Кардоникская

Станица Кардоникская Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Карачаево-ЧеркесияКарачаево-Черкесия Муниципальный район Зеленчукский Координаты 43°51′00″ с. ш. 41°42′46″ в. д.43.85000° с. ш. 41.71278° в. д. / 43.85000; 41.71278    Основан 1859 Население ↘6751 человек (2016) Национальный состав русские, карачаевцы Конфессиональный состав православные, мусульмане Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 87878 Почтовые индексы 357154, 369154 Автомобильный код 09 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=91210000006 91 210 000 006]

К:Населённые пункты, основанные в 1859 году

Кардоникская (карач.-балк. Къарданик) — станица в Зеленчукском районе Карачаево-Черкесии.

Является административным центром Кардоникского сельского поселения.

География

Станица расположена в 10 км к востоку от станицы Зеленчукской. Через станицу протекают две реки — Кардоник, одноимённая с названием станицы, и Аксаут (в переводе с карачаевского — «Белая вода»).

Исторический очерк

История станицы

В 1829 году русское командование заложило новую Зеленчукскую оборонительную линию, строительство которой продолжалось до 60-х годов XIX века. В 1858 году были основаны станицы Передовая, Сторожевая, Исправная, в 1859 году — Зеленчукская и Кардоникская, в 1860 году — Преградная. Все они, наряду со станицами Баталпашинской, Усть-Джегутинской, Красногорской, Невинномысской, Отрадной, вошли в состав Хопёрского полкового округа и были заселены казаками Хопёрского и Волжского полков. Казаки станицы Зеленчукской вместе с казаками станиц Кардоникской, Исправной, Сторожевой, Преградной и Передовой составляли 2-й Урупский полк, сформированный в 1858 году.

Царское правительство отводило казачеству роль ударной силы для осуществления своих планов завоевания Кавказа. Постоянно находясь на передовых рубежах, казаки становились закалёнными и опытными воинами, всегда готовыми к походам.

Между станицами устанавливались посты, или кордоны, обнесённые рвом и земляным бруствером и имевшие четырёхугольную форму в плане. Название станицы Кардоникской и произошло от именования этого необычного укрепления.

В 1855 году на месте теперешней станицы Кардоникской была поставлена казачья застава, входившая во вторую казачью линию: Ураковская — Баталпашинская — Усть-Джегутинская — Красногорская — Кардоникская — Зеленчукская — Исправная — Сторожевая — Удобная и т. д. На заставе служило 17 казаков во главе с польским офицером, сосланным на Кавказ после Польского восстания 1830 года. Через 2 года этим 17 казакам разрешили выписать семьи; они же и стали основателями станицы. Родом казаки были из Воронежской губернии. Самые первые семьи: Нагубные, Дёмины, Бедаевы, Малютины и др. Изначально в документах станица именовалась как Новая. Официально станица основана в 1859 году, когда она и получила своё нынешнее название — Кардоникская. Оно пошло от польского слова «кардон» — то есть, застава, пост. Застава относилась к Хопёрскому полку, которым командовал генерал Васмунд. Имя польского офицера, командовавшего заставой, не сохранилось. Первые строения были на реке Ник, теперь это речка Кардоник. Станица начиналась с сегодняшнего центра. Участок, выделенный под станицу, был обнесён глубоким рвом и 2-х метровой облепиховой изгородью. Вокруг станицы были сплошные леса.

По архивным данным, при заселении станицы в 1859—1860 годах население составляло 3 офицерских семьи, 59 семей линейных казаков, 47 — донских, малороссийских семей — 117. В 1862 году численность населения составляла 1353 человека. В 1893 году — 3418 человек.

Каждая станица именовалась по названию казачьего полка, располагавшегося на её территории (Кардоникская, Сторожевая, Преградная, Исправная, Передовая, Отрадная, Удобная и пр.). Руководство этих казачьих станиц находилось в городе Армавире. Конверты с донесениями так и подписывались: «Армавир — Баталпашинская. Зеленчукский район, станица Кардоникская».

Коренные станичники, по воспоминаниям старожилов, пользовались хорошими наделами, сенокосами и отличным лесом. За всем этим строго следил станичный атаман, заботясь о благосостоянии казаков.

