Краус, Тамаш

Тамаш Краус
Krausz Tamás
Дата рождения:	24 февраля 1948(1948-02-24) (76 лет)
Место рождения:	Кунсенмартон
Гражданство:	Венгрия Венгрия
Партия:	Венгерская социалистическая партия (покинул)
Род деятельности:	историк

Тамаш Краус (венг. Krausz Tamás, род. 24 февраля 1948) — венгерский историк (доктор исторических наук) и общественный деятель.

Один из инициаторов венгерской советологии, профессор Будапештского университета имени Лоранда Этвёша. Бывший идеолог Венгерской социалистической партии. Представитель критической марксистской мысли, отсылающей к Будапештской школе Дьёрдя Лукача, а также опыту рабочих советов в восстании 1956 года и противостоянию Левой оппозиции сталинистскому перерождению СССР. Редактор левонастроенного научно-аналитического журнала «Раздумья» (венг. Eszmélet). Организатор и активный участник движения за мир на Балканах в 1999 г.

Научная биография

Родился в 1948 г. Имея большой интерес к русской культуре и истории поступил на филологический факультет Дебреценского университета имени Лайоша Кошута, который окончил в 1973 г. Во время стажировки в МГУ его по доносу сына посла Чехословакии в Болгарии грозили выдворить за владение купленной в Париже книгой Троцкого. Кроме русского языка, овладел и английским. В 1976 г. защитил диссертацию «Большевизм и национальный вопрос».

Начал преподавательскую деятельность. Защитил кандидатскую диссертацию в 1981 г. и в 1982 г. стал старшим преподавателем на кафедре истории Восточной Европы в Будапештском университете им. Лоранда Этвёша. С 1988 по 2000 гг. — доцент там же. Начиная с 1991 г. проводит лекции в центрах русистики в Австралии (Мельбурн, Сидней, Канберра). В 1993 г. становится членом Российско-венгерской комиссии историков (ныне — её сопредседатель).

Получает звание доктора наук в 1994 г., защитив диссертацию по разрабатываемой им теме идейно-исторических предпосылок сталинизма и термидора. С 1996 по 1997 гг. работает в Москве. В 2000 г. становится профессором Центра русистики, а в 2002 — заведующий кафедрой Истории Восточной Европы.

Печатается во многих журналах, в том числе и на иностранных языках. Автор большого числа книг, переведенных на различные языки. Редактор научных сборников по проблемам истории Холокоста, сталинизма, приватизации в России, ельцинизма и других, издаваемых на английском, венгерском и русском зыках.

Политика

28 сентября 1988 года Тамаш Краус с несколькими единомышленниками объявил об образовании оппозиционной «Левой альтернативы», отрицавшей любые формы как буржуазного либерализма, так и сталинизма. В дальнейшем был главным идеологом «Левой платформы» («Левого объединения»), входившей в качестве одной из фракций в Венгерскую социалистическую партию. Саму ВСП он определял как «леволиберальную буржуазную политическую организацию», но продолжал в ней состоять, поскольку считал её единственным противовесом нарастающим в общественно-политической жизни националистическим и фашистским тенденциям, проявлявшимся в росте ксенофобии и подъёме ультраправой партии «Йоббик». Более того, Краус признавал, что с самого начала существования «Левой платформы» её члены ожидали, что их вскоре исключат из ВСП: «Если нас не отсекли, значит, мы совершили ошибки».

В 2007 г. Краус отправил руководству Соцпартии открытое письмо, в котором предупреждал об опасности сползания к правому центру взамен долгожданного «левого поворота» социалистов, предостерегая от повторения «польского синдрома»: экономического, социального и культурного упадка страны с последующим электоральным поражением левых исторического значения. После замены Ференца Дьюрчаня во главе правительства на Гордона Байнаи — прихода одного неолиберала вместо другого — 7 апреля 2009 г. Краус как основатель Народно-демократической платформы и «Левого объединения» обратился с воззванием «Good bye, MSZP» (через газету «Népszabadság»). Покинув ВСП, он призвал левых социалистов к формированию новой политической организации: «… у венгерских антифашистских и антисистемных левых отсутствует единая, совместная организация. Надеюсь, недалеко то время, когда к такой организации присоединятся все те, кто отказываются поддаваться реакционной утопии „капитализма с человеческим лицом“».

