Катастрофа Ил-14 на Камчатке

Катастрофа на Камчатке
Ил-14 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	1 января 1966 года
Время	14:30 (05:30 МСК)
Характер	Столкновение с горой
Причина	Отказ двигателя, ошибка экипажа, сложные метеоусловия
Место	гора Юрчик, 60 км от Петропавловска-Камчатского, Камчатская область (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ил-14П
Авиакомпания	Аэрофлот (Магаданское УГА, 1-й Магаданский ОАО)
Пункт вылета	Сокол, Магадан
Пункт назначения	Елизово, Петропавловск-Камчатский
Бортовой номер	СССР-61618
Дата выпуска	1957 год
Пассажиры	18
Экипаж	5
Погибшие	23 (все)

Катастрофа Ил-14 на Камчатке — авиационная катастрофа пассажирского самолёта Ил-14П авиакомпании Аэрофлот, произошедшая в субботу 1 января 1966 года в Камчатской области, при этом погибли 23 человека.

Самолёт

Ил-14П с регистрационным номером CCCP-61618 (заводской — 602108, серийный — 21-08) был выпущен 1957 году. На момент происшествия относился к 1-му Магаданскому объединённому авиационному отряду (185 лётный отряд) Магаданского управления гражданской авиации. Общая наработка самолёта составляла 12 368 лётных часов и 11 356 циклов «взлёт-посадка».

Экипаж

• Командир воздушного судна — Юрчак Петр Иванович
• Второй пилот — Максимов Евгений Николаевич
• Бортмеханик — Деменок Владимир Гргорьевич
• Штурман — Шулев Валентин Михайлович
• Бортрадист — Александров Олег Сергеевич

Катастрофа

Самолёт выполнял пассажирский рейс из Магадана в Петропавловск-Камчатский и в 01:45 МСК с 18 пассажирами и 5 членами экипажа на борту вылетел из аэропорта Сокол, а после набора высоты занял эшелон 3600 метров. В 03:47, когда после взлёта прошло 2 часа 2 минуты, а самолёт следовал на участке Усть-Хайрюзово — Соболево, экипаж доложил, что у них отказал правый двигатель и зафлюгирован его воздушный винт. Ещё через 15 минут с самолёта доложили о высоте полёта 3300 метров, так как при полёте на одном моторе сохранять заданный эшелон было невозможно. Диспетчер предложил садиться в аэропорту Соболево, но когда командир экипажа Юрчак связался с данным аэропортом, то узнал, что взлётно-посадочная полоса покрыта неукатанным снегом, из-за чего посадка там возможна только «на брюхо», поэтому было принято решение продолжать полёт до аэропорта Елизово (Петропавловск-Камчатский). При пролёте Соболева самолёт находился уже на высоте 2900 метров, при минимально безопасной в данном районе 3100 метров, поэтому руководитель полётов дал экипажу команду садиться на брюхо в аэропорту Усть-Большерецк, так как там также на полосе был неукатанный снег. Однако командир и на сей раз ответил отказом, продолжив полёт до Елизова.

Авиалайнер уклонился влево от маршрута на 25-30 километров и находился уже на высоте 2700 метров, а впереди находилась гора Юрчик высотой 2059 метров. Но командир решил, что разницы по высоте в 600 метров, согласно приборам, будет достаточно и продолжил следовать в данном направлении. Однако вблизи горы самолёт попал в снегопад, сопровождаемый турбулентностью, из-за чего начал быстро терять высоту, а с учётом полёта только на одном двигателе, экипаж уже не мог развернуться и уйти обратно. Примерно в 05:30 МСК (14:30 по местному времени) Ил-14 врезался в гору всего в 10 метрах ниже вершины и полностью разрушился. Когда авиалайнер исчез, то поисковые работы были начаты с большой задержкой из-за плохой погоды в регионе. Лишь через 3 дня, 4 января, обломки самолёта были найдены на горе Юрчик в 60 километрах от Петропавловска-Камчатского. Все 23 человека, что находились на борту, погибли.

Причины

Согласно выводам комиссии, катастрофа произошла из-за отказа двигателя, который был вызван разрушением головки цилиндра № 12, а также ошибочным решением экипажа продолжать полёт, несмотря на то, что он выполнялся на одном двигателе в сложных погодных условиях и над горной местностью.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-14 на Камчатке

– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?