Один из бывших жителей станицы Кардоникской писал: «В моих воспоминаниях станица Кардоникская в Карачаево-Черкесии была небольшим, аккуратным посёлком. Дома с резными ставнями, широкие улицы, цветущие палисадники, тихая с определённым ритмом и колоритом жизнь. Поражало больше всего то, что соблюдались все традиции, обычаи, обряды. С особой бережностью и аккуратностью относились к казачьей амуниции и одежде. На свадьбах, например, проявлялась вся мощь и красота казачьей обрядности, то, как люди соблюдали каждую мелочь (вплоть до костюмов). Почти каждый день вечерами по улицам ходили казаки и казачки и пели песни.

С широким размахом и, как говорится, всем миром отмечали как православные, так и другие праздники. Люди в станице были доброжелательны и миролюбивы, почитали пожилых людей, прислушивались к их советам. В каждом доме были рады любому гостю, не было различия между мусульманином и христианином. Население станицы было дружным и сплочённым, люди помогали друг другу строить дома и обрабатывать землю. Молодежь не стремилась уехать из станицы в город, а наоборот — строила новые дома, создавала молодые семьи, которые продолжали соблюдать все традиции, предаваемые из поколения в поколение».

Станица Кардоникская была окружена рвом в 5 м шириной и в 3 м глубиной. Внутри этой территории жили коренные станичники, а снаружи — пришлые люди из разных регионов Российской империи. Этот ров защищал от нападения «азиатов», как тогда называли черкесов, карачаевцев и других горцев.

Станицу изначально прорезывали две, а затем семь улиц: Международная (ранее Широкая), Октябрьская, Комсомольская, Кооперативная (ранее Грязная), Красная, Калинина и Широкая (современное название). Имела Кардоникская и свои неофициальные названия улиц и районов: Ласкирь, Чичикин курган, Батарея, Щавли, Безбожное, Хворостяны, Капустяны, Глухая и др.

Наибольшее историческое значение и интерес представляют две очень широкие улицы станицы: Международная и Первомайская. Они примечательны тем, что до 1920-х годов были северной и южной границами станицы. Широкими эти улицы были потому, что последний порядок домов имел проезжую часть. За проезжей частью был выкопан ров в 6 аршин шириной и 2,5 аршина глубиной. За рвом на валу стоял частокол. Впоследствии рвы засыпали, частоколы убрали, валы разровняли и образовались две широкие улицы. Станица делилась на 4 части. Линиями раздела были две центральные улицы — нынешние Красная и Ленина. Юго-западная четверть в народе именовалась «убых», то есть, казаки, настоящие разбойники, а также «Щавли» — по бытовым признакам, так как там больше всех и чаще всех варили борщ со щавелем. Юго-восточная часть именовалась «хворостяне», северо-западная «капустяне», и последняя северо-восточная часть — «хохлы», поскольку здесь поселились в основном малороссийские семьи.

Интересен тот факт, что станичники Верхне-Кубанских станиц давали прозвища жителям других станиц:

• Исправная — «желтоухие»;
• Кардоникская — «пушкари» и «кардонцы»;
• Зеленчукская — «кугуты» и «сапетошники»;
• Сторожевая — «колдуны» и «шестилюшники»;
• Преградная — «каешники».

Расширение станицы Кардоникской «за ров» с возникновением «хворостян», «капустян» и прочих началось ещё до Октябрьской революции 1917 года. А в 1933 году Кардоникская была заселена голодающими со всей России (особенно переселенцами из Краснодарского края). Даже в голодные годы станичники в изобилии выращивали кукурузу и картофель.

В станице была большая базарная площадь. Базар был очень богат, приезжало множество народу, привозили товары для продажи из Баталпашинской, Красногорской, Ставрополя, Екатеринодара, Астрахани и других населённых пунктов. Название площади сохранилось в названии одной из улиц станицы Кардоникской.

Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, описывая станицу Кардоникскую, приводит дореволюционные статистические данные: «жителей — 3757, церковь, школа, лавок — 4, мельниц — 8».

До революции в станице были мельницы Федоршина, Павлова, Сагайдакова, два маслосырзавода (владелец — Студенцев), маслобойня Нагубного. До войны в Кардоникской был завод «сетрлинг-шлангов», который переименовали в канатный. В 1952 году на базе канатного завода был открыт завод «Электроизолит». На сегодняшний день в станице не работает ни один из заводов, так как за годы перестройки 1991 года все было разворовано и перепродано. Колхоз так же прекратил своё существование. Русскоязычное население активно уезжает из станицы, так как работать негде, а на межнациональную вражду органы правопорядка просто не обращают внимания.

