Валуево (усадьба)
Координаты: 55°34′26″ с. ш. 37°21′17″ в. д. / 55.57399° с. ш. 37.354812° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.57399&mlon=37.354812&zoom=14 (O)] (Я)
Покровское-Валуево (в прошлом Настасьино) — хорошо сохранившаяся подмосковная усадьба учёного вельможи А. И. Мусина-Пушкина. Лежит у берега речки Ликовы в посёлке Валуево бывшего Ленинского района Московской области (территория «Новой Москвы»). Основные постройки, возведённые на рубеже XVIII и XIX веков, заняты санаторием «Валуево».
Содержание
История
Село обязано своим названием знатному роду Валуевых, один из представителей которого, дьяк Григорий Валуев, владел этими местами в начале XVII века. До 1861 г. в документах селение проходило под названием «Настасьино, Покровское тож». В конце XVII века им владели князья Мещерские[1].
В 1742 г. наследники П. А. Толстого продали Настасьино генерал-аншефу Д. А. Шепелеву, который распорядился выстроить деревянный одноэтажный особняк и каменную усадебную церковь во имя Покрова Богородицы (снесена в 1930-е гг.). По завещанию поместье унаследовала отставная фрейлина Мария Кошелева, передавшая его в руки своей племянницы, княжне Екатерине Волконской, а замужестве графини Мусиной-Пушкиной.
Компактный, гармоничный и цельный усадебный ансамбль был создан в Настасьине на рубеже XVIII и XIX веков по воле Екатерины Мусиной-Пушкиной и её супруга, графа Алексея Ивановича. Родительские имения графа — Иловна и Борисоглеб с ценной картинной галереей — находились далеко от Москвы, в Мологском уезде. В Настасьине же его хлебосольная жена обустроила для себя «подмосковную» с крепостным театром, где летом собирала вокруг себя детей и внуков, а также московских знакомых. Обычными гостями были помещики-соседи — Четвертинские из Филимонок, Вяземские из Остафьево, Гагарины из Ясенево. Устраивались часто танцы, шарады и все веселились от души.
Следующий владелец, декабрист Владимир Мусин-Пушкин, был в Покровском редким гостем, хотя имеются указания, что он принимал здесь Пушкина и Баратынского. Из-за пристрастия к карточной игре и трат на наряды жены, красавицы Эмилии Карловны, он безнадёжно запутался в долгах. В 1856 г. Валуевскую волость выкупил князь Владимир Четвертинский[2], сын известного в московском обществе князя Бориса Антоновича, хозяина соседнего имения Филимонки. После смерти князя Владимира имение унаследовала его сестра Вера Борисовна.
Вслед за отменой крепостного права старинные дворянские усадьбы стали переходить в руки представителей нарождающейся буржуазии. Валуево не было исключением из этого правила. Начиная с 1880-х гг. имение приспосабливает под собственные вкусы и нужды купец первой гильдии Д. С. Лепёшкин. Его иждивением была построена водонапорная башня, пристроены балконы, обновлена ограда, а прежние въездные ворота были заменены более помпезными — с фигурами глядящих друг на друга оленей.
В 1920 г. национализированная усадьба была передана для организации «дома отдыха для московских рабочих». Ведомственный санаторий, входивший в структуру Главмосстроя, поддерживал территорию в образцовом порядке. В 1960-х годах здесь снимались кинофильмы «Гусарская баллада» и «Война и мир»[3], в 1970-х — «Мой ласковый и нежный зверь»[1]. По состоянию на 2012 год территория находится в ведении ОАО «Клинический санаторий Главмосстроя „Валуево“».
Архитектура
</div>
</div>
</div>
</div> Главенствующее положение в усадебно-парковом ансамбле занимает двухэтажный деревянный господский дом (1810-11 гг.) с шестиколонными ионическими портиками, над которым парит гранёный бельведер со шпилем. Дом поставлен на подклет с кирпичными сводами. В интерьере сохранились камины искусственного мрамора, фрагменты скульптурного убранства, колонны и лепнина, наборный паркет[4]. Парадный вход оформлен в виде лестницы, по краям которой были установлены металлические фигуры львов (сейчас на их месте находятся крашеные копии, предположительно гипсовые).
По сторонам симметрично расположены низкие флигели самого конца XVIII века, также двухэтажные, служившие в первое время кухней и крепостным театром. Они соединены с господским домом открытыми колоннадами. Боковые стороны курдонёра образуют одноэтажные здания конного и скотного дворов, построенные в одно время с флигелями. К ограде примыкают ещё две небольшие постройки с мезонинами — это бывшая усадебная контора и дом управляющего.
Круглые краснокирпичные башни ограды в стиле русской готики были возведены позже остальных построек, после покупки усадьбы Лепёшкиным. От церкви XVIII века сохранились только домики церковного причта.
Ландшафтный парк
За усадебным домом полого спускается к берегу реки Ликовки просторный липовый парк с тремя прудами — Красным, Золотым и Тёмным. Из парковых павильонов уцелели валунный грот с тремя арочными входами (на берегу верхнего пруда) и Охотничий домик над другим гротом — очевидно, копия кваренгиевского музыкального павильона в Царском Селе[4].
Напишите отзыв о статье "Валуево (усадьба)"
Примечания
- ↑ 1 2 Колосова А. [www.nkj.ru/archive/articles/14654/ Усадьба Валуево и её владельцы] // Наука и жизнь : журнал. — М., 2008. — № 9.
- ↑ С. О. Шмидт. Мусины-Пушкины в истории России. Рыбинское подворье, 1998. Стр. 146.
- ↑ Л. А. Егорова. Окрестности Москвы. ISBN 9785373012539. Стр. 104.
- ↑ 1 2 А. Ю. Низовский. Самые знаменитые усадьбы России. Вече, 2001. Стр. 28-30.
|
Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5010230000 |
Ссылки
- [hist-usadba.narod.ru/text0-39-1.html Коробко М. Ю., Рысин Л. П., Насимович Ю. А. Валуево / Науч. совет РАН по изуч. и охране культ. и природ. наследия. М.: Изд-во Ин-та иностр. яз. (Тип. МИСиС), 2000.]
- [www.valuevo.ru/ Сайт санатория «Валуево»]
- [www.ashipilin.ru/moblbaza/valuy.htm Краткая архитектурная характеристика с планом]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Валуево (усадьба)
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
