Карпов, Александр Алексеевич

Александр Алексеевич Карпов
Место рождения	с. Кремлёво, Скопинский уезд, Рязанская губерния, РСФСР, СССР
Место смерти	Киев, Украина
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	ВВС
Годы службы	1939—1981
Звание
Часть	806-й штурмовой авиационный полк 206-й истребительной авиационной дивизии 8-й воздушной армии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алекса́ндр Алексе́евич Ка́рпов (25 сентября 1920 — 1 декабря 1993) — советский военачальник, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (2.8.1944).

Биография

Родился 25 сентября 1920 года в селе Кремлёво в семье крестьянина. Русский. Окончил семь классов и школу ФЗУ. Работал техником-прибористом на Сталиногорском химкомбинате.

В 1939 году призван Сталиногорским районным военкоматом в ряды Красной Армии. В 1941 году окончил Таганрогскую военную авиационную школу пилотов.

В годы Великой Отечественной войны

В боях Великой Отечественной войны с августа 1942 года. Член ВКП(б)/КПСС с 1942 года.

Осенью 1942 года на аэродроме в Астрахани, куда забросила судьба сержанта А. А. Карпова, был сформирован 806-й штурмовой авиационный полк. В 1942 году лётчик принял участие в боях на подступах к Сталинграду. Совершил под Сталинградом более 40 боевых вылетов.

22 июля 1943 года принял участие в налётах на аэродром Кутейниково. Налёт был проведен силами всего полка. По данным аэроразведки, на аэродроме было уничтожено 50 самолётов противника. Свои потери составили 5 машин. Позднее А. А. Карпов сражался на реке Молочной, освобождал Мелитополь, сражался на Никопольском плацдарме. В конце 1943 года назначен на должность командира эскадрильи.

В 1944 году А. А. Карпов участвовал в освобождении Крыма. Провёл несколько штурмовок неприятельских позиций на Сапун-горе. Старший лейтенант А. А. Карпов к апрелю 1944 года совершил 114 боевых вылетов на разведку и штурмовку оборонительных рубежей, скоплений войск противника. Уничтожил и повредил 32 танка, около 90 автомашин с войсками и грузом, 5 самолётов, подавил огонь 19 батарей полевой и зенитной артиллерии.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 августа 1944 года «за мужество и героизм, проявленные в воздушных боях с немецко-фашистскими захватчиками», старшему лейтенанту А. А. Карпову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 4170).

С осени 1944 года А. А. Карпов сражался в Прибалтике — под Таллином, Клайпедой, Ригой. В один из дней в районе разъезда между Мемелем и Шяуляем прорвались до 60 танков противника, начавших энергично теснить наши войска. А. А. Карпову была поставлена задача во что бы то ни стало сорвать эту контратаку противника.

Подготовлено было 18 самолётов Ил-2. Зарядка: девять самолётов с «ПТАБ» и девять самолётов по 6 штук «ФАБ-50». Полёт был сложным: солнце било в глаза, а однотипность местности с массой озёр затрудняли ориентировку. Противник вклинился в нашу оборону, и поэтому уточнение линии фронта производили только по знакам, которые выкладывали наземные войска.

К району цели пришли тремя шестёрками. Километров за восемь до неё А. А. Карпов связался с наземной радиостанцией и уточнил обстановку. Начинало темнеть, и очень хорошо были видны вспышки артиллерийских снарядов. Первое, что он обнаружил в данном ему квадрате, — это до 60 копен или кустов, расположенных в шахматном порядке. К каждому такому кусту шли следы и здесь же исчезали. Километра за три до них А. А. Карпов обнаружил падение артиллерийских снарядов около этих кустов, из которых были видны вспышки. Лётчик пришёл к выводу, что это танки.

А. А. Карпов довернул к цели, дал команду «к атаке», и шестёрки попарно перестроились в «пеленг». Высота была 800 метров. С этой высоты ввели в пикирование и начали обстреливать из пушек и пулемётов. На высоте 400 метров начали сбрасывать бомбы. Прицеливаясь, как по площади. Атака была с ходу с небольшим доворотом, потом разворот вправо на 150 градусов, и опять атака.

В первый заход сбросили все «ФАБ-50», во втором заходе обсыпали танки «ПТАБ», после чего снизились до бреющего полёта и проштурмовали пехоту противника, находящуюся на танках и транспортёрах. Один самолёт из каждой шестёрки был с фотоаппаратом, который фотографировал результаты штурма, после чего А. А. Карпов, собрав группу, встал на обратный курс. Один внешний самолёт увеличил на развороте крен до 70 градусов, сорвался в штопор и разбился. Остальные самолёты быстро пристроились и благополучно вернулись на свой аэродром.

Командиру дивизии А. А. Карпов доложил, что создали до 12 очагов пожара. Когда проявили фотоплёнку, то действительно оказалось, что двенадцать танков горели. Группа А. А. Карпова ходила без прикрытия, и над целью истребителей противника не было. Противодействие с земли было слабым. Контратака противника была сорвана.

В послевоенные годы

После окончания Великой Отечественной войны продолжал службу в Военно-воздушных силах СССР. В 1951 году окончил Военно-воздушную академию. В 1965 году ему присуждена ученая степень кандидата исторических наук. Работал доцентом кафедры тактики ВВС и общевойсковых дисциплин Киевского высшего военного авиационного инженерного училища.

С 1981 года генерал-майор авиации А. А. Карпов в запасе. Жил в Киеве. Умер 1 декабря 1993 года. Похоронен в Киеве на Городском кладбище «Берковцы».

Награды и звания

• Медаль «Золотая Звезда» № 4170 Героя Советского Союза (2 августа 1944);
• орден Ленина (2 августа 1944);
• три ордена Красного Знамени;
• орден Александра Невского;
• орден Отечественной войны I степени;
• орден Отечественной войны II степени;
• орден Красной Звезды;
• орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени;
• медали.

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=1152 Памятник] в Киеве на городском кладбище «Берковцы».

Сочинения

• Выходим на цель. — Киев, 1972.
• В небе Украины. — Киев, 1980.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Карпов Александр Алексеевич // [www.nmosk-lib.ru/upload/iblock/23fev/Книга%20о%20героях.pdf Герои-новомосковцы, 1941—1945] / ред. совет. — 2‑е изд., испр. и доп. — Новомосковск: Реком, 2010. — С. 33. — 114 с. — 1000 экз.
• Сто сталинских соколов. В боях за Родину. — 2-е изд., доп. — М.: Яуза: Эксмо, 2005.
• Пальмов В. В. [militera.lib.ru/memo/russian/palmov/12.html Штурмовики над Днепром] // Штурмовики над Днепром. — Киев: Политиздат, 1984.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4013 Карпов, Александр Алексеевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Карпов, Александр Алексеевич

– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.