Станица в период Гражданской войны

Осенью 1918 года станица Баталпашинская была занята генералом Шкуро. Заняты были и другие станицы края. 5 января 1919 года армия Шкуро овладела Кисловодском.

Во власти деникинцев Карачай и Черкесия находились до весны 1920 года. О том, какой ценой была завоёвана победа советской власти в крае, можно судить по приказу-воззванию, выпущенному 9 августа 1920 года в станице Баталпашинской Реввоенсоветом 9-й армии и ревкомом Баталпашинского отдела:

В ответ на предательский удар кардоничан в спину трудящихся: содействие белым бандам в борьбе с Рабоче-Крестьянской Россией, снабжение белых продовольствием, участии с белыми в нападении на красноармейские части, находящиеся в Баталпашинском отделе, особоуполномоченный Реввоенсовета 9-й армии на основании данных ему чрезвычайных полномочий, постановляет:
1. Станицу Кардоникскую, как пособницу белогвардейцам, враждебную Советской власти, высказавшую эту враждебность в активном содействии белогвардейцам в их борьбе против Советской власти, уничтожить.
2. Населению станицы, сочувствующему Советской власти, со своим имуществом немедленно явиться в Баталпашинск для размещения на бывших частновладельческих экономиях и советских хозяйствах: желающим же остаться — заявить Революционному комитету.
3. Всем населённым пунктам района станицы Кардоникской, под страхом участи кардоничан, доставить в Баталпашинск в распоряжение Революционного комитета весь скот и имущество, увезённое из станицы и находящееся у них.
4. Всем населённым пунктам Баталпашинского отдела и его района, под страхом строгой ответственности, не давать приюта каинам Советской власти — кардоничанам, а последним со всем имуществом немедленно явиться с повинной головой к Советской власти. В противном случае они будут беспощадно уничтожаться, где бы они ни были застигнуты войсками.
5. За активное содействие белогвардейским бандам в борьбе против власти трудящихся, за укрывательство белых населению Георгиевско-Осетинского в течение трёхдневного срока со дня получения настоящего приказа-воззвания выдать и доставить в Баталпашинск Рабоче-Крестьянской власти в лице местного органа — Революционного комитета отдела:
а) всех белогвардейцев, и явных, и скрытых врагов Советской власти;
б) всё огнестрельное и холодное оружие и военное имущество, могущее быть использованным бандитами против Советской власти.
6. Невыполнение п. 5-го приказа грозит населению Георгиевско-Осетинского селения ещё худшими последствиями, чем Кардоникской…

История церкви

В станице находится церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы.

Строителем первой Покровской церкви станицы был Даниил Астахов и его сын Фёдор, приписные казаки-станичники. Изначально церковь была деревянной, трёхкупольной, «без единого гвоздя». Первые данные об указанной церкви и церковно-приходской школе при ней (49 учеников) датируются 17 января 1895 года.

Это было большое деревянное строение, обнесённое высокой каменной стеной из тесаного известняка в 1,5 аршина шириной — и первое, что было видно при подъезде к станице. Дежурка была построена восточнее церкви (сейчас там расположены магазины), а вокруг церкви было небольшое кладбище, на котором хоронили священнослужителей. У церкви была замечательная звонница. Звон колокола был хорошо слышен не только в станице, но и далеко за её пределами.

Первой школой в станице была церковно-приходская, заведующим и законоучителем был священник Дьяченко. В 1899 году была открыта начальная школа, почётным блюстителем был урядник Иван Захарович Резниченко, законоучителем — священник Николай Васильевич Бондаревский, учителем — Николай Тимофеевич Прокудин.