Являясь членом редколегии журнала «Альтернативы», Тамаш Краус поддерживает тесные связи с российскими левыми:

«У меня есть среди левых в России немало друзей — от Тарасова и Бузгалина до интернационалистов с догорбачёвским партийным стажем. Только не надо путать: когда я говорю о вашей интернационалистской традиции, для меня она связана не с Зюгановым и его сподвижниками в КПРФ. В России действуют некоторые группы марксистов и неомарксистов, с которыми я поддерживаю постоянные контакты. Здесь я не чувствую себя маргиналом. Как ни странно, но в условиях российского дикого капитализма каким-то чудом уцелело левое, гуманистическое мышление. Хотел бы отметить, что в Венгрии такое мышление заявило о себе уже в начале 1980-х, если не говорить о его корнях, восходящих к Дьёрдю Лукачу. Но и в то время мы всё равно были маргиналами».

Книги

На русском языке

• В соавторстве с Ласло Белади. «[www.ozon.ru/context/detail/id/4239152/ Сталин]». Издательство политической литературы, 1989 г. ISBN 5-250-01069-5
• «Советский термидор. Духовные предпосылки сталинского поворота (1917—1928)». Меценат, 1997 г. ISBN 963-7730-20-6
• «Краткий очерк истории России в XX веке». Мир и семья, 2001 г. ISBN 5-94365-002-4
• «Ленин. Социально-теоретическая реконструкция». Наука, 2011. г. ISBN 978-5-02-037559-8

На венгерском языке

• В соавторстве с Миклошем Мештерхази. Mű és történelem: Viták Lukács György műveiről a húszas években (MTA Lukács Archívum, 1985)
• A cártól a komisszárokig: Az 1917-es oroszországi forradalmak történetéből (Kossuth, 1987)
• В соавторстве с Ласло Белади. Életrajzok a bolsevizmus történetéből (ELTE ÁJK, 1987)
• Bolsevizmus és nemzeti kérdés: Adalékok a nemzeti kérdés bolsevik felfogásának történetéhez, 1917—1922 (Akadémiai, 1989)
• Megélt rendszerváltás: publicisztikai írások, 1989—1994 (Cégér Könyvkiadó Kft., 1994)
• Oroszországi alternatívák, 1917—1928 (Korona, 1995)
• Szovjet thermidor: a sztálini fordulat szellemi előzményei, 1917—1928 (Napvilág, 1996)
• Lenintől Putyinig: tanulmányok és cikkek, 1994—2003 (La Ventana, 2003)
• Antiszemitizmus — holokauszt — államszocializmus (Nemzeti Tankönyvkiadó, 2004)
• В соавторстве с Кларой Саркой. Az árral szemben: beszélgetések Krausz Tamással (L’Harmattan, 2006)
• Lenin — Társadalomelméleti rekonstrukció (Napvilág, 2008)

Ссылки

• [www.russtudies.hu/index.php?menu=68&dir=26&lang=r&munkid=2 Краткое резюме на Кафедре истории Восточной Европы в Будапештском университете им. Лоранда Этвеша]
• [www.politizdat.ru/interview/16/ Где преклонить главу левому интеллектуалу?] — интервью с Тамашом Краусом
• [scepsis.ru/authors/id_181.html Тамаш Краус в библиотеке] журнала «Скепсис»
• [scepsis.net/library/id_3638.html Тамаш Краус. Второе издание режима Хорти для мобильников и Интернета]
• [contr.info/content/view/1604/39/lang,uk/ Тамаш Краус. Так переписывается история]
• [www.eszmelet.hu/ Журнал «Eszmélet»]
• [lib.aldebaran.ru/author/beladi_laslo/beladi_laslo_stalin/ Ласло Белади, Тамаш Краус «Сталин»]

Отрывок, характеризующий Краус, Тамаш

Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.