выстроен усадебный дом. Во второй половине XVIII века: «Полдеревни Нижние Горки и посельца Вышние Горки — за капитаншей Марфой Афанасьевной, дочерью Спасителевой». А «сельцо Ивахнино с полусельцом Вышние Горки и полудеревней Нижние Горки и пустоши состоят во владении вдовы действительного тайного советника и кавалера Федора Васильевича Наумова Марьи Михайловны». В своём нынешнем виде усадьба создана трудами Аграфены Алексеевны Дурасовой, сестры и наследницы московского богача Н. А. Дурасова, который ближе к «первопрестольной» выстроил дачу Люблино. Она скупила земли в 1800-03 гг. и велела разбить на них парк. В 1824 г. земельный участок с барским домом был уступлен зятю Дурасовой — сенатору А. А. Писареву.

Купеческий период

В пореформенное время Горками владели Сушкины и другие купеческие династии. В 1909 усадьбу Горки приобрела Зинаида Григорьевна, вдова фабриканта и мецената Саввы Морозова, вторым браком вышедшая замуж за московского градоначальника А. А. Рейнбота.

На средства новой владелицы усадебный комплекс был реконструирован под руководством Ф. О. Шехтеля. В 1913—15 гг. по проекту архитектора Ф. Н. Кольбе строятся хозяйственный двор, водонапорная башня, конюшни и парковые беседки. В предреволюционное время Горки приобретают вид крупнокапиталистической сельскохозяйственной фермы:

В горкинском саду было около 500 яблонь, 300 вишен. В ягодниках насчитывалось более 150 кустов черной смородины, свыше 60 кустов красной смородины, 24 грядки малины, 26 клубники, рос и крыжовник. Огород занимал площадь около 3,5 десятин. В 1918 году было посажено около 5 тысяч корней помидор, 0,5 десятины была занята луком, морковью, огурцами, цветной капустой, почти десятина была засажена капустой. В хозяйстве имелось 300 парниковых рам. В оранжерее росли цикламены, хризантемы, гелиотропы, гортензии, орхидеи, розы, оралии, сирень в кадках.

Ленин в Горках

См. также: Горки Ленинские (музей-заповедник)

После Октябрьской революции 1917 года усадьба служила резиденцией В. И. Ленина, который жил и работал здесь в общей сложности около двух лет. Этому обстоятельству усадьба во многом обязана своей сохранностью и образцовым видом — в отличие от многих прочих дворянских усадеб, которые были разграблены и сожжены. Гостивший в усадьбе С. А. Мещерский свидетельствует, что внутреннее убранство усадьбы при Ленине практически не менялось.

По сведениям британского биографа Ленина, Р. Сервиса, Ленин лично выбрал бывшее имение генерала Рейнбота из множества подмосковных имений. На выбор вождя повлияла не только отличная сохранность дома, включая мебель и другую обстановку, но и наличие в нем электричества и парового отопления, а также нетронутая окружающая природа: лес, река Пахра и даже собственный пруд.

Открытие музея, который планировалось организовать в Горках сразу после смерти вождя, пришлось отложить на четверть века из-за того, что

в Горках укрепился младший брат Ильича Дмитрий Ульянов вместе с семьей. Выдворить его оказалось решительно невозможно: упрямый Дмитрий не хотел покидать Горки, хотя имел прекрасную квартиру в Москве. Он только пил красное вино и катался по парку на автоматической инвалидной коляске, которую купил в Англии для Ленина нарком внешней торговли СССР Красин.

С 1949 года действует исторический заповедник «Горки Ленинские» общей площадью 9,5 тыс. га. Планы семьи Дмитрия Ильича вывезти из усадьбы антикварную обстановку были заблокированы администрацией. Чтобы избежать щекотливых расспросов посетителей о том, почему вождь мирового пролетариата жил в обстановке купеческой роскоши, золочёную мебель прикрыли белыми чехлами, которые были сняты только в XXI веке. Революционная тема в экспозиции музея и по сей день диссонирует с усадебно-купеческой. Территория усадьбы реконструирована в 1961—1962 архитекторами В. И. Долгановым и Г. А. Механошиной.

Литература

• Сервис Роберт. Ленин. Биография = Service R. Lenin: a biography / Пер. с англ. Г. И. Левитан. — М.: Попурри, 2002. — 624 с. — ISBN 985-438-591-4.

Отрывок, характеризующий Горки (усадьба)

– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.