На страницах путевых заметок епископа Владимира о Северном Кавказе говорится:

«Проехавши около 8 верст, мы оставили Кубань. Берегом маленькой речки, с Запада прорезывающей горы надкубанские и падающей в Кубань, мы постепенно поднялись на горную площадь, по которой текут вершинные речки, составляющия потом р. Малый Зеленчук. Местность эта, несмотря на свою возвышенность, удобна для хлебопашества, сенокошения и пастьбы скота. Замечательна в своём роде она и тем, что тут на незначительном пространстве собралось несколько народностей: тут и казачья станица (Кардоникская), и Греческий посёлок (Хасаут), и посёлок Эстонский, и улус Горский (Хусен-Кардоник), и посёлок Русских крестьян (Марухский). Из этих селений на нашей дороге была стан. Кардоникская, в свою очередь замечательна 1) церковью деревянною, но очень обширной и отличной архитектуры, с очень хорошим иконостасом, а, главное, замечательною дешевизной постройки (до 25.000 р. со всею отделкой внешней и внутренней; по Кубанской области гораздо меньшие и худшие стоили до 60.000 р., благодаря хотению и умению старателей…), 2) местным священником, он же и благочинный, священствующим здесь неотходно со дня своего рукоположения, вот уже 27-й год (это тоже редкость в здешней епархии)».

В августе 1937 года по решению местных властей храм был закрыт. Демонтаж купольных крестов был осуществлен местным жителем Ляпиным. Сами купола были разобраны несколько позднее. Из здания была вынесена вся церковная утварь и элементы внутреннего убранства, а храмовой крыше придали конусообразную форму, разместив в помещении станичный клуб. Впоследствии, бывшую церковь приспособили под зерновой амбар.

С приходом немцев, в 1942 году, храм вновь был открыт по приказу немецкого коменданта. Станичниками была возвращена часть церковных икон, а специально приглашённый священник совершал богослужения. После 1947 года, в результате варварского отношения, деревянное здание Покровской церкви начало разрушаться. А к 1967 году оно было полностью снесено. На его месте было возведено здание, вместившее в себя правление колхоза, станичные клуб и кинотеатр. Впереди этого комплекса устроена Аллея героев, являвшихся уроженцами Кардоникской и павших на полях Великой Отечественной войны.

Сейчас в станице другой храм. Вскоре после окончания Великой Отечественной войны местная жительница Сергиенко (урождённая Шевченко) Евгения Герасимовна, переезжая в Кисловодск, продала своё жилище под молельный дом местной православной общине. Впоследствии на этом месте была возведена новая кирпичная церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Старые иконы за ветхостью своей частью были отданы жителям станицы, а частью осели в запасниках церкви. Поэтому сейчас на стенах храма преобладают новые образа.

Население

Численность населения
1897	1913	1915	1959	1979	2002	2010
4638	↗6675	↗8213	↗9100	↘8200	↘7796	↘7091
2012	2013	2014	2015	2016
↘6969	↘6929	↘6879	↘6824	↘6751

Национальный состав

На 2002 год:

• русские — 6231 чел. (79,9 %)
• карачаевцы — 1346 чел. (17,3 %)
• греки — 34 чел. (0,4 %)
• украинцы — 28 чел. (0,4 %)
• черкесы — 23 чел. (0,3 %)
• другие национальности — 134 чел. (1,7 %)

Экономика

В станице находятся здания завода «Электроизолит», который с 1995 года не работает.

Известные уроженцы

• Григорий Анисимович Федосеев (1899—1968) — советский писатель, инженер-геодезист.

Топографические карты

• Лист карты K-37-12 Карачаевск. Масштаб: 1 : 100 000. Состояние местности на 1990 год. Издание 1995 г.

Литература

1. Бондарь Н. И. Календарные праздники и обряды кубанского казачества. — Краснодар: 2003.
2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4 тт. — СПб: изд-во Диамант, 1998.
3. Газета «Невинномысский рабочий» № 59 (120043) (город Невинномысск): Статья «К 300-летию Хоперского полка — основателя и защитника нашего города» (автор — Николай Обозный) от 20.07.1996 года.
4. Информация Басова Н. М. 1929 г.р., ст. Кардоникская, беседа — август 1998.
5. Информация Почача Е. В. 1914 г.р., ст. Кардоникская, беседа — август 1998.
6. Информация Супрунова А. А., 1915 г.р., ст. Зеленчукская, беседа — август 1998.
7. Информация Неупокоевой Л. Ф., 1931 г.р., ст. Кардоникская, беседа — август 2003.
8. Материалы генеалогических исследований Саратовского С. В. из книги «Родословие семьи Саратовских». — Саратов: 2008.
9. Из путевых заметок епископа Владимира о Северном Кавказе // 1886. — Русский архив, 1904, кн. 1, вып. 4, с. 664—682.

Отрывок, характеризующий Кардоникская

– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.