Засс, Александр Павлович

Александр Павлович Засс
Дата рождения	1782(1782)
Дата смерти	18 августа 1843(1843-08-18)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	27-й егерский полк, Белостокский пехотный полк, 1-я бригада 10-й пехотной дивизии, 10-я пехотная дивизия, 27-я пехотная дивизия, 3-я бригада 10-й пехотной дивизии, 2-я бригада 8-й пехотной дивизии, 8-я пехотная дивизия, 7-я пехотная дивизия, 6-я пехотная дивизия
Сражения/войны	Война третьей коалиции, Война четвёртой коалиции, Русско-турецкая война 1806—1812, Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 годов, Сто дней, Русско-турецкая война 1828—1829, Подавление польского восстания 1830—1831,
Награды и премии	Орден Святого Владимира 4-й ст. (1805), Орден Святой Анны 2-й ст. (1807), Золотое оружие «За храбрость» (1808), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1810), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1811), Орден Святой Анны 1-й ст. (1813), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1829), Virtuti Militari 2-й ст. (1831), Орден Белого орла (1836)

Александр (Христофор-Александр) Павлович Засс (1782—1843) — генерал-лейтенант, участник Наполеоновских войн, член генерал-аудиториата.

Биография

Родился в 1782 году, происходил из дворян Лифляндской губернии.

10 сентября 1793 года был зачислен в лейб-гвардии Семёновский полк унтер-офицером, а через три года, 13 ноября 1796 года явился в строй, был произведён в прапорщики и ровно через месяц назначен флигель-адъютантом. В 1797 году произведён в подпоручики и 19 августа 1799 года в поручики. В августе 1798 года с назначением адъютантом к великому князю Александру Павловичу был лишён флигель-адъютантского звания, но 16 ноября 1799 года вновь был зачислен в свиту флигель-адъютантом. 20 октября 1800 года получил чин штабс-капитана.

Во время Австрийской кампании 1805 года против французов был командирован в армию графа Буксгевдена и участвовал в сражении при Аустерлице, за отличие награждён орденом св. Владимира 4-й степени.

14 июля 1806 года произведён в капитаны. В 1807 году Засс снова был в походе против французов и сражался с ними в Восточной Пруссии под Гутштадтом, Гейльсбергом, Фридландом и 12 декабря за отличие получил чин полковника, орден св. Анны 2-й степени и 20 мая 1808 года награждён золотой шпагой с падписью «За храбрость».

С 1809 по 1811 год находился в турецком походе. За мужество при переправе через Дунай и овладении Туртукаем Зассу были пожалованы бриллиантовые знаки к ордену св. Анны 2-й степени. В день штурма Рущука 22 июля 1810 года Засс командовал 27-м егерским полком и удостоился за это дело Монаршего благоволения.

В том же году Засс проследовал с отдельным отрядом в Сербию до укрепленного замка Гургусовцы, устроил там батарею из 12 орудий и принудил неприятеля сдаться на капитуляцию. За этот подвиг Засс 16 декабря 1810 года был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 992 по кавалерскому списку Судравского и № 2285 по списку Григоровича — Степанова)

В воздаяние ревностной службы и отличия, оказанного в деле при покорении крепости Гурусовицы, где, учредив батарею, действием которой были разрушены стены, своею деятельностию и искусством главнейше содействовал к покорению оной.

В кампании 1811 года Засс был в делах против турок под Видином и Лом-Паланкою и особенно отличился в бою 22 июля с войсками видинского паши Измаил-бея при переправе его через Дунай, за что получил орден св. Владимира 3-й степени.

Назначенный 3 декабря того же года шефом Белостокского пехотного полка, с оставлением в звании флигель-адъютанта, Засс вместе с тем вступил в командование 1-й бригадой 10-й пехотной дивизии, во главе которой, в составе Дунайской армии адмирала Чичагова, перешёл на театр Отечественной войны и принял участие в последних событиях этой кампании.

Перейдя границу с корпусом Остен-Сакена, Засс получил в командование 10-ю пехотную дивизию, с которой и принял участие в делах при Кайзерсвальде, Кацбахе, Лейпциге и при переправе через Рейн у Мангейма. За отличие при Кацбахе он 15 сентября 1813 года был произведён в генерал-майоры. Награждённый орденом св. Анны 1-й степени и прусским орденом Красного орла 2-й степени, Засс сражался затем под Бриенном, Ла-Ротьером (за это сражение Засс вторично был награждён орденом св. Георгия 4-й степени), Монмиралем, Шато-Тьерри, Краоном, Лаоном и Парижем, командуя в этих делах, за смертью генерала Неверовского, его знаменитой 27-й пехотной дивизией.

По окончании Наполеоновских войн Засс получил в командование 3-ю бригаду 10-й пехотной дивизии; назначение это объясняется тем, что по окончании войны последовало новое распределение генералов по должностям, вызванное необходимостью восстановить порядок старшинства их, нарушенный обстоятельствами военного времени. Во главе своей бригады Засс в 1815 году снова был двинут во Францию в составе корпуса Ланжерона и в Стодневной кампании участвовал в блокаде крепостей Фальцбурга и Меца.

8 июня 1821 года назначен командиром 2-й бригады 8-й пехотной дивизии а 26 сентября 1823 года назначен начальником 8-й пехотной дивизии.

Русско-турецкая война 1828—1829 годов снова вызвала Засса на боевое поприще: в течение всей этой кампании он неотлучно находился при армии, оказал новые отличия и получил новые награды: за дело под Шумлой ему был пожалован орден св. Владимира 2-й степени, императорская корона к ордену св. Анны 1-й степени «За отличное мужество и благоразумные распоряжения при крепости Силистрии» и чин генерал-лейтенанта (22 мая 1828 года) за другие дела.

4 октября 1829 года Засс получил в командование 7-ю пехотную дивизию и во главе её участвовал в усмирении польского мятежа 1831 года. В этой кампании он нанёс поражение полякам у Ополья и Юзефува был награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость» (30 мая 1832 года) и алмазными украшениями. Также за эту кампанию он был награждён польским знаком отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 2-й степени.

28 ноября 1833 года (по другим данным — 2 апреля 1833 года) он был назначен начальником 6-й пехотной дивизии и командовал ею до 30 августа 1839 года, когда вошёл в число членоа генерал-аудиториата. В этом звании он состоял до конца своей жизни. Среди прочих наград Засс имел орден Белого орла, пожалованный ему в 1836 году.

Скончался в Санкт-Петербурге 18 августа 1843 года, из списков исключён 4 сентября.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915. — С. 484.
• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009. — С. 540. — ISBN 978-5-9524-4166-8
• Из записок Н. И. Лорера // «Русский архив». — 1874 г. — № 2 и 9
• Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007. — С. 89, 200, 432, 481. — ISBN 978-5-903473-05-2
• Столетие военного министерства. 1802—1902. Императорская Главная квартира. История государевой свиты. Восемнадцатый век. Составил полковник В. В. Квадри. — СПб., 1902. — С. 366, 420, 456
• Милорадович Г. А. Список лиц свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. — Киев, 1886. — С. 96.
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_z06.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 398.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 20 июня. — СПб., 1840. — С. 72.

Отрывок, характеризующий Засс, Александр Павлович

